Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Коренные изменения неизбежны - Дневник 1941 года
Шрифт:
18 июля. Пятница. Станция Свеча.

Всю ночь стояли на разъезде после Шарьи - пропускали ряд военных поездов с людьми и оборудованием, военным. Идут с огромной скоростью на фронт; как критерии неразберихи - отвод техники и т. п. с Урала.

Свеча ‹в› 817 километрах от Москвы и ‹в› 138 - от Вятки (Киров). Ужасно неприятное впечатление у меня от замены исторических названий городов: Горький - Нижний Новгород, Молотов - Пермь, Калинин - Тверь. Из них Пермь наиболее древняя? Связанная с нерусской старой культурой.

Едем в детском поезде. С нами на станции стоят еще два таких поезда один из Ленинграда.

В общем,

организовано хорошо.

Из академиков и членов-корреспондентов едут с семьями - Зелинский, Борисяк, Мандельштам, Струмилин, Лейбензон, кажется, дочь Деборина.

Поражает полное отсутствие сведений о войне - с Москвы; даже в городах не знают. Наши последние сведения из газет ‹относятся к› 16.VII. Здесь меняются паровозы - простояли еще несколько часов.

18 июля. На пути от Свечи.

Наконец в Свече достали вчерашнюю «Кировскую Правду» от 17 июля первое ‹известие› после Москвы. Плохая - бездарная - информация; с этим приходится мириться. То же и в Наркомате иностранных дел. Серые люди. ‹Все одно и› то же, что видишь кругом. Партия-диктатор - вследствие внутренних раздоров - умственно ослабела: ниже среднего уровня интеллигенции страны. В ней все растет число перестраховщиков, боящихся взять на себя малейшую ответственность.

Выехавши из разъезда после Свечи, мы обогнали поезд с детьми, ‹вышедший› из Ленинграда 5 июля с направлением на Киров. Очень вероятно, доберутся сегодня.

Обогнали на станции Свеча поезд с детьми - беженцами из окрестностей Витебска: выехали «без всего»; собирали ‹деньги› на покупку еды для них; пищу - провизию - купить было возможно.

Помимо эшелонов войск везут автомобили, которые всюду берутся на войну; по-видимому, ‹везут› танки, аэропланы и т. д. Северная дорога состоит из одного пути; нас объезжают. Множество разъездов. Очевидно, это сделано загодя?

19 июля. Разъезд № 2 Коса.

Вчера стало известно - по радио (‹слышал› Струмилин), что не действует московская станция Коминтерн. Это единственное мощное радио в Москве.

Очень интересный разговор с Ник. Фед. Гамалеем [125] . Приятно было видеть чисто украинский благородный тип. Гамалея считает вирусы живыми. Он считает испанку (инфлюэнцу) за вирус.

19 июля. Разъезд № 11 Лаваны.

Чудный солнечный день. Видны отроги Урала. Никогда не думал, что еще раз увижу Россию вне Москвы и ее окрестностей.

20 июля, утро. Станция Георгиевская и дальше.

125

Франкфурт С. Л.
– биолог, ученик К. А. Тимирязева, профессор.

Начался эрозионный ландшафт - холмистые увалы.

В 10 часов 10 ‹минут› приехали в Пермь (Молотов). Переправились через Каму. Я был здесь последний раз до революции - мне кажется, но сомневаюсь, в 1916 году; не останавливался. Когда я сделал поездку по Каме до Нижнего выехал из сольвийских заводов? Кама тогда - цвела, липовые леса; я понял впервые ‹тогда›, что Кама - есть Волга. Южнее Саратова я не был.

Сегодня мы на станции Чехривль (Струмилин прочел объявление) узнали сводку от 18.VII утреннюю. Поразительно бездарно это дело организовано.

И в Перми нет известий позже 18-го утра. Газет нет.

С продуктами на станции скудно. Киоски бедны. Купили «Прикамье» за 20.VII.1941. Медленно растет - но растет - разгромленное

живое течение, ‹существовавшее› до диктатуры печальной ГПУ.

Провинция, такая далекая, как Пермь (название «Молотов» туго ‹прививается›, по-видимому), живет совсем в ином темпе в связи с войной, чем Москва и Ленинград. Это понятно. Но такое спокойствие для меня неожиданно.

«Кунгурская Правда», купленная в Кунгуре, дала нам сведения для вечера 18.VII. Газета довольно жалкая. Из статьи А. И. Яковлева, но все-таки два дня назад, мы знаем, что делается на фронте.

23 июля, утро. Среда. Станция Боровое-Курорт.

Ночевали в поезде. Утро. Дождь.

Вчера уже на станции узнали о бомбардировке Москвы - в ночь с 21 на 22-е, - ‹прошел› месяц войны. Говорят, 200 самолетов немецких прорвались, из них 20 прорвались к Москве - бомбы брошены в окрестностях Москвы, есть жертвы. Впечатление здесь среди нас, москвичей, огромное. Теперь стал вопрос: случайный ‹это› прорыв или начало бомбардировок сериями вроде ‹бомбардировок› Лондона?

24 июля. Четверг.

Боровое. Государственный санаторий.

25 июля. Пятница.

Здесь есть радио, и мы больше в курсе событий.

До сих пор (10 часов утра) мы на бивуаке. Спим втроем - Наталья Егоровна, я и Прасковья Кирилловна в одной комнате.

Вчера прилетел из Караганды начальник курортов Казахской республики (центр Алма-Ата) - Сергей Иванович Замятин. Молодой, энергичный, умный человек, русский. Очень осведомленный и, мне кажется, образованный, энергичный. Хорошее впечатление производит и директор курорта Орлова.

Мы до 27 июля останемся на бивуачном положении. Часть багажа осталась на станции Боровое-Курорт.

Зима была здесь холодная, и теперь погода плохая. Сегодня сырость, туман.

Вчера утром образовали Казахскую группу академиков, по инициативе А. А. Борисяка. По моему предложению председателем выбрали Н. Ф. Гамалею, а секретарем С. Г. Струмилина. Последний должен был послать телеграмму Шмидту об утверждении группы.

Нас хотят поместить в отдельном здании, где помещаются сейчас женщины (старухи главным образом?). Их переведут в другое помещение.

Мы, конечно, причинили большие неудобства для местных жителей. Приехало более 750 детей. Местное население голодает - пуд муки ‹стоит› 130 рублей. Хлеба не хватает. Курорт переполнен туберкулезными хрониками.

Я чувствую себя на границе ‹здоровья› и ничего еще не видел.

Но интересные разговоры имел с Л. И. Мандельштамом [126] о Гёте. Он верно указал на значение идеи Гёте в его оптических работах. Я думаю, методологически Мандельштам прав - сложный опыт может исказить явление, и далеко не всегда можно от него перейти к научной реальности. Примером являются Фрауэнгоферовы линии, конечно, в реальном процессе не существующие и к свету как таковому отношения не имеющие. Как раз Фрауэнгоферовы линии занимали и мысль Гёте. Я из его «Zur Farbenlehre» прочел только историческую часть, которая с точки зрения истории науки или истории оптики является самостоятельной исследовательской работой: много внесла нового. Но Гёте ‹был› близорукий и, может быть, даже близорукий ненормально - как, например, я. Его красочные и темные оттенки этим во многом объясняются. К сожалению, я не смог достать специальной литературы о близорукости Гёте.

126

Вольфкович Семен Исаакович - химик и технолог, академик.

Поделиться с друзьями: