Корм вампира

Тот мир, молодой и полный сил, трясло, остров заливало тяжелыми волнами, перекатывающимися от краев к центру, а затем обратно, стягивая в воды разъяренного океана обломки деревьев, грязь и тела тех, кто оказался на пути стихии. Кто оказался слаб, чтобы удержаться. Кто оказался глуп, чтобы не забраться повыше. Кто оказался слишком одинок, чтобы ему оказали помощь.

Раса потеряла свои корабли, проклиная тот момент, когда пристали к такому, показавшемуся уютным, берегу.

Раса теряла людей и вещи, но не теряла надежду, стиснув зубы и крепко держась за руки.

Кто отпустил — тот погиб. Кто потерял — тот погиб. Кто разжал рот — захлебнулся и так же — сгинул в водовороте.

Не веря своим глазам, раса встретила первый вечер без дождя.

Любуясь закатом, стояли они на песчаном берегу, плача и прижимаясь друг к дружке.

Остров ощущал стоящих на нем людей единым целым, с бьющимися в унисон, сердцами.

Потом был большой костер, уносящий к небесам черный дым, напоенных влагой деревьев и прах тех, кому выжить не посчастливилось.

Остров не помнил, как исчезли с его поверхности эти люди. Остров не знал, как они называли себя.

Только вернувшаяся тишина, под своды его свежевыросшего леса, дремотно навевала странные образы, полные тех, кто боролся до победного конца, не сдаваясь и помогая стоящим рядом.

Мир вновь и вновь трясло, мимо проплывали корабли и, спуская лодки, приставали к его берегу, наполняя людским шумом и дымными клубами, из которых вылетали искры и убивали животных, которых тут же тащили на берег, сноровисто свежевали, жарили на больших кострах и снова пускали в ход свои громыхочущие дымы, оставляя на белом песке кровавые пятна тех, что называли себя разумными.

Остров лишь удивленно изучал деревянные корабли, сравнивая их с кораблями первых, и восхищался отвагой нынешних мореплавателей, бороздящих волны на таких тяжелых кусках дерева.

Корабли менялись и вот, серебристая птица с вечно выпрямленными крыльями и огромными лапами, опустилась на воду его залива, выпустила из своего чрева людей, споро доплывших до берега на черной лодке, смешно прыгающей на волнах и улетела, оставив после себя лишь неприятный запах в клубах синего дыма. Люди на берегу разбили лагерь и разбежались по всему острову, что-то решительно зарисовывая на клочках бумаги и постоянно спеша, словно весь мир должен был вот-вот взорваться, и оставалось совсем мало времени.

Теперь уже и следа не осталось от их присутствия…

Ветер и дождь смыли следы того маленького лагеря, смыли так же, как смоют и следы этой большой базы, и еще сотни следов, оставленных грубым человеком…

Остров вздохнул и слегка размял плечи, сбрасывая накопившееся напряжение и пугая людишек.

Мир меняется…

Глава 18

****

Корабль приплыл на остров глубокой ночью, войдя в бухту с завыванием тифона и иллюминацией своей напоминая рождественскую елку, вокруг которой вот-вот должна была собраться большая и дружная семья и, прочтя молитву, взяться за индейку, чинно двигая вставными челюстями.

Проспи Бен момент прибытия, возможно так бы и произошло, но именно сегодня морпеху отчаянно не спалось — лезли в голову всякие мысли. Из теплого сумрака, в сон, заглядывали желтые и красные глаза и на все это накладывался печальный лик ангела, воздевшего крылья над могилой полковника Бейтли, словно забирая под свое крыло.

Аркан так и выбрался из дома, в котором сладко спал, под мерный шум капель, Олег. И храпел, свернувшись серым комочком у камина, так и не назвавший себя оборотень, в человеческом облике становящийся невысоким, худощавым парнишкой, очень молчаливым и совершенно седым.

Удобство армейской плащ-палатки представляют себе не многие.

Под ней жарко, душно и можно покурить, сидя на мокром камне и уставившись в далекий ночной горизонт, в ту сторону, куда уплывают прихотливые змеи молний, и откуда доносится затихающие раскаты грома.

Олег плащ-палатки ненавидел всей своей морской душой, признавая, что оружие остается сухим, но подчеркивая, что находящийся внутри боец будет мокрым от пота.

"Видимо, у русских совсем другие плащи…" — Бен выпустил под капли дождя сизый клубочек сигаретного дыма, тут же прибитого к земле тяжелой моросью. — "И мозги у них устроены совершенно по-другому…"

"… Знаешь, Бен…" — Олег смотрел на крест так, словно весь мир сейчас состоял в этих двух палках, сбитых крест-накрест. — "Если бы в бункере оставались обе твои любовницы живыми, пусть избитыми, но живыми — тело полковника скормил бы акулам, как и их… Не стал бы с могилой возиться. Просто столкнул в воду, на радость акульей шайке и ракообразным. Но он…"

Олег смешался подбирая слова.

"Он ведь с предательницами рассчитался, Бен. Это не ревность — это честь…"

Нет, никогда не понять этих странных жителей соседнего континента, которых мотает из стороны в сторону сильнее, чем тонкую травинку на сильном ветру.

И вот теперь — ангел, обнявший крылами могилу.

Иллюминацию корабля Бен сперва попутал с отголосками молний, что все еще бушевали на горизонте, слишком неожиданно и нагло возникло судно, качаясь с боку на бок на небольшой волне, что в темноте слегка опалесцировала, придавая миру жутковатую ирреальность.

Рев тифона, пронесшийся над волнами, ударил в берег раскатистым напоминанием, что время сна закончилось и пора вставать.

Неторопливо поднявшись с камня, старший лейтенант морской пехоты откинул капюшон своего плаща и задрал голову к небу, благодаря ангела за предупреждение.

И, стоило вознести ему свою благодарственную молитву, как небо над ним очистилось от туч и высыпали звезды, яркие, ослепительно-яркие и внезапно близкие, без своей привычной колючести и хладности, словно говорящие: "Мы — услышали. Поторопись. Мы — близко!"

К возвращению Бена, в домике царила деловитая суета людей, знающих, что надо делать.

Олег привычно расставлял в ряд набитые магазины, стопками по пять штук, отсчитывал по два магазина к пистолетам и продолжал ряд.

Оборотень рассматривал карабин, проверяя пальцами чистоту механизма, заглядывая в ствол на просвет и щелкая предохранителем.

Четыре "калашника", два карабина от знающей толк в оружии, "немчуры" и пять пистолетов. Сегодня "Кольт-питон" побудет оружием последнего выстрела, спрятавшись от нескромных глаз не в привычной кобуре на боку, а за спиной, как в самых итальянских из всех итальянских, вестернах, времен еще холодной войны с коммунистами.

— Бункер я запер. — Олег глубоко вздохнул, прочищая легкие от запаха оружейного масла и холодной стали. — И завалил вход, оставив там маленькую лазейку, "калахан", пяток магазинов и две гранаты. На всякий случай. Сам понимаешь…