Корабль призраков

Слава богу, ему хватает ума не сбивать девчонке башню. Я даже почувствовала нежность к Максу, обильно политую большим количеством коньяка, которое я выпила.

– Ты много пьешь – попеняла мне Карпик.

– Я просто отдыхаю.

– Отрываешься?

– В какой-то мере.

– Хорошо, – согласилась Карпик. – Я буду приглядывать за тобой.

– Сделай одолжение.

– И за папой тоже. Ты его не видела?

– Нет, – соврала я. Хотя не далее чем пятнадцать минут назад, когда Карпик висла на Мухе, а я, воспользовавшись передышкой, выбралась в туалет, я застукала их обоих у трапа, ведущего на носовую палубу.

Они целовались. Банкир и Клио.

Господи, ну почему я все время становлюсь свидетельницей чьих-то украденных поцелуев?..

Со стороны это выглядело даже мило, во всяком случае, целомудренно. Самое большое количество поцелуев досталось красно-черному лемуру Клио: банкир почти не отрывал губ от татуировки, и Клио это нравилось. Иначе и быть не может, после сегодняшнего спасения на водах.

– Может быть, мне пойти его поискать? – спросила Карпик.

– Зачем?

– Не нравится мне все это.

– Что – “это”?

– Ее тоже нет. Этой суки.

– Ну и что? – Мы понимали друг друга с полуслова. – При чем здесь твой папа?

– Я все-таки пойду.

Если Карпик решит отправиться к себе, то обязательно пройдет мимо трапа, ведущего на носовую палубу. Если у них не хватило терпения целоваться, как старшеклассникам в школьной раздевалке, и они ушли – тогда слава богу. Но если они все еще торчат там…

Я вспомнила тараканов в сумочке неизвестной мне страдалицы Натальи и сушеных дафний в ее белье… Если они все еще торчат там, то Клио не позавидуешь.

– Ты не останешься со мной? Поболтаем. – Я взъерошила Карпику волосы.

– Нет. Мне не очень нравится, когда ты пьешь.

– Хорошо. Я не буду пить. Тебе кто-нибудь говорил, что ты – маленькая тиранка?

– Сто раз. Это любимое папино выражение. Вы очень похожи.

В устах Карпика это прозвучало как: “Вы созданы друг для друга”.

…Им все-таки хватило ума прийти в бильярдную порознь: папочка прекрасно знал свою дочь и решил лишний раз не дразнить гусей. Он втиснулся в прокуренное помещение с самой невинной улыбкой и с самыми блудливыми глазами, которые я только видела.

– Я так и знал, – безошибочно вычислив нас за гигантским глобусом, где-то возле северной оконечности Канады, – я так и знал, где одна из вас, там и вторая. Привет, девчонки. Привет, моя хорошая, – он поцеловал Карпика в переносицу. А затем пришла очередь моей руки.

Совершенно необязательный поцелуй, ничего не поделаешь, его губы так и остались на виске Клио.

– Где ты был? – подозрительно спросила Карпик.

– У капитана. – Он даже не покраснел. – Уточняли мероприятия на завтра. Как ты себя чувствуешь, Карпик?

– Замечательно. – Карпик совершенно забыла, что с утра сказывалась больной.

– Вот и отлично. Значит, завтра можешь выйти в море. Папа разрешает.

Папино разрешение не произвело никакого впечатления на дочь. Более того, мне показалось, что ей снова захочется остаться на корабле: поиски пиджака убийцы увлекали ее куда больше, чем особенности национальной охоты.

– Ну, не знаю. – Карпик закусила губу. – Голова все-таки еще побаливает.

– А я знаю. По-моему, девочки, просто отлично, что мы сюда приехали, охота на тюленей – замечательная вещь.

Еще бы не замечательная, если учесть все сегодняшнее развитие событий, вам несказанно повезло, Валерий Адамович Сокольников.

– Я хочу выпить с вами, Ева!

Господи, я-то здесь при чем?

Под благосклонным взглядом Карпика мы раздавили коньяк и заели его подсоленным лимоном, – гастрономические изыски стюарда Романа, который совершал челночные рейды по всей бильярдной и исправно следил за тем, чтобы ни один из пассажиров не трезвел больше положенного.

– Карпик! Ты не принесешь мою записную книжку? – сладким голосом спросил банкир. – Она в моем чемодане, в боковом кармашке. Возьми ключ.

– Хорошо, папочка. – Карпик не стала упрямиться. Ведь мы с ее обожаемым папочкой оставались вдвоем.

Проводив глазами дочь, Сокольников спросил у меня:

– Еще коньяку?

– Валяйте.

Мы снова выпили.

– Ну, – спросила я, – и зачем нужно было отсылать девочку?

– Вас не проведешь, Ева, – засмеялся банкир. – Обожаю умных женщин. Мне нужно было поговорить с вами.

– Внимательно вас слушаю.

– Знаете… Я встретил женщину своей жизни.

– А она в курсе?

– Думаю, она все понимает.

– И что требуется от меня? Нести за невестой фату?..

– Ну, до этого дело пока не дошло. Есть одна проблема.

– Ваша дочь. Карпик.

– Именно. Мне кажется, ей не очень нравится Клио.

– Знаете, Валерий Адамович, – я наклонилась к. Сокольникову и взяла его за пуговицу пиджака (слава богу, это были совсем другие пуговицы), – “не очень нравится” – это не совсем то выражение. Карпик ее ненавидит. Она кажется ей beast. Я понятно выражаюсь?

– Думаю, да. – Сокольников сморщился как от зубной боли.

– И это еще мягко сказано. Думаю, в русском языке, особенно ненормативном, найдется больше идиоматических выражений. Все они, с точки зрения Карпика, применимы к Клио. Вы, конечно, помните участь вашей невесты, которая, возможно, тоже была женщиной вашей жизни.

– Ева, я прошу вас. – Банкир поднял руки, защищаясь.

– Так вот, это все были цветочки. Думаю, если у вас что-нибудь будет с этой певичкой, вы должны готовиться к затяжным оборонительным боям.

– Ну почему, почему?! Почему она так невыносима?

– Я не знаю. Может быть, это ревность. Обыкновенная ревность брошенного ребенка. Ребенка, предоставленного самому себе.

– Но ведь к вам-то она не ревнует. Наоборот.

– Мы с ней очень похожи. Мы не представляем угрозы. Клио представляет угрозу.

– Вы поразительный человек, Ева. У вас есть ответы на все вопросы.

– Ну, не на все. Я, например, не знаю точную дату конца света. Как насчет коньяка?

– Валяйте, – повторил он мои слова. Мы чокнулись.