Коричневые

Рудаков потребовал, чтобы великовозрастные недоросли смыли надпись, а заодно и свастики. Естественно, он был послан достаточно далеко. Однако Егор – человек крепкий: он отнял у «художника» баллончик с краской, сгреб его за шиворот (двое приятелей «художника» предпочли не вмешиваться) и собрался отвести в милицию. И тут на лестничную площадку вышла мама юного фашиста, некто Мухина. В руке у нее был пистолет.

После короткой схватки пистолет оказался в руках у Рудакова. Цена победы была не слишком высокой: лицо Егора залило кровью – мадам Мухина метила, надо полагать, ему в глаз, но промахнулась и острым ногтем распорола Егору щеку. Оставив юнца и удовольствовавшись более скромным трофеем, пистолетом, Рудаков отправился в милицию столичного округа «Академический». Где выяснилось, что в пистолете нет патронов и вообще он – газовый. Правда, переделан для стрельбы боевыми патронами.

Мадам Мухину задержали, но через несколько часов отпустили. А на следующий день Рудакова вызвали к дознавателю, который обвинил охранника в хулиганстве и причинении «ущерба» Мухиной и ее сыну.

Далее началась и вовсе фантасмагория. В деле, направленном в суд, ничего не было ни о свастиках, ни о надписи «Адольф Гитлер». Речь шла якобы о «бытовой ссоре»: Рудаков-де «по неустановленной причине» напал на гражданку Мухину и ее сына.

С пистолетом – еще забавнее. Сначала в деле фигурировала запись, будто мадам Мухина вышла на лестничную площадку «с коробочкой» в которой лежал пистолет. Чуть позже появилось «уточнение»: пистолет находился не в «коробочке», а в «полиэтиленовом пакете». Потом пистолет оказался стартовым. А затем он совсем исчез. Остались лишь ксерокопии (явно сделанные с какого-то журнала), на которых изображен некий пистолет, не имеющий ничего общего с тем, что Рудаков принес в милицию.

В таком виде дело было передано в Гагаринский межмуниципальный суд. Судья Сайкина постановила: в связи с явными несуразностями и нестыковками дело вернуть на доследование.

Но уже в тот же день (невероятная оперативность!) последовал протест прокурора Гагаринского района в Московский городской суд. И протест был немедленно удовлетворен. Мосгорсуд распорядился провести новое слушание (естественно, без доследования) с новым составом суда.

В этой истории есть еще одна немаловажная деталь. Понимая, что что-то здесь явно не так, Рудаков попытался обсудить ситуацию с Мухиной. Из разговора выяснилось, что мадам Мухина заплатила тысячу долларов «кому надо», чтобы в деле пистолет оказался стартовым, а о свастиках не упоминалось вовсе. И если он, Рудаков, вернет ей эту тысячу долларов, она готова «пойти на мировую».

Этот разговор Рудаков записал на магнитофон.

Вместе с заявлением он пытался передать кассету с записью в прокуратуру. Прокуратура Гагаринского района принять кассету отказалась.

В подъезде Рудакова еще очень долго красовалась метровая свастика. Ее попытались отмыть, но краска оказалась стойкой.

Противники фашистского режима Франко сражались под девизом «No passaran!» – «Не пройдут!»

Испанские фашисты прошли. Через гражданскую войну, через сотни тысяч жизней своих соотечественников, но прошли.

У нас, похоже, гражданской войны фашистам не потребуется. С помощью милиции и прокуратуры они, фашисты, очень даже passaran.

* * *

Итог «дела Рудакова»: новый состав суда Гагаринского района Москвы приговорил 40-летнего охранника фармацевтической фирмы к одному году лишения свободы за хулиганство. Кроме того, он должен был выплатить «потерпевшим» немалую сумму (хорошо представляю себе победные ухмылки мадам Мухиной и ее отпрыска). Правда, к подсудимому была применена амнистия, так что свободы он не лишился. Но на денежную «компенсацию пострадавшим» амнистия не распространялась.

Судья Гагаринского межмуниципального суда Зельдина слово в слово переписала обвинительное заключение. В нем говорилось:

«Рудаков прибыл в подъезд дома, где на лестничной площадке беспричинно ухватил за верхнюю одежду… после чего беспричинно, из хулиганских побуждений, оскорбил бранью, после чего нанес удар кулаком, причинив ссадины левой щеки…».

Ни о свастиках, ни о фашистских лозунгах, которыми был исписан подъезд, ни о направленном на Рудакова пистолете в приговоре судьи Зельдиной не было ни слова.

* * *

Прокуратура и суд неоднократно брали под защиту отечественных национал-социалистов. Редкие случаи осуждения – дело погромщика Осташвили (подробно о нем – в моей книге (в соавторстве с Л.Журавлевым) «Память» как она есть», Москва, изд-во «Цунами», 1991 г.), приговоренного судьей Муратовым к двум годам лишения свободы; дело зоологического антисемита Корчагина, приговоренного судьей Гусевой к крупному штрафу и попавшего (вот ведь парадокс!) под амнистию в связи с 50-летием Победы над фашистской Германией – эти случаи стали сенсацией, но не прецедентом. Теперь, после «дела Рудакова», стало и вовсе очевидно: лучше не пытаться очистить страну от новых «сверхчеловеков», такие попытки дорого обходятся. Не случайно лидеры отечественных нацистов давно похваляются «своими людьми» в российских правоохранительных органах. Очевидно, «свои» имеются и в судах.

Этим «своим» закон явно не писан. Даже если он имеется – то не для них. Закон ведь, как известно, что дышло. Особенно в умелых руках судьи или прокурора. Или – высокопоставленного чиновника.

Как раз в то время, когда слушалось «дело Рудакова» (процесс продолжался почти год), председатель Московского антифашистского центра Евгений Прошечкин в очередной раз (в сотый, наверное) потребовал от мэрии Москвы обратить внимание на явное нарушение федерального и московского законов «Русским национальным единством»: свастика и прочие атрибуты РНЕ – откровенный вызов общественному мнению России, потерявшей в войне с нацизмом миллионы жизней.

Нельзя сказать, чтобы мэрия обращение Прошечкина проигнорировала. Не отмахнулась с матом, как от мухи надоедливой: чего не было, того не было. Хотя и могла бы. Напротив – откликнулась, причем весьма оперативно. Так что ответ был Прошечкиным получен:

«Прокуратурой города Москвы по нашему поручению повторно рассмотрено Ваше обращение об отнесении идеологии и символики движения «Русское национальное единство» к нацистским.

По заключению Института всеообщей истории РАН нацистской символикой корректно называть лишь символику Германии периода 1935—1945 гг. Для Германии таковой была черная в форме ромба свастика, вписанная в белый круг, расположенный на красном фоне.

Если строго придерживаться Закона города Москвы «Об административной ответственности за изготовление и демонстрацию нацистской символики на территории города Москвы» от 15.01.97, подразумевающего под нацистской символикой только символику германского национал-социализма и итальянской фашистской партии, то эмблема РНЕ формально под его действие не подпадает, т. к. использует свастику иного рода. В рамке понятий этого закона эмблематика РНЕ нацистской символикой считаться не может.

Начальник Отдела по работе с правоохранительными органами аппарата Правительства Москвы И.Ф.Шилов» [32] .

Не знаю, что и как должно считаться «корректным» относительно нацистской символики. Думаю, однако, что Институт всеобщей истории тут не при чем: они там все-таки историки, даты существования Третьего рейха не спутали бы (Гитлер пришел к власти в 1933-м). Тут явно партайгеноссе Шилов сработал. Тем более, что он, партайгеноссе, – «по работе с правоохранительными органами». Не иначе как юрист. Хорошо бы, конечно, ему вспомнить о гитлеровских танках и самолетах – со свастиками безо всяких ромбов и красного фона. Но если бы вспомнил, наверняка лишился бы высокого звания «истиный ариец, характер нордический, выдержанный». Или, того хуже, был бы заподозрен «в связях, порочащих его».

32

Письмо И.Ф.Шилова от 3.02.1998 г., №4-19-11437/7-1.