Корни Иггдрасиля

(Хельги сказал:)

²⁰«Убийцы Исунга не бойся, дева! Лязг будет лезвий, если буду в живых!» ²¹Во все концы гонцов рассылает по морю, по небу, рать собирая, сулит всевластный в награду блеск моря воинам дать и детям их тож: ²²«Велите немедля спустить корабли, плыть к острову Брандей — там быть наготове!» — там ждал их конунг, пока не явились сотни воинов с острова Хединсей. ²³С тех берегов и от Ставнмыса тоже ладьи отплыли, златом одеты; тогда-то Хельги у Хьёрлейва спросит: «Не скажешь ли, сколько там с конунгом войска?» ²⁴Тот же молвил младу владыке, мол, там немало, у Трёноейр-мыса, людей-мореходов в ладьях долгоносых, сюда плывущих из Эрвасунда; ²⁵«Двенадцать сотен мужей дружинных! У воеводы же войско, у Хатуна, вдвое большее; — близится бой!» ²⁶Шатер тут сдернул кораблеводитель с ладьи — пробудились люди владычьи и видят — светает; и стали поспешно ставить на стругах ветрила шитые воинство княжье в Варинсфьорде. ²⁷Плещут весла, железо лязгает — тарч о тарч стучит, — плывут викинги (прочь от берега, бежит резвая, стая стругов несет ратников), — ²⁸будто гром гремит, как встречаются сестры Кольги [133] и кили долгие, будто в бурю прибой о берег каменный. ²⁹Выше парус! — взывает Хельги; волны валятся на плывущих над бездной — то Эгира дщерь ужасная хочет коней морских опрокинуть и войско. ³⁰Но Сигрун — с ними: хранимы ею рати и струги; Ран не поймала — ускользнул от ужасной олень океана, княжий корабль, близ Гнипалунда. ³¹Под вечер пришли они к Унавагару, в залив корабли забегали блестящие, а сверху смотрела со Сваринсхауга, уже поджидала их дружина вражья. ³²Тут благородный Гудмунд спросит: «Какой направил земель владелец к нашим владеньям ладьи и людей?» ³³В ответ же Синфьётли [134] (на дереве реи он поднял щит красный со златой обечайкой; стоял он на страже, и мог достойно в словесной распре расправится с благородным) [135] : ³⁴«Ты скажешь вечером, собрав своих боровов и свору собачью, чтоб корму задать им, мол, Ильвинги ныне явились для битвы, пришли с востока, от Гнипалунда. ³⁵Твой Хёдбродд увидит — здесь Хельги на струге: из битвы не бегал вовек, но нередко конунг орлам корм задавал, пока ты в хлеву вожжался с рабыней».

133

Сестры Кольги— волны, дочери морского великана Эгира; Кольга — одна из них.

134

Синфьётли— также сын Вёльсунга; см. о нем «Сагу о Волсунгах».

135

Перебранки подобного рода — это своего рода словесный ритуал, предшествующий битве. Оскорбления, которыми осыпают друг друга противники, вполне традиционны (см. «Перебранку Локи»).

Гудмунд (сказал:)

³⁶«Знать, слово древних ты худо усвоил, коль скоро знатного хулой приветствуешь! Бирючьей радости, знать, объелся, ведь было: ты брата родного убил; ты же, знать, язвы лизал языком-то; всем, знать, постыл ты, ползал в грязи!»

Синфьётли (сказал:)

³⁷«Ты же был ведьмой на Варинсей-острове, лисой-колдуньей, женой, ложь плетущей: мол, не желаешь за мужа кольчужного ни за какого идти, кроме Синфьётли. ³⁸Гнусной, сварливой, ужасной, валькирией, — был ты старухой в хоромах Всебога, и все-то эйнхерии бились друг с другом, мерзкое бабище, из-за тебя: ³⁹на мысе Сага мы породили девять волчат; я тем чадам — отец!»

Гудмунд (сказал:)

⁴⁰«Сколько я помню, тем бирюкам отцом ты не мог быть, ни их вожаком, — тебя ж оскопили близ Гнипалунда дочери турсов на Торснес-мысе. ⁴¹Ты, Сиггейра пащенок, валялся под лавками, лишь песни бирючьи приучен слушать; и все те напасти теперь ты терпишь с тех пор, как брату грудь прободил — славу позорную сам себе заработал».

Синфьётли (сказал:)

⁴²«На Бравеллир был ты кобылой при Грани, с уздою златой, для езды приспособлен; тебя объезжал я, голодного, в мыле, долго гонял, оседлав, по камням».

Гудмунд (сказал:)

⁴³«А ты у Голльнира жил, голодранец, — молокососом коз ты доил; в другой раз ты был турсовой дочкой, ходил оборванкой. Ответь-ка на это!»

Синфьётли (сказал:)

⁴⁴«Отвечу, да прежде у Волчьего Камня тело твое вороньё поснедает, объедки — твоим же свиньям в поживу скормлю и собакам. Побей тебя боги!»

Хельги (сказал:)

⁴⁵«Синфьётли, слушай, не лучше ли вам встретиться в брани орлам на радость, чем словами браниться? Хотя это правда, что колецедробителей распря ярит, ⁴⁶и правда, что худы Гранмара чада, но должное должно воздать владыкам: они доказали при Моинсхеймаре, что нехудо умеют махать мечами». ⁴⁷Коней гонят, скачут воины, Свипуд и Свейгьод, до самого Сольхейма: по долам росным, по темным угорьям — земля дрожала, бежали кони. ⁴⁸Из врат же встречь им идущей рати сказали: дружина, мол, приближается вражья; а Хёдбродд верхом, в походном шеломе, вышел и вестников видит — подумал: «Что так невеселы Хнифлунги ныне?»

Гудмунд (сказал:)

⁴⁹«К берегу близки быстрые кили, снастей олени, длинные реи, торчащие мачты, и тарчей не счесть войска морского — веселы Ильвинги! — ⁵⁰в заливе, за морем, вблизи Гнипалунда на зверях морских [136] иссиня черных и золоченых — всего семь тысяч (из них пятнадцать на нашу землю вышло отрядов), то рать невиданная! Хельги не станет битву откладывать».

136

Звери морские— боевые корабли с драконьими головами на носу.

(Хёдбродд сказал:)

⁵¹«Коней гоните — пусть скачет Спорвитнир к Спаринсхейду, а Мельнир и Мюльнир в лес темный, Мюрквид; на тинге великом да ни единый от дела не лынет муж, чей меч может разить! ⁵²Зовите же Хёгни с сынами Хринга, тож Ингви и Атли, и Альва, старца, — им же битва радостью будет! — все вместе Вёльсунгов мы одолеем!» ⁵³Вихри схлестнулись, стучат друг о друга желтые лезвия у Волчьего Камня; всюду был первым убийца Хундинга, Хельги, в брани, где рати рубились, — гневом горящий, не знающий страха, вождь отважный был духом тверд. ⁵⁴Тут девы в шлемах явились с неба (а сеча все громче!) на помочь князю; сказала Сигрун (скользили над полем, где волк пожирает поживу Хугина [137] ): ⁵⁵«Долго ты, княже, будешь владычить на благо людям, наследник Ингви; ведь вождь отважный тобой повержен, повергший многих воинов прежде. ⁵⁶Тебе достались, ратеводитель, и кольца червонные и невеста преславная. Многие лета владей, войсковода, и дочерью Хёгни и Хрингстадиром, землей и победой — кончилась битва».

137

Пожива Хугина— павшие в битве; Хугин — ворон Одина.

Первая Песнь о Гудрун Перевод В. Тихомирова

Гудрун сидела над мертвым Сигурдом. Она не плакала, как другие жены, хотя грудь ее разрывалась от горя. К ней подходили мужчины и женщины, чтобы ее утешить; но сделать это было непросто.

Некоторые говорят, что Гудрун отведала сердца Фафнира и поэтому понимала язык птиц.

Вот что еще сказано о Гудрун:

Песнь о Гудрун

¹Было в древние годы: в горести Гудрун, над Сигурдом сидя, не голосила, бедой убита, рук не ломала, не могла она плакать, не то, что другие. ²Ярлы мудрейшие к ней приступали, бремя духа облегчить ей пытались; нет слез у Гудрун — не могла она плакать, такое несчастье ее переполнило. ³Сидели знатные, украшены златом, супруги ярлов напротив Гудрун; каждая молвит о том, что было, о худших бедах, изведанных ими. ⁴Вот молвит Гьявлауг [138] , Гьюки сестра: «Беды мои — наибольшие в мире; я потеряла мужей пятерых, трех дочерей, трех сестер и трех братьев; а сама вот живу!» ⁵Нет слез у Гудрун — совсем не плачет, владыка умер — мука такая, на сердце тяжесть, — князя не стало. ⁶Тут молвит Херборг, владычица гуннов; «Мои страдания куда как хуже: в южных землях семь сынов моих сгинули, и муж мой тоже пал в сражении; ⁷а матерь с отцом и четверо братьев, — ветер, играя, в море унес их, волны разбили борт корабельный; ⁸сама обряжала я, сама хоронила я, сама воздала я им последние почести, — всего за полгода всех потеряла, некому было меня утешить. ⁹Я в те же полгода в полон попала, добыча битвы, была рабыней, и всяк день поутру одежду с обувью жене того князя я подавала; ¹⁰она же ревностью меня измучила и часто била нещадным боем; хозяина лучшего я не знаю, хозяйки худшей вовек не встречала!» ¹¹Нет слез у Гудрун — совсем не плачет, владыка умер — мука такая, на сердце тяжесть, — князя не стало. ¹²Тут молвит Гулльрёнд, дочерь Гьюки: «Хотя и умна ты, мать моя названная, а жену молодую не умеешь утешить». Не должно, мол, долее тело княжье скрывать, ¹³и саван сдернула с тела Сигурда, главу примостила жене на колени: «Вот твой любимый, устами к устам прильни — как, бывало, встречала живого!» ¹⁴На труп супруга глянула Гудрун: кудри князя кровью залиты, взоры конунга навек закатились, твердыня духа мечом разбита. ¹⁵Вот пала Гудрун лицом в подушку, рассыпались косы, пылают щеки, ливнем слезы хлынули на колени. ¹⁶Вот Гудрун взрыдала, дочерь Гьюки, слезы сами из глаз струятся; тут гуси в загоне загоготали, королевские птицы, ее любимцы. ¹⁷И молвила Гулльрёнд, дочерь Гьюки: «Вовек, мне ведомо, любви не бывало большей, чем ваша, на белом свете; ни в доме, ни возле иной ты не знала сестрица, радости, кроме Сигурда».

138

Гьявлауг, как и другие женщины, упоминаемые далее (Хелборг, Гулльрёнд), очевидно придуманы специально для данной песни.

(Гудрун сказала:)

¹⁸«Был мой Сигурд меж сынами Гьюки, как стрелка лука среди травинок, как самоцветный камень сверкающий, лучший из драгоценных в обручье конунга. ¹⁹Меня ж уважала дружина княжья превыше любой из валькирий Воителя [139] ; и вот я стала листочком высохшим, гонимым ветром, по смерти конунга. ²⁰Одна я на ложе, одна в застолье, без милого друга — то вина сынов Гьюки; то вина сынов Гьюки, что ныне в горе сестра их плачет слезами горькими. ²¹Пусть ваши владенья так будут пусты, как были пусты ваши клятвы! Тебе же, Гуннар, пойдет не на пользу то злато — обручья пророчат гибель, ибо Сигурду ты тоже клялся. ²²Веселье жило в усадьбе нашей, покуда мой Гуннар не сел на Грани, покуда Брюнхильд не поехали сватать, жену злосчастливую, в час несчастный». ²³Тут Брюнхильд сказала, дочерь Будли; «Пусть потеряет детей и мужа жена, что сумела из глаз твоих, Гудрун, слезы исторгнуть, уста отверзнуть!» ²⁴Тут молвит Гулльрёнд, дочерь Гьюки: «Ты — ненавистница! — язык придержала бы, Урд ты — пагуба лучших воинов, недобрый ветер везде тебя носит, тобою семеро князей погублено, ты между женами раздор посеяла!» ²⁵Тут молвит Брюнхильд, дочерь Будли: «Ты, брат мой Атли, отпрыск Будли, всем несчастьям положил начало, когда увидали мы в доме гуннском ложе змея, на князе горящее: за то сватовство мне и расплата — ныне и впредь ничего не страшусь!» ²⁷На столб оперлась, что есть сил ухватилась; в очах же Брюнхильд, дочери Будли, огонь пылает; яд источала, глядя на язвы на теле Сигурда.

139

Воитель— Один.

Гудрун ушла в леса, в пустыню, потом уехала в Данию и прожила там у Торы, дочери Хакона, семь полугодий.

Брюнхильд не хотела жить без Сигурда. Она велела убить восьмерых ее рабов и пять рабынь; и она вонзила в себя меч, как о том говорится в Краткой Песне о Сигурде.

Песнь об Атли гренландская Перевод И. Дьяконова

¹Вестника Атли Гуннару выслал, Умного конника, именем Кнефрёд [140] , до гридни Гуннара, Гьюки за тын, к скамьям украшенным, к красному пиву. ²Знатные вкушали (а знавшие — в молчанье) Сыть-вино Вальгаллы [141] , опасаясь гуннов. Кликнул тут Кнефрёд хладным гласом с места почестного смелый южанин: ³«Послан сюда я Атли, в путь с порученьем, на верном коне в неведомый Мюрквид [142] просить вас, Гуннар, в гости приехать, в орлих легких шеломах Атли проведать! ⁴Достать там щитов и точеных древков, златорудных шелемов и гуннского люду, среброзлатных уборов, рубах смертноалых [143] , тонких клинков, скакунов ретивых. ⁵Вам на долю дастся Гнитахейда раздолье, много коней грозных, ладей златогрудых, сокровищ днепровского дальнего края [144] , лес тот, что Мюрквидом люди назвали». ⁶Поворотился тут Гуннар, молвил Хёгни тихо: «Младший, ты слышал? дай слово совета! в Гнитахейде [145] вовсе не ведомо злата, чтобы тут не имели мы точно такого! ⁷Семь амбаров у меня набитых мечами, булат-острие, рукоять золотая; мой меч острее, мой конь резвее, шлем и щит белее из царьградской палаты! Колчаны червлены, кольчуги золотые — надежней одна, чем десять у гуннов!»

140

В «Саге о Волсунгах» вестник Атли носит имя Винги.

141

Название одиновых палат переносится в этой песне на палаты Гуннара, а также Атли (см. строфу 14), Вальгалла значит буквально «палаты павших», и неясно, не служит ли это название предзнаменованием судьбы, ожидающей владетелей обеих палат. В песни много и других мифологических наименований, и сама страна Атли (в оригинале: мир Атли) приобретает в ней черты иного, запредельного мира.

142

Мюрквид— пограничный лес, разделяющий «свои» и «чужие» земли, находящиеся где-то на юге.

143

Речи Кнефрёда двусмысленны: они могут быть поняты и как посулы даров, и как вызов,

144

Днепрупоминается только в этом месте «Эдды».

145

Гнитахейд— поле, где дракон Фафнир охранял свой золотой клад.

(Хёгни сказал:)

⁸«В обручье есть весть От сестры к ее братьям — не личину ль бирючью предречь нам желает? Волчий обвил кольцо золотое волос, — К волку нам путь [146] , если пустимся в гости!» ⁹Не пророчил Гуннару близкий, не советовал родич, не знал, не рядил никто из знатных: сам крикнул Гуннар, как сильному должно, князь горницы меда, мужеством крепкий — ¹⁰«Встань же ты, кравчий! пусть кружит над полом ендова золотая по рукам человеков! ¹¹Волку пусть служит Нифлунгов наследье, гостю седошкурому, если Гуннар сгинет. Черные медведи, рыча, рожон да гложут, тешат сучью свору, если Гуннара не станет!» ¹²Люди провожали, бесстрашные, властелина, жалобно, мужа битвы, со двора медвежата! Младший тут Хёгни наследник молвил; «Поезжайте осторожно, как разум вас научит!» ¹³Повели герои рысью на горы верных коней в неведомый Мюрквид, дрожит земля гуннов: гонят твердосмелые послушных плети по зеленому долу. ¹⁴Край увидели Атли, — вглубь уступы круты, — Бикково войско стояло на башне — палату южан, лавки у стен с круглыми тарчами, с бледными щитами, острыми секирами: Атли подавали там сыть-вино Вальгаллы, воины снаружи боронят хоромы — неровно нагрянет Гуннар, звонким копьем позвать князя битвы! ¹⁵Подошла тут сестра, как в палату входили оба ее брата (не пила она браги!): «Что ты выиграл, витязь, у гуннов кровавых? Предан ты, Гуннар, вошел в палату напрасно! ¹⁶Лучше бы ты, брат, облекся бронею, чем в орлих легких шеломах проведывать Атли, сидел бы в седле ты и солнце б сияло, норнам старым дал бы по нави бледной плакать, девам гуннским щитоносным запрячься в бороны дал бы, Атли самого бы в Пропасть Змей спровадил — а будет ныне лихо: Пропасть Змей — судьба вам!» ¹⁷«Поздно, сестра, полк Нифлунгов строить, далече ныне дружинные люди, рыжих гор Рейна [147] бесстрашные вои!» ¹⁸Семерых посек Хёгни оружием острым и восьмого ринул в огонь горячий. Как отважный должен борониться твердо, так Гуннара Хёгни боронил от врагов. ¹⁹Схватили Гуннара, друга бургундов [148] , в железа заковали и руки связали. ²⁰Жизнь откупить предложили отважному, злата просили у сильного гота. ²¹«Лишь дайте мне сердце Хёгни сюда, из груди кровавым у храброго вынув, гладковострым ножом у княжого сына!» ²²Вынули сердце живым у Хьялли, кровавым на блюде вынесли Гуннару. ²³Молвил тут Гуннар, предводитель мощных; «Сердце вы резали робкому Хьялли, — сходно ли с сердцем храброго Хёгни? Лежит на блюде — жалко дрожит, лежало в груди оно вдвое дрожа». ²⁴Смехом Хёгни смерть свою встретил, дал сердце себе живому иссечь — кровавым на блюде вынесли Гуннару. ²⁵Гордо молвил Нифлунг, Гуннар смелый: «Дали вы мне сердце доблестного Хёгни — схоже ли с сердцем хилого Хьялли? Лежит на блюде — и тут не дрожит, лежало в груди оно совсем не дрожа. ²⁶Из очей людских ты, Атли, исчезнешь скоро, точно как сокровище их очей сокрыто! Мною одним ныне утаен Нифлунгов клад: нет уж Хёгни! Живы были мы оба — жило сомненье, ныне один я — нет его боле! ²⁷Распри рудою Рейн овладеет, славный поток — наследьем Нифлунгов: в водах пусть светятся роковые обручья, чем на запястьях сиять у чада гуннов!» ²⁸«Пленный связан! подавайте телегу!» и в ней далече удила грызущий смелого князя к смерти влек. ²⁹Шурин грозный, над Глаумовой гривой меж шипами битвы полем ехал Атли. Гудрун, родная Гьюкунгам сестра, слезы удержала, уходя в палаты. ³⁰«Тебе пусть будет, Атли, Как Гуннару было; часто ему клялся — солнцем на полудне, Сигтюра горою, Брачным изголовьем и Улловым обручьем!» ³¹В Пропасть живым сбросили витязя мужей толпа к жалящим змеям. Оплетали гады, а Гуннар твердо один по арфе водил рукою — звенели струны: так должен страж, щедрый вождь, клад защищать! ³²Быстро гнал Атли к себе обратно коня сторожкого с урочища злодейства; было за тыном тесно от коней, запевали песню, возвратившись, вой. ³³Вышла тут Гудрун, вынесла для Атли доброго злата блюдо — долг платить по-княжьи; «Подала я, воин, — принимай в палату, порадуйся мохнатым, во мрак утекшим от Гудрун». ³⁴Пиво зашумело — потчует Атли, гомон слышен громкий гуннов сивоусых — все вошли в палату, уселись за беседу. ³⁵Выплыла, ясноликая, наливала вепрям [149] бранная диса, выбирала брашно побледнелым, нехотя, — и Атли проклинала: ³⁶«Это сыновей твоих, Атли меченосный, кровоточащее сердце с медом съел ты! Сваришь, князь, ты в брюхе роковое брашно, что сожрал на празднике — тем испразднишься! ³⁷Ни Эрпа, ни Эйтиля не позовет ныне Атли пивом утоленный к отчим коленам, с княжего престола ему не стать увидеть золота взращенного, изощренных копий, — ни коней ведущих, ни в седле сидящих». ³⁸Гул прошел по скамьям гуд разнесся бранный, кричат из-под плащей, плачут чада гуннов, лишь Гудрун сухоглаза — не могла оплакать медвежье-крепких братьев и кровных своих детищ, юных, несмышленных, что зачала от Атли. ³⁹Гусебелая [150] как по полю рассыпала злато, красными обручьями одаряла челядь, темна растилась доля, руда светла лилася, — другая ввек не тратила толикого богатства. ⁴⁰Мало Атли понял — сильно он упился, не носил оружия, Гудрун не стерегся; игры прежде лучше, ласковей бывали, бывало, обнимались пред мощными гостями! ⁴¹Рукою, смерть несущей, кованым жалом ложе окровавила, щенков отдав на волю; в дверь она пустила (дворню разбудивши) головней пылающей — платой за братьев! ⁴²Предала пожару тех, кто был в палате, кто прискакал из Мюрквида, Гуннара умучив. Вперед упали балки, капища курились — Будлунгов дом и щитоносные девы сгорели безвременно в огне горячем. ⁴³Сказано довольно! воин-дева ныне отмстить не посмеет так за братнюю смерть! Прекрасная Гудрун знаменитым гибель трем вождям доставила — тут смерть ее настигла.

146

Песнь и далее уподобляет Атли волку (ср. строфу 11), с которым сражаются медведи-Нифлунги (строфы II, 38, а также 12, где дети Хёгни названы медвежатами).

147

Упоминание Рейнанеслучайно: на Рейне находилось королевство бургундов, разрушенное в 437 г. гуннами (ср. след. прим.)

148

Это единственное место в «Эдде», где сохраняется память о связи Гуннара с историческим королем бургундов Гундихарием.

149

Вепрь— поэтическое наименование конунга, князя.

150

Гусисчитались священными птицами; ср. строфу 16 «Первой Песни о Гудрун».