Корабль смерти, Стальной человек и другие самые невероятные истории (сборник)

— Может быть, милый, — ответила она.

— Они объявят Земле войну! Они собираются истребить нас!

Она поднялась, собираясь уйти.

— Не забудь отнести белье, — сказала она.

Прошло уже несколько недель с того момента, как вся моя жизнь пошла под откос. И вот я поднимаюсь на лифте в Трамп-пам-билдинг, чтобы повидаться с Майком, нашим с тобой любимым редактором.

Он приглашает меня в кабинет. Пожав руки, мы сидим, глядя друг на друга.

— У меня для тебя потрясающая новость, — говорю я. — Последние десять лет «Гризли спейс сториз» печатало исторические очерки.

Он моргает. Встает, оскорбленный.

— Ты хочешь оскорбить меня и моих работников? — спрашивает он. Я машу руками, чтобы он сел, и он снова опускается в кожаное кресло, — О чем ты вообще толкуешь?

Я сообщаю ему факты. Он лишается своей обычной редакторской бледности, его лицо приобретает белизну снеговика, пока я рассказываю ему, что наш конгрессмен не отвечает на мои телеграммы, а начальник отдела гражданской обороны пишет на моих заявлениях: ПСИХ.

На этом я заканчиваю.

— Это пока что все, — говорю я ему. — Что же делать? Мы уже подготовили «Американское наследие»?

Он сидит неподвижно, вцепившись зубами в костяшки сжатых в кулаки пальцев. Я впадаю в подобие транса.

Скоро он поднимает на меня глаза.

— Мы должны встретить опасность, глядя ей в лицо, — произносит он. — Мы говорили нашим читателям, раньше и теперь, что «Гризли» представляет только самое лучшее из мира фантастики. Теперь мы получаемся лжецами. Но надо сделать хорошую мину при плохой игре. Мы запустим в печать серию статей и расскажем людям факты об этом деле.

Он делает пометку в блокноте.

— Ты успеешь сдать Дону первые статьи до среды? — спрашивает он. — Мы выкинем рассказ Мэтисона, а вместо него вставим твой очерк.

— Но, — произношу я, — кажется, ты не вполне понимаешь, это означает войну.

— А когда ее не было? — отвечает Майк. — Теперь обсудим летали.

Потом я возвращаюсь домой. Сижу дома один. Эва, как следует из оставленной на печатной машинке записки, отправилась с Пончиком в зоопарк.

Жутко боясь это делать, я все же включаю радио. Надеясь услышать музыку. Застаю последние такты «Дон Жуана» Глюка. Замираю в ожидании. Начинается выпуск новостей.

— Астрономы по всей стране сообщают о значительном увеличении активности мерцающих огней рядом с Луной. Теперь огни видны и при свете дня. Правительственные чиновники проводят тщательное расследование.

Я выключаю приемник. Тупо таращусь на стены. Тщательное расследование. Вот новость так новость. Размышляя о ее важности, я вытаскиваю свою папку и открываю раздел № 15.

«15—В—3

За период, длящийся от пятидесяти до пятисот часов по земному времени, марсианские космические корабли соберутся вокруг луны и подготовятся».

Надо ли спрашивать, к чему они будут готовиться?

А называется этот раздел, хотя мне страшно об этом говорить, «Вторжение марсиан на Землю».

И вот он я, виноватый писатель. Согласно моим записям, которые, как я был уверен, я выдумал из ничего, в одно из ближайших утр корабли марсиан окружат Землю, отгородившись от нас непроницаемым волновым экраном. Потом спустятся десантные шары, оттуда выйдут воины с оружием, истребляющим все живое в радиусе километра.

Этот раздел, пятнадцатый, я закончил последним. Я планировал использовать эти заметки на двадцатом году своей писательской карьеры. Я даже придумал для последнего рассказа броский заголовок. Наверное, я его изменю. Он звучит как «Конец Земли».

Так вот, моя сказка почти подошла к концу, Дон. Все верно. Больше я писать не могу. Ни словечка. Я просто сижу и снова все обдумываю.

Так что, сам понимаешь, тебе лучше найти какого-нибудь другого парня. Почему? Черт побери, старик, теперь, когда все мои записи оказались голыми фактами, о чем, твою мать, мне писать? Ты же знаешь, я не работаю в жанре документалистики!

Полный сожаления,

Берт

Собрат машинам

Он вышел на солнечный свет и зашагал между людьми. Ноги несли его прочь от глубокого черного тоннеля. Отдаленный рев подземных машин сменился у него в голове мириадами городских шепотков.

Вот он уже шагает по главной улице. Люди из плоти и люди из стали проходят мимо него, приближаются и удаляются. Ноги его движутся медленно, звук его шагов теряется в звуке тысяч других шагов.

Он миновал здание, погибшее в последней войне. Люди и роботы суетились, растаскивая обломки, которые снова будут пущены в дело. У них над головами висел корабль-надзиратель, и внутри были видны люди, следящие, чтобы работа выполнялась как следует.

Он лавировал в толпе. Нечего бояться, что кто-нибудь заметит. Разница только внутри. Глазом ее никак не определить. Видеомачты, установленные на всех углах, не смогут уловить перемену. Телом и лицом он был точно такой же, как и все остальные.

Он посмотрел на небо. Единственный из всех. Остальные не замечали существования неба. Только когда ты вырываешься на свободу, ты в состоянии видеть. Он увидел ракетный корабль, мелькнувший точкой на фоне солнца, и корабли-надзиратели, бороздящие голубые небеса с пушистыми белыми облачками.

Люди с тусклыми глазами окидывали его подозрительным взглядом и спешно шли дальше. Роботы с пустыми лицами не обращали внимания. Они, позванивая, проезжали мимо, сжимая длинными металлическими руками свои конверты и свертки.

Он опустил глаза в землю, продолжая идти дальше. Человек не может глядеть на небо, думал он про себя. Это подозрительно, глядеть на небо.

— Эй, не поможешь товарищу?

Он остановился, его взгляд скользнул по карточке на груди человека.

«Бывший космический пилот. Слепой. Лицензированный нищий».

Заверено печатью главного уполномоченного. Он положил руку на плечо слепого нищего. Тот ничего не сказал, прошел мимо и двинулся дальше, его трость стукала по краю тротуара, пока он не исчез из виду. В этом районе не разрешается просить милостыню. Его скоро выследят.