Корабль для уничтожения миров

Мертвая женщина сделала глубокий, спокойный вдох. Страха больше не будет, не будет никогда.

Алый горизонт раскрылся – будто щелочка, когда приоткрываешь глаза.

– Рана Хартер, – произнес чей-то голос.

У женщины невысокого роста, стоявшей в изножье кровати, была землисто-серая кожа – именно такая, какая бывает у мертвых. Она была одета по-имперски, в тускло поблескивающую, цвета ружейной стали форму сотрудницы Политического Аппарата.

– Да. Я знаю, кто я такая.

Женщина кивнула.

– Я – адепт Хартер Тревим.

– Почтенная Мать, – проговорила Рана. Другой обучил ее правильным формам обращения. (Другой жил внутри нее, словно внутренний орган, как справка к компьютерной программе, как легкая разновидность вторичного зрения.)

– Ты будешь жить вечно.

Рана кивнула. И тут же на миг словно потеряла ориентацию в пространстве и встревожилась из-за этого, и стала гадать, не надо ли ей радоваться. Бессмертие являлось самой высокой наградой, которую в ее стране могли пожаловать гражданину. Рана Хартер была слишком ничтожна, ее никчемный разум не осознавал, за что ей – такая честь. Но радость оказалась слишком сильной эмоцией. Рана Хартер снова закрыла глаза и задумалась о тонкой красоте вечности, в которой присутствовала прелесть геометрической простоты. Луч ее жизни тянулся в бесконечность.

Однако вопрос не желал уходить: почему она – простая сотрудница милиции, девчонка, которую когда-то исключили за неуспеваемость из начальной школы, и в недавнем прошлом государственная изменница – стала одной из тех, кого почтили бессмертием?

– Почему я жива, Мать?

– Под действием симбианта.

Стандартный ответ. Симбиантом все остальные называли Другого.

– Ведь меня не представляли к Возвышению, Мать.

– Но ты погибла от рук врага, Рана.

– Я погибла в объятиях моей любимой, – ответила она и немного удивилась тому, что произнесла эти слова, которыми обрекала себя на проклятие. Наверное, мертвые попросту не умели лгать.

Почтенная Мать моргнула.

– Ты была в плену, Рана Хартер. Ты стала заложницей. Ты пережила ужасные времена. Разум живых хрупок, и в состоянии стресса они склонны к странным эмоциям. Ты страдала от болезни, именуемой «стокгольмским синдромом». Твоя «любовь» к той, что взяла тебя в плен, явилась извращением, вызванным страхом смерти, необходимостью за что-то удержаться – за что угодно. Но теперь ты увидела смерть и пересекла ее, и твой разум чист. Эти чувства уйдут. – Адепт сложила ладони. – Быть может, они уже ушли, и ты так говоришь просто по привычке.

Рана Хартер полуприкрыла глаза. Другой уговаривал ее согласиться, но она почему-то сопротивлялась. Она помнила птичью точность и грацию движений Херд, ровный фиолетовый блеск ее глаз, чужеродную природу ее мышления.

– Поживем – увидим, Мать.

Мертвая женщина бесстрастно кивнула.

– Ты будешь замечать, как твоя прежняя жизнь ускользает прочь, Рана. И в конце концов порадуешься тому, что освободилась от нее.

Почтенная Мать протянула руку, и Рана сжала ее. Тревим помогла ей сесть, и кровать тут же трансформировалась и поддержала спину Раны. Мышцы ощущались теперь по-другому, они были удивительно податливыми, начисто лишенными напряжения, но при этом довольно слабыми. Рана обвела взглядом комнату. Стены были расписаны сочной краской с глубокими тонами. Изображенные на них силуэты как бы предлагали быть такими, как они, двигаться, как они – полные сил и древних и незамысловатых мыслей.

Рана поняла, что эти столь выразительные фрески выполнены в цвете, который она когда-то называла черным. Теперь это для нее был более чем цвет.

Они промолчали минуту – а может быть, час или еще дольше. Потом Почтенная Мать заговорила снова.

– Рана Хартер, позволь задать тебе несколько вопросов.

– Конечно, Мать.

Адепт опять сложила вместе ладони.

– Пока ты была рядом с риксом, замечала ли ты когда-нибудь признаки присутствия… еще кого-то?

– Вы спрашиваете про Александра?

Тревим вздернула брови.

– Александра?

– Это гигантский разум, Мать. Он выбрал себе имя из истории Древней Земли. Так звали основателя великой империи.

– Ах, да. Насколько я знаю, он умер совсем молодым.

Рана пожала плечами. Мертвые это делали так, что вряд ли заметишь. Тревим, похоже, была ею довольна как ученицей, делавшей неожиданные успехи.

– У Аппарата есть причины подозревать, что это существо завладело определенной, крайне важной информацией.

Рана запрокинула голову и уставилась в черный потолок.

– Александр сам – информация. Все данные с Легиса.

Почтенная Мать покачала головой.

– Не все. Кое-что спрятано – самые главные тайны. Но есть сведения о том, что гигантский разум очень старался обнаружить их. И передать с Легиса.

– Почему вам не спросить меня об этом?

Адепт нахмурилась.

– Ты… говорила с этой тварью?

Рана вздохнула. Она мысленно вернулась к безмятежным дням своего плена – изучению риксского языка и работе под руководством Александра, когда нужно было внести необходимые изменения в функции центра связи. Рана помнила объятия гигантского разума, собственное ощущение безопасности, возникавшее из-за того, что почти каждый объект на планете населен защитником ее возлюбленной.

– Говорила – это неправильное слово, Мать. Но если вы позволите мне воспользоваться инфоструктурой, я, быть может, сумею найти для вас ответ.

Адепт покачала головой.

– Александра больше нет.

На секунду Рана ощутила одну из покинувших ее эмоций живого человека. Ее словно бы с головы до ног опалило огнем. Другой успокоил ее, угасил пламя.

– Как? – вырвалось у Раны.

– Мы не знаем. Похоже; он бежал. А может быть, просто прекратил свое существование.

Рана закрыла глаза и «включила компьютер», который жил в ее мозге. Она думала о проделанной ею работе, о том, как Александр помогал ей разобраться в сложностях устройства центра сверхсветовой связи. В памяти всплыли синестезические символы, но их значение теперь словно бы загрязнилось, запятналось тем, о чем сказала Тревим.

Здесь, в пустынной местности, позади мертвых глаз, мозговой «компьютер» Раны вел себя иначе. Он работал с новой уверенностью, проявлял открытость и смелость там, где прежде робел. Теперь она могла управлять своим даром, а не отключать, как раньше, сознание для того, чтобы ее способности получили свободу.

Через несколько минут Рана увидела ответ.

– Александр отослал себя прочь.

Почтенная мать сглотнула сжавший глотку ком.

– Он узнал?

Когда она произносила эти слова, ее лицо скривила гримаса боли. Странно было видеть боль на лице мертвой женщины.

– Узнал что?

Тревим вновь болезненно скривилась.

– Тайну Императора.

Рана прищурилась.

– Вам нехорошо, Почтенная Мать?

Адепт Тревим провела ладонью по лбу. На землисто-серой коже выступила млечная испарина.