Корм вампира

Так уж случилось, что Пихаччу так и остался единственным рекордсменом в этом виде "спорта", чье имя эльфы до сих пор превозносят до небес и поминают при всяком удобном и не удобном, случае, нежно и трогательно заботясь об одном, максимум двоих, отпрысках.

Если бы сообщество эльфов узнало, что именно Пихаччу виновен в таком положении вещей…

Глава гильдии, узнав, какие именно проблемы на него свалились из-за этого подарка, буркнул себе под нос малопонятную фразу-проклятие, буркнул, да и забыл, как это водится…

… Вот о чем забыл Аркан, так это о том, что выбираться из гамака, на пьяную голову, надо о-о-о-чень медленно!

Встретившись лицом с нежной травой, морпех мужественно поднял себя на ноги, отдал честь в сторону пустого флагштока и, отчаянно штормя на оба борта, скрылся в доме, плотно закрыв за собой дверь.

Через десять минут, его могучий храп, отразившись от пустых, беленых стен комнаты, вырвался в приоткрытое окно и вспугнул стайку мелких птиц, устроившихся под окном на привычную ночевку.

Сердитые, не выспавшиеся, птицы устроили свой "Ответ Чемберлену", сердито пересвистываясь, перепархивая с ветки на ветку и обсуждая на своем птичьем языке, откуда же на них свалилась такая непонятная напасть и чего теперь еще ждать, добра или худа.

Призрачная тень, проскользнувшая во всем этом гвалте к окну, почесала затылок, пожала узкими плечиками и растворилась в темноте, "утекая" в сторону бетонного куба, ворочающего устрашающих размеров, крылья антенны.

Темный силуэт, оставленный призраком на бетоне установке, точно соответствовал миниатюрной, женской фигурке, с узкими плечами и широкими бедрами.

— Тьяма! Маму твою волшебницу, но ты не в нее! Сколько раз тебе говорить: входить надо БОКОМ, минимизируя затраты, а не демонстрируя свои формы… — Мужчина, в расстегнутой форме полковника войск Ее Величества, крутнулся на скрипящем стуле и вздохнул, понимая, что ругать девушку совершенно бесполезно. А полезно, снять ее с этого острова и отправить, хм, на другой остров, учить манерам, знакомиться с парнями… Да, мало ли что может сделать молодая и очень симпатичная девушка из очень хорошей семьи, в отсутствии родителей!

— У нас гость. — Тьяма скинула с себя струящийся комбинезон, оставшись в легкомысленном купальнике, состоящем из лоскутков и ниточек. — Старый бухарь. Нажрался, ткнулся мордой в землю и теперь полирует своим каменным задом постель, своим храпом демаскируя весь остров!

Полковника перекосило от столь образного описания происходящего на острове.

— За языком следи… — Вздохнул он. — И, в конце-концов, оденься по уставу!

— Так ведь душно?! — Повела белым плечиком, девушка. — Мама сейчас вообще голышом ходит!

— Она — твоя мама! Но ты — моя дочь! И, в конце-концов — военнообязанная! Марш одеваться! — Полковник сделал зверскую физиономию и счастливо смеющая дочка, показав папе язык, смылась за дверь, как всегда ее не открывая.

Всю жизнь, сколько себя помнил полковник Бейтли, ему приходилось очень не просто: сперва он долго мотался с матерью и отцом-военным, по всяческим городкам, базам и островам, постоянно слыша чужую речь и с замиранием сердца наблюдая, как на ровном месте, благодаря стараниям его отца, возникает оплот его страны, ее маленькая частичка культуры.

Потом, когда матери не стало, его приютила Академия. После смерти отца, не на много пережившего любимую жену, мир рухнул совершенно, оставляя на своем месте руины и шлак.

На первом же выходе, Том "срезался", умудрившись найти одно-единственное дерево на все десятикилометровое болото, стукнуться лбом о его ствол, потеряв сознание на долгих шесть часов и пропустив время "Ч" всеобщего сбора курса.

Отстегнув крепление парашюта, молодой Том Бейтли вошел в болото по пояс и выбрался из него еще через час, оставив в трясине, в виде дани, плохо зашнурованный левый башмак.

Пришлось задержаться, сдирая кору с дерева и делая себя обувь — марш бросок предстоял на 50 километров и без обуви превращался в сплошной ад.

К сожалению, пчелиный рой, воспринял отделение коры, как прямую угрозу и курсанту пришлось срочно искать укрытие от разъяренных насекомых.

Частично его спасла подсохшая грязь болота, которую он не слишком старательно счистил с одежды, частично — не глубокая лужа, в которую он бухнулся лицом вперед, молясь, чтобы дыхания хватило на пару минут.

Хватило на три.

Судороги земли, курсант Бейтли пропустил, списав их на свое нервное состояние и жужжащих над ним пчел, а ожог — на многочисленные укусы.

Так и выжил Том после недалекого ядерного взрыва, оставившего на месте его группы глубокую воронку.

Килотонный боеприпас "потеряли" союзники, передав его организации "Гринпис", "потерявшей" его вторично.

И пусть доморощенные бомбисты промахнулись на десяток тысяч километров, резонанса это событие так и не вызвало. Курсантов списали на небоевые потери, Бейтли сунули лейтенантские погоны, пару медалек и долго промурыжили у медиков, проверяя на нем последствия кратковременного излучения.

К мирной жизни лейтенант так и не вернулся — могущественная империя припомнила, что его отец был не самым последним инженером-фортификатором, и, следовательно, "яблонька от вишенки"…

Инженер из Томаса получился куда лучший, чем вояка.

В три года освоив премудрость пяти лет, Бейтли оказался на островах Полинезии, построил три бункера и был окручен местной красавицей, посадившей его на надежное кольцо брачных отношений.

Следом появилась премиленькая дочурка, а там и пожаловали "Высшие".

Ее Величество встречало "Высших" со слезами на глазах, а армейские службы враз поняли, кто станет нужен и важен в следующий момент.

Предложение разведки "отсидеться на островах", вместе с семьёй, майор принял не раздумывая и бывшая база бывших союзников по блоку, заброшенная и изрядно помятая временем и частыми штормами, приняла новый контингент.

— Милый! — Очаровательная супруга и вправду торчала у экранов наблюдения абсолютно голышом, обмахиваясь веером и недовольно гримасничая. — В "Инструкции…" сказано: "…Не менее четырех оборотов в минуту…!" Твои черви снова отлынивают от своей работы…