Копье Нептуна. Арабская весна. Первая и вторая книги

Непонятно, что из этого сработало — но управляемая ракета прошла мимо танка.

— Врежь по месту пуска! — крикнул Абрамович, ему вовсе не хотелось еще раз отвлекаться на все это дерьмо.

Наводчик исполнил приказ — пушка бухнула, и снаряд устремился к цели.

— Левит главный, что происходит?! — запросил по связи командир танковой группы.

И тут — словно из-под земли возник подросток в черном. Невысокий и худенький, непонятно, как он вообще тут оказался. Было видно, что большой туристический рюкзак, который он тащит к израильскому танку по земле очень тяжелый, насколько тяжелый, что его невозможно нести, его можно только тащить. Но он дотащил его. И подорвался…

— Твою мать… — сказал Кац, когда увидел в прицеле наводчика то, что было впереди на дороге.

— У нас потери, повторяю — у нас потери. Дружественный танк потерян!

Головная Меркава стояла, окутанная дымом и кажется, горела… непонятно, что произошло с ней — но она горела. Вторая Меркава — стояла чуть дальше и прочесывала из пулеметов зеленку и канавы. У первой Меркавы — кто-то суетился…

Саша, Саша… Нарвался все таки.

Родился, учился, мечтал [126] … Как же все надоело…

126

Израильские газеты такими строками сопровождают сообщения о погибших. Когда родился, где учился, о чем мечтал.

— Медленно вперед. Сами, смотри за деревней.

— Есть…

Меркава покатилась вперед, капитан занял место за пулеметом. В любой момент — могло случиться еще что-то.

По ним из деревни сразу их двух точек сделали пуск какой-то дряни… но капитан по характеру полета определил, что это не противотанковые снаряды. Дрянь, которую клепают на египетских заводах, ракетницы под неуправляемую ракету сто семь миллиметров. Летающее ведро со взрывчаткой. Опасно — только если в городе в борт, почти в упор…

Самуил выстрелил из орудия. Капитан добавил из пулемета, хотя на таком расстоянии пулемет — мертвому припарка.

Меркаву качнуло — они выбрались на дорогу…

Абрамович был еще жив, хотя и в крови, кровь текла из ушей из носа, ноги были сломаны. Механик — водитель был уже мертв. Лейтенант хотел что-то сказать, но не смог.

— Медэвак! Где медэвак!?

— Уже вызвали, капитан… — Ури, их внештатный санитар возился с ранеными, танки образовали защитный периметр — уже вызвали вертолет.

— Как? — спросил капитан стоящего рядом Кова.

— Я не видел ничего, дым и пыль — на вытянутую руку не было видно. От выстрела ПТРК он ушел. Смертник, больше некому…

Смертник. Что они могут сделать с ублюдками, которые готовы погибнуть, только чтобы убить и их тоже. И неважно — нападают они или защищаются. Просто их больше. Их настолько больше, что они могут пожертвовать ребенком. Двумя детьми. Десятью детьми. Сотней детей. А они, израильтяне — не могут пожертвовать ни одним ребенком. Даже таким большим и глупым, как лейтенант Абрамович.

— Дотянут до эвакуации?

— Думаю, да… — ответил Ури — шок, тяжелые контузии, переломы.

— Что там было?

— Сильный взрыв. Очень сильный. Прямо под днищем.

И в самом деле — смертник.

Из танка — высунулся Самуил.

— Ари! Иди, глянь!

Капитан вернулся в свой танк. И увидел на экране монитора переправу…

— Махаон, я главный Левита, главный Левита. Мне некогда нахрен ждать связи, принимайте. Примерно в пятнадцати километрах от Исмаилии вверх по течению Суэца наведена крупная переправа, по ней переправляется бронетехника противника. У меня потери, два один выведен из строя, один убитый. Принял решение выдвигаться и захватить переправу! Вместе со мной следуют танки моей роты, танки второй роты оставлены прикрывать танк два один.

— Главный Левита, ожидайте связи…

— Махаон, мне некогда ждать связи, твою мать! Пусть поднимают авиацию, вертолеты… все что есть! И бросают на переправу…

— Контакт! Танки противника с фронта! — закричал Самуил.

— Боеконтакт! Конец связи!

Ударила пушка…

— Левит главный — Левитам первой роты — атака, атака, атака! Маневрирование индивидуальное — вперед!

Последующие полчаса — запомнились капитану на всю жизнь…

Они атаковали не успевшую толком развернуться египетскую танковую часть. Этот бой был против всех правил, какие только возможны. Дело в том, что встречный бой танка с другими танками — в современном искусстве танкового боя считается ошибкой командира. Танки должны уничтожаться при помощи авиации — самолетов и специализированных боевых вертолетов с ПТУРами. Допустимы так же и танковые засады, когда танковая часть встречает наступающего противника из засады, с заранее оборудованных позиций. Тяжелые потери, которые понесли сирийские танковые части при атаке израильских позиций — как раз и объяснялись тем, что они атаковали сходу оборудованные, не подавленные артиллерией позиции израильтян. Когда израильтяне пошли в наступление на Ливан — что в первый, что во второй раз — плохо пришлось уже им, потому что им пришлось атаковать укрепленные позиции врага. Во вторую ливанскую войну — в одном бою у израильтян подбили четырнадцать танков и бронемашин — одними ПТУРами и в одном месте. Не исключено, что отказ американцев от захвата Ирака в девяносто первом связан не с политическими соображениями — а с результатами танкового боя у Истинг-73. Так что — атака в лоб превосходящие силы противника — могла стоить командиру погон, если до этого она не стоила ему жизни.

Но сейчас — захватить неповрежденную египетскую переправу через канал было важнее.

Полчаса — израильские танки упорно шли вперед. Египтяне не успели развернуться в боевой порядок, недостаточно опытные экипажи мешали друг другу, танки сталкивались друг с другом, горящие — мешали еще действующим. Но зато — ни та, ни другая сторона практически не имела шансов промахнуться, атаковали в лоб, видимость была прекрасная. Осыпаемые вражескими снарядами как градом, израильские танки шли вперед, каждое попадание отзывалось содроганием всего танка и глухим, мощным ударом. И та и другая сторона подставляла под огонь свою мощную, лобовую броню, вопрос был в точности попаданий и возможности попасть в уязвимые места. Превосходство израильтян в приборах наблюдения и прицеливания — вполне компенсировалось численным превосходством египтян. Больше десяти танков, в том числе Абрамсы, другие бронемашины, солдаты с РПГ — а их было видимо — невидимо…

Свет в танке давно погас, половина приборов не действовала. Разбило прицел наводчика, теперь Сами ориентировался по наводкам командира. Вышел из строя небольшой электрический конвейер, подающий снаряды, заряжающий, злой как черт — метал в орудие снаряд за снарядом, они выстрелили уже столько, что орудие могло взорваться и погубить их всех. Температура в танке была не меньше пятидесяти градусов по Цельсию, кондиционер не работал. Дышать было нечем, поэтому — они приняли меры как при поражении химическим оружием — только так можно было дышать. От выстрелов орудия шумело в голове, никто уже не отмечал попадания. Горело со всех сторон, легкие египетские бронетранспортеры при попадании разрывало на части. Все ждали только одного — когда откажет двигатель — тогда их расстреляют в упор.

Потом — танк качнуло и повело вниз, механик — водитель едва успел его остановить. Они были на берегу Суэцкого канала, облицованного бетонными плитами — а совсем рядом, буквально в сотне метров — была переправа. Советская механизированная переправа, в полный рост, понтонная, способная выдержать танк.

— Дошли! — сказал кто-то…

Капитан какое-то время пытался отдышаться. Потом — взял трофейный АКМС, полез наружу…

На переправе — а ее охраняли танк, несколько бронемашин, по ней шли сейчас пикапы и грузовики с солдатами — все остановилось, замерло как в спектакле. Все стояли и смотрели на вывалившийся на берег избитый израильский танк.

— А ну, пошли отсюда! — капитан дал длинную очередь над головами египтян…

Их могли уничтожить. Сосредоточенным залпом РПГ, из того танка, который стоял у переправы. Да его, капитана — мог уничтожить всего лишь снайпер. Или пулеметчик. Но вместо этого — египтяне бросились бежать. Кто-то стал бросаться в воду, кто-то — просто побежал. Но никто не выстрелил. И преследовать кого-то у обессиленных израильтян на держащемся на честном слове танке не было никаких сил…

Капитан вернулся обратно в танк.