Корела

Владимир усмехнулся — он не понимал, как можно, начиная осаду вражеской крепости, проявлять такое преступное легкомыслие. Или в Стокгольме не без оснований полагали, что оставшись в одиночестве, брошенная царем Василием Ивановичем и московскими боярами, Корела не будет сопротивляться. Ошибочка вышла — нашлись союзники, к тому же сами действовали с самого начало энергично, опережая противника на пару ходов. А потому сейчас совсем иной расклад, чем вышел в реальной истории — шведский экспедиционный корпус вляпался в самое дерьмо, и теперь эти полторы тысячи солдат обречены, если останутся у стен крепости хотя бы на сутки. А они останутся, ибо выбор у Ларса Андерссона только между трех проблемных вариантов, один хуже другого.

В первом нужно бросить все, и уходить через леса пешим порядком, гарантированно потеряв половину войска, если не больше — на дорогах засеки, к тому же ночью начнется переброска войск через Вуоксу на лодках. Соединившись с партизанами, армия просто отрежет путь отступления противнику на северо-запад, и тогда будет не отступление, а самый настоящий прорыв с боем, с крайне сомнительным исходом будущего сражения. При численном перевесе русских, двукратном, при примерно равной вооруженности пехоты, но при серьезном превосходстве в артиллерии и подавляющем кавалерии, итог баталии можно предсказать на 80%.

Второй вариант для шведов еще хуже — загрузится на оставшиеся лодки, и дать морское сражение, вернее озерное. А тут практически без шансов — два новгородских «корвета» (так он мысленно называл эти корабли), уже показали мощь своих пушечек, разрушая ядрами дощатые борта шнеков. А ведь есть еще сотня всевозможных лодок с мушкетерами, а с учетом подхода из Ладоги еще десятков ладей и стругов, на которые также сядут абордажные команды со всем стреляющим арсеналом, итог такого сражения можно определить на 90%, если не больше. Да и прорыв ничего не даст — устья речек уже перекрыли, шведам придется высаживаться на берег, и отступать в уже урезанном составе через глухие леса.

В третьем варианте засесть в лагере и спешно возвести укрепления, надеясь, что русские пойдут на штурм. Однако дурни перевелись — легче обложить врага со всех сторон и подождать полмесяца, пока у свеев животы от голодухи не подведет. А там все — стопроцентный результат, и потерь не будет — «служивых» беречь от потерь надобно.

— Ничего, урок я им сегодня дал — они его живо усвоили, хотя мне это стоило полусотни патронов…

Владимир откинулся на спинку кресла — он находился у себя в крепости, в цитадели, где впервые за две недели смог помыться в бане. Днем переправился на лодке, и в городе был встречен торжествующими жителями. Шведы все же начали обстрел города из пушек, но быстро его закончили, причем не из-за приступа гуманизма. Он просто с расстояния триста метров перестрелял всю орудийную прислугу, вернее ту ее часть, что не сообразила, что нужно прятаться. На том обстрел окончился — и началось бегство подальше от стен, на безопасную дистанцию. А вот с его стороны никакого риска — укрытие было сделано заранее, а попасть ядром точно в амбразуру, где засел снайпер, точно найдя «лежку», когда со стен везде видны дымки от мушкетных выстрелов, что-то из разряда фантастики.

— Надеясь, Андерссон выводы сделал, и теперь должен учитывать наличие такого оружия, непонятного и крайне убийственного.

Владимир покосился на карабин, уже ухоженный — чистил оружие всегда сам, причем в одиночестве. Наступившая ночь была полна звуков, причем таких, что никто из вражеских солдат спать не станет — к утру будут квелые, и ползать как сонные мухи. А ему нужно ждать Уве — тот вел тайные переговоры с капитанами ландскнехтов, что решили сменить «работодателя», как обычно это частенько бывало, когда наемникам не выплачивали деньги, а ситуация становилась для последних крайне опасной. Но обычно дрались хорошо, соблюдая «контракт», блюли собственное «реноме», как показали немцы, попав в лесную засаду. Если хаккепелиты перешли на его сторону, поддавшись на уговоры своих бывших сослуживцев и карел, то ландскнехты полегли там все, лишь пара десятков сложила оружие…

— Как только мы выйдем в поле, то все мои соплеменники немедленно передут на нашу сторону, — Уве сиял как начищенная «медяха» — полковник был доволен словно кот, обожравшийся вытащенных из холодильника сарделек. — Нападут сами, только если ваше величество им выплатит ту задолженность, что имеется за шведской короной. Обещают служить вам, мой король, честно три года — если все выплаты будут производиться в срок. Или за определенную долю трофеев.

— Хм, губа не дура. И как тебе выдвинутые условия?

— Я думаю, их предложения следует принять — шестьсот опытных солдат много чего стоят в полевом сражении. К тому же у них будет убыль в боях, выплаты станут меньше. А воевать нам предстоит долго, ваше величество — на мир с вами король Карл сейчас не пойдет, а только когда понесет достаточные потери. А это будет через год, никак не раньше, и то если мы достигнем определенного успеха в ливонских землях, захваченных шведами вашего отцовского наследия, славного короля Магнуса…

Живописный край, но именно здесь постоянно шли ожесточенные войны, как это ни странно — ведь до сих пор он кажется пустынным…

Глава 33

— Вы меня удивляете, Ларс Андерссон! Какая может быть почетная сдача, если я могу тут истребить вас всех — и это будет правильно. Поставьте себя на мое место, вы ведь все прекрасно понимаете, потому и пошли на переговоры. Выпустить вас отсюда означает только одно — усилить гарнизон Выборга на девять сотен вооруженных шведов, к тому же знающих, как мы можем и умеем воевать. И сообщить своему королю эти важные сведения — что бы в Стокгольме правильные выводы сделали.

Владимир с нескрываемым ехидством посмотрел шведскому генералу прямо в глаза — тот пристального взгляда не выдержал, дрогнул, чуть отвернул голову. Теперь оставалось ждать, что тот зайдет с другой карты, раз эта побита, а козырей вообще не осталась, так «девятка», если оставшиеся сотни за единицу посчитать, против тузов у него на руках и джокера в рукаве.

— Мы будем отчаянно драться против ваших войск, принц…

— Ни слова больше, генерал. Я король Ливонии, и титул мне передал мой отец, хотя я появился на свет через восемь месяцев после его смерти. И между нами — через три недели сюда прибудет моя матушка, королева Мария Владимировна. И мне плевать, признает ли мой титул шведский король — важнее то, что его признает польский монарх, раз я стану его союзником. А отцовское наследие можно и поделить — герцог Курляндский вассал Польши, спор между монархами идет за Лифляндию — я удовольствуюсь Эстляндией и северной часть Лифляндии, где живут эсты. Там посмотрим, чья будет Финляндия в будущем — под моим скипетром, или у брата Карла.

Удар был нанесен сильный, шведский генерал явственно содрогнулся, хотя продолжал держать марку. Вот только это был пробный выпад, вроде укола шпагой, и Владимир прибегнул ко второму доводу, что шарахнул по шведу похлеще пресловутой дубины.

— Король Стефан Баторий взял свое высокое покровительство над моей матушкой, когда она была в тягости. И есть грамоты от его имени, и мне служат ливонские и литвинские дворяне, которые уберегли меня с детства от множества бед. Так что не советую даже думать, что я простой принц без наследства — будет чревато очень нехорошими последствиями для вашего короля. Как видите — у меня есть неплохой удел, в котором я отнюдь не захватчик, а приглашенный монарх.

— Корела с уездом отдана Швеции царем Василием…

— Не смешите ворон, генерал. Самозванец в Тушино, другой самозванец в Москве, при каждом патриархи и боярские думы. И один из них что-то отдал соседнему королевству — неважно, Швеции ли, или Речи Посполитой. И на основании этого вы выдвигаете законность и обоснованность своих требований?! Не смешите, вы ведь взрослый человек — с тем бы успехом вам могли бы пообещать луну с неба!

Владимир усмехнулся, видя, как напрягся швед — при нем сейчас фигурально разорвали Выборгский трактат на клочки, которыми теперь можно только подтереться — на большее не годятся. Так что если с этой точки зрения смотреть — сплошные убытки, а не приобретения. Договор хорош между двумя игроками, но тут выясняется, что один не легитимен, а за столом неожиданно появляется еще один игрок, причем со столь вескими аргументами, которые с ходу и не опровергнешь.