Король драконов и Принцесса-Апельсин

Это было удивительное чувство – ощущать своё вселенское могущество, но вместе с тем и одиночество. Потому что здесь мне никто не был парой. Только Рихард был равным по силе. Но видеть его своей парой?.. Постоянно терпеть вот этот холод, что исходит от него?..

Я задумалась, разглядывая короля драконов, который даже ради торжественной встречи родни не оделся наряднее. Он был в простой белой рубашке, небрежно завязанной на рукавах и вороте, в штанах из кожи тонкой выделки, какие носят на охоту. Правда, этот наряд шёл ему больше, чем всем лордам вместе взятым шли их камзолы, расшитые серебром и золотом. Раньше мне нравилось смотреть на Рихарда…

Золото!..

Тут меня словно окатило тёплой морской волной – не такой обжигающей, как раньше, но согревающей. И я потянулась к этому теплу, позабыв обо всём.

На шее у лорда Лессио, стоявшего недалеко от Рихарда, красовалась золотая цепь толщиной в палец, с золотым же медальоном в виде розы. Я уже не раз видела эту драгоценность и частенько посмеивалась, про себя считая и цепь, и медальон гимном вульгарности и глупому хвастовству, но сейчас что-то произошло. Я хотела эту цепь. Хотела это золото.

Сорвать, забрать, согреться…

Мне стоило огромных трудов устоять на месте, а не наброситься на графа, чтобы отобрать у него украшение.

Забрать, согреться…

Голос в моей голове совершенно точно не принадлежал королю Рихарду. Здесь был другой дракон?

Я даже оглянулась в поисках того неведомого, который внушил мне желание ограбить Лессио на виду у всех. Но в зале не было незнакомцев. И только один дракон – Рихард. Вернее, два. Вторым драконом была я… Неужели, я слышала свой собственный драконий голос?..

– Герцог Тевиш Мастини с супругой! – объявил мажордом, ударяя деревянной палочкой по медному гонгу, и двустворчатые двери парадного входа распахнулись, впуская герцога со свитой.

Герцог шёл впереди – крепкий, широкоплечий, с коротко остриженными, уже начавшими седеть волосами. Я сразу его узнала, потому что видела раньше – он приезжал к королю Меридо, моему тестю, отцу Хильдерики.

К рукаву камзола милорда Тевиша была приколота серая лента с алой каймой. Это показалось мне странным, потому что цвета Намюра – города, которым правил герцог Тевиш – были белый и голубой. Но тут я заметила женщину, которая шла чуть позади герцога, за его правым плечом. Он будто защищал её, хотя здесь им никто не угрожал.

Женщина была гораздо моложе герцога, стройная, хрупка, с тонкими чертами лица и белоснежно-фарфоровой кожей. Тяжёлые чёрные косы доставали почти до пояса, перевитые нитями розового жемчуга. Это та самая Мелхола? Которая видит будущее и прошлое?

Король Рихард, порушив весь церемониал приветствия, с хохотом спустился навстречу герцогу и обнял его, хлопая по спине, плечам, спрашивая, как он осмелился оставить столицу, и размышляя вслух, что надо сделать с тем, кто нарушил королевский приказ.

Но герцог испуганным не выглядел, как и его спутница, а в зал под звон гонга вошли новые гости.

– Маркграф Венатур с супругой! – объявил мажордом.

Появились черноволосый мужчина с гордой осанкой и пронзительным взглядом, и красивая блондинка – немного полноватая, одетая в роскошное дорожное платье из зелёного бархата, под цвет глаз. Платье было укороченное, чтобы удобнее было ехать в седле, и во всей красе виднелись чулки из алой шерсти с золотыми стрелками. Из украшений на женщине было лишь кольцо – огромный изумруд в золотой оправе. В золотой!.. Я тайком вздохнула, запретив себе думать в такой важный момент о чужих драгоценностях.

– А вот и Ги! – загремел Рихард на весь зал, и я вздрогнула.

Нет, не от рычания дракона, а оттого, что поняла, кем была красивая женщина в зелёном – та самая Вивиана Дармартен, которую похитили и отдали во власть Гидеону де Венатуру.

Я впилась взглядом в несчастную пленницу, но… пленница не выглядела несчастной. Она даже улыбнулась королю Рихарду, а потом с любопытством посмотрела на меня.

Наши взгляды встретились, но в это время гонг зазвенел в третий раз, и появилась третья пара – правители города Анжера Тристан ди Амато с супругой Маргаритой. Эти двое были самыми молодыми. Он – необыкновенно красив, гибкий и стройный, как ивовый прут. Она – рыжее солнца. Будто её волосы вобрали весь свет и всю яркость заката. Но в этой женщине не было и следа томной красоты. Чётко очерченный, немного широковатый рот выдавал сильный характер, как и упрямый подбородок.

– И даже змеёныш подоспел спасать! – хмыкнул Рихард, подходя к ди Амато. – А я думал, ты будешь рад увидеть меня дохлым.

– Дядя… – только и сказал милорд Тристан и густо покраснел при этом.

– Ладно, не бойся. Шучу, – король похлопал его по плечу так, что юноша присел. – А ты, Лален, всё цветёшь.

– Вашими молитвами, сир, – ответила рыжая твёрдо и поклонилась.

– Я о тебе не молился, – заявил Рихард с почти оскорбительной прямолинейностью. – И, к твоему сведению, видел зелёный луч. Вот этими самыми глазами, – и он оттянул указательными пальцами нижние веки, состроив грозную гримасу, а потом опять расхохотался.

Похоже, король был в прекрасном настроении, чего нельзя было сказать обо мне. Признание откладывалось, и я не знала – радоваться этому или не стоит.

Гонг ударил в четвёртый раз, и в зал вошли Тюнвиль с Хильдикой. Держась за руки, разумеется. И это появление затмило все три предыдущих. Никого уже не интересовали драконы. Все смотрели на жену принца Альбиокко, которая вышагивала под ручку с другим мужчиной.

– Что это?.. – потрясённо спросил отец, и ропот, прокатившийся было по рядам придворных, сразу смолк.

Стало тихо, и в этой тишине отец повторил:

– Что это? – и добавил, озираясь: – Где принц? Где мой сын?

Я успела заметить, как виновато вскинула глаза Хильдика, как Мелхола с герцогом Мастини обменялись взглядами, и тут король Рихард громко произнёс:

– Надо прояснить кое-какие моменты. Так получилось, что в последние несколько лет принца Альбиокко замещала принцесса Аранчия, и я доволен её правлением. Немногие мужчины справились бы лучше.

Наверное, только слова верховного короля удержали гневные вопли. Маркиз Денито открыл рот, но тут же закрыл его, а граф Лессио мрачно насупился, поджимая губы. Отец тоже молчал, и было ясно, что теперь говорить нужно мне. Мысленно я столько раз повторяла речь, которую скажу в случае разоблачения, а сейчас не смогла припомнить ни слова.

Все смотрели на меня и ждали.

Чего ждали? Признания, покаяния, слёз, заверений в любви?

Но вот что удивительно – когда я думала об этом моменте раньше, то всегда боялась, волновалась, испытывала стыд за обман, и праведный гнев – не считая себя такой уж виноватой. А теперь я не чувствовала ничего. Ни стыда, ни страха, ни даже обиды, что все эти люди прекрасно жили под моим правлением, а теперь готовы были возмутиться, что ими управляла женщина.

А, собственно, что они мне сделают? Что они могут сделать мне – Аранчии-драконице?