Коридор

Санитары стали прикреплять носилки с трупом к портключу. Когда они ушли, я отправился поговорить со смотрителем.

За умеренную мзду Филч ссудил мне пару школьных сов. Я написал Люциусу — попросил начать расследование Совета попечителей. Отправил еще письмо Рабастану, с просьбой выяснить, возбуждено ли уголовное дело по факту нападения. Попытался расспросить Филча о ночных событиях, но тот заявил, что знать ничего не знает. Я отправил письма и вернулся наверх.

В лазарете стояла сонная предутренняя тишина. У мальчишки, спавшего на кровати у стены, были огненно-рыжие волосы. Рон Уизли… Он-то что здесь делает? Квиррелл и его пытался убить?

Я прошел за ширмы и увидел, что Гарри лежит, как лежал, и перо так же бегает по пергаменту. Белла уснула, положив голову на столик у кровати, но руки Гарри из своей так и не выпустила. Я расцепил ее пальцы, поднял ее и отлевитировал на свободную койку. Снял с нее туфли и укрыл одеялом, а сам занял пост рядом с Гарри и точно так же взял его за руку. Ладонь у него была теплая и мягкая. Я понятия не имел, зачем это нужно — все равно он ничего не чувствует, — но раз Белла так делала, наверное, в этом был какой-то смысл…

Лишь через полчаса я ненадолго встал и выглянул в окно. На скамейке внизу никого не было, только валялась на мокрых досках забытая тетрадь.

***

Время в лазарете тянулось медленно и пусто. Иногда приходила Помфри и заменяла бутылочку с зельем, прикрепленную к зонду. Я бездумно следил за падением капель.

Внезапно кто-то забарабанил в дверь. Послышались шаги целительницы, усталый голос:

— Сожалею, но Поттер в тяжелом состоянии. Никому, кроме родственников, видеть его нельзя.

— Мы и есть родственники, мы его братья!

Помфри не успела ответить — посетители уже прорвались в палату. Это оказались Ральф и Драко, оба в криво застегнутых мантиях, растрепанные и заспанные. Влетев в отгороженное ширмами пространство, они остановились, словно налетели на невидимую стену. Должно быть, не ожидали увидеть Гарри таким.

— Он спит? — решился спросить Драко.

— Нет. Без сознания.

— А он вообще очнется?

Ральф мгновенно стукнул его и прошипел: «Заткнись!», но я только пожал плечами — Драко лишь высказал вслух то, о чем я и сам думал.

— Мы надеемся, что да, — ответил я, обращаясь к Драко. — Скажи, пожалуйста, ты в курсе, что случилось ночью?

Но он молчал и никак не мог отвести взгляд от воскового лица Гарри.

— Мы только сейчас обо всем узнали, — пояснил Ральф. — Меня разбудил Снейп. Сказал: «Твой двоюродный братец опять сунул нос, куда не следует, и его, кажется, здорово потрепали. Если хочешь, навести его в лазарете. Возьми с собой Драко, ему это тоже послужит уроком». По дороге я встретил одного знакомого рэйвенкловца, а тот рассказал, что слышал от кого-то с Гриффиндора: якобы Гарри ночью зачем-то отправился в подземелья, а там оказался Квиррелл, который сошел с ума и чуть его не задушил.

Опустив голову, Ральф добавил:

— Наверное, это моя вина. Днем я присматривал за Гарри, но мне и в голову не приходило, что…

— Ты не мог следить за ним сутки напролет, — ответил я, пожав плечами.

Делать виноватыми подростков точно не было смысла.

— Я думаю, в подземелье был еще Уизли, — очнулся наконец Драко. — Он тоже в лазарете. Видели, он спит вон на той кровати? Ну, и грязнокровка, наверное, она везде с ними ходит…

— Что за грязнокровка? — спросил я и машинально добавил: — Драко, следи за языком, заглушка здесь не стоит.

— Гермиона Грейнджер, — Драко словно выплюнул эту фамилию.

«Гермиона… Но она тут ни при чем…».

Так вот она, та самая загадочная подружка Гарри! Теперь понятно, почему он так старался лишний раз ее не упоминать…

Но сейчас это уже не имело значения.

Я хотел еще что-то спросить, но тут за ширмой послышалось движение. Появилась Помфри с двумя целителями в светло-зеленых мантиях. Одного я знал — это был Уилбур Пенхоллоу, заведующий отделением магических травм в клинике святого Мунго.

Нас всех выставили. Драко перед уходом оставил на столике подарок для Гарри — коробку шоколадных лягушек.

Из-за ширмы слышались голоса, звяканье инструментов, певучие, словно музыка, диагностические заклятия. Минут через двадцать целители вышли. Младший протянул Помфри свиток пергамента, исписанный мелким неразборчивым почерком, и принялся что-то объяснять, тыкая в него палочкой.

— Какие результаты? — спросил я Пенхоллоу, который протирал очки носовым платком.

— А вы, собственно, кто? — спросил он удивленно, поскольку лишь сейчас обратил на меня внимание.

— Опекун Гарри.

— Понятно, — целитель вздохнул. — Как вы уже знаете, примерно пять часов назад на ребенка было совершено нападение, и он сильно пострадал. К счастью, оказавшийся поблизости директор школы своевременно провел реанимационные мероприятия. Была вызвана дежурная бригада из нашей клиники. Сейчас непосредственной угрозы для жизни мальчика нет, но окончательно говорить о его состоянии можно будет, только когда он придет в сознание.

— А это вообще случится?

Целитель поморщился.

— Мы верим, что лечение окажется успешным. Но, конечно, нужно быть готовым ко всему.

— Ясно…. Спасибо за откровенность.

Он пожал плечами и повернулся к своему помощнику, тут же забыв о моем существовании. Зато подошла Помфри со списком зелий.

— Я прошу прощения, вы не могли бы аппарировать в Лондон? У нас нет вот этого, этого и этого…

Я разбудил Беллу — она сонно потянулась и попыталась укрыться, но тут же резко открыла глаза и села на кровати. Вспомнила… Не дослушав меня, вскочила и скрылась за ширмами. Когда я заглянул туда, она уже сидела у кровати Гарри, держа его за руку, как пару часов назад, и, казалось, не видела и не слышала ничего вокруг.

***

Я аппарировал сразу за воротами Хогвартса. В Косом переулке обошел все аптеки, которые были уже открыты, и перебудил хозяев закрытых. За одним из снадобий пришлось отправляться в Дублин, в Высшую школу зельеварения. Там его тоже не было в наличии, но мне обещали приготовить и прислать в Хогвартс к трем часам пополудни.

Зелья, насколько я мог судить, были все, как на подбор, «убойные» — такими лечат от последствий тяжелого инсульта.

Или множественных круцио…

Когда я вернулся в школу с коробкой лекарств, огромные часы над входом показывали без пяти минут десять. В холле толпились ученики, двери Большого зала были закрыты, над ними светилась надпись: «Не шуметь! Идет экзамен!». На втором этаже было безлюдно, лишь мадам Помфри через приоткрытую дверь лазарета спорила с какой-то девчонкой.