Король Драконов: сильнее смерти

— Какая прелестная вещица, — пробормотала Уна. Ларец зачаровал ее абсолютно, он сам по себе казался сокровищем, прекрасной игрушкой, увлекательной книгой, написанной в металле, и девушке казалось, что нет в мире драгоценности, достойной того, чтобы храниться в этом прекрасном ларце. Поэтому она даже не сомневалась в том, что он пуст, и даже открывая его замки — один за другим, щелк, щелк, щелк! — с наложенными на них техномагическими заклятьями, она и мысли не могла допустить, что там…

— Осторожно! — выкрикнул Демьен, заметив, что Уна колдует над какой-то вещицей из коллекции Аргента, но было поздно; со щелканьем замки подались, открылись, крышка ларчика откинулась, выпустив облачко сероватого пара. — Это же вещи Аргента!

Волоча за собой шелестящий, звякающий осколками невидимого зеркала плащ, он прыгнул к зачарованной Уне, уже опускающей руки в ларчик, и крепко ухватил ее за запястья.

— С ума сошла, — дрожащим голосом произнес Демьен переводя дух, заглядывая в ларчик. Впрочем, что он делал, можно было лишь догадываться — он был абсолютно невидим, только его глаза поблескивали в воздухе бриллиантовым свечением. — Сама же не хотела, чтоб мы трогали его артефакты, а что делаешь?! А если б там сидел злой дух?!

В ларце, к великому облегчению Демьена, лежала всего лишь потрепанная, грязная, страшная тряпичная кукла. Кружева на ее одеждах пожелтели, из расползшихся швов меж лопнувших ниток лезла вата, лицо, нарисованное черным карандашом, расплылось, отчего глаза были просто черными кругами безо всякого выражения. От слов Демьена на уродливой мордочке куклы как будто промелькнуло выражение отчаяния и злобы, но это, вероятно, была лишь игра света.

— Гадость какая, — произнес Демьен, отпуская руки Уны. — Всего лишь старая уродливая кукла.

Уне стало жаль безмолвную игрушку, потрепанную временем. Возможно, когда-то она была красива и любима, и краски на ее лице расплылись от множества поцелуев, которыми награждала ее хозяйка. Поэтому она ласково пригладила растрепанные волосы, расправила вылинявший шелковый бант.

— А по-моему, — глядя в бездонные провалы ее глаз, — она очень милая. Смотри, у нее штанишки в кружевах.

Демьен насмешливо хмыкнул и отошел от девушки.

— Ты как ребенок, — проворчал он. — Давай, собирай себе плащ тоже. Пойдем к мойрам.

— Ты уверен, — с сомнением произнес Дерек, — что мы сможем эту книгу найти? Откуда мы знаем, где мог ее спрятать Аргент?

— Куда мог спрятать книгу аккуратный, педантичный Аргент, — снисходительно ответил Демьен. — Даже в чужом мире. Даже среди мойр-людоедов. Конечно, в библиотеку! Ну, пошли?!

При ходьбе плащи позванивали и шуршали, как тонкий колкий лед, и Уна, что шла последней, могла ориентироваться только по этому тонкому, невесомому зимнему звуку.

Куклу, найденную в ларце, Уна не планировала с собой брать, но когда дверь в царство таинственных и зловещих мойр за ее спиной закрылась, девушка обнаружила, что тряпичная игрушка крепко зажата в ее пальцах. Не понятно почему, но прижимая к себе эту игрушку, Уна отчего-то чувствовала себя защищенной.

— Ничего, — бормотала девушка, поглаживая грубо пошитое платьице, — мы справимся!

А какой красивый городок лежал внизу, под ногами неугомонной троицы, пробирающейся по узкой горной тропке, на которую вывела их потайная дверь! Здесь, в городе, притаившемся меж скал, словно на дне каменного сосуда, тоже была зима, но снега было совсем мало. Снежинки заносились сюда озорником-ветром, и падали медленно и тихо, играя в фиолетовых сказочных сумерках. Уна даже залюбовалась и хотела сдвинуть с лица капюшон из осколков волшебного зеркала, чтобы рассмотреть подробнее красивые домики, шпили городской ратуши и маленький каменный мостик через извилистую речушку, в водах которой отражался ночной свет далекого светила. Но рука Дерека остановила ее. Уна не видела, кто ее остановил, но поняла по твердости и силе, с какой ее ладонь сжали невидимые пальцы.

— Не раскрывайся! — тихо велел ей таинственный шепот из ниоткуда. Говорившего видно не было, но держал он Уну очень крепко. — Помни о мойрах; если эти существа действительно так коварны, то они могут притаиться где угодно и напасть. Отгрызут тебе нос, сбросят плащ, и всю искусают.

Уна ахнула и крепче прижала к себе куклу, а Дерек смолк, и стал слышен только шелест его невидимого плаща.

С каждым шагом кукла, которую Уна взяла с собой, становилась все тяжелее и тяжелее, словно ее насыпали мокрым песком. Уна, шагая по круглым стертым камешкам, мостящими дорогу, тайком заглядывала под плащ, и изумлялась все больше. Кукла словно росла; в начале пути она была невесомая, и помещалась в ладонь девушки, а сейчас она была уже размером с новорожденного ребенка и прижималась к груди Уны с заметной любовью, раскинув в разные стороны тряпичные руки.

«Ах, бедняжка, — думала девушка, поглаживая выцветшее платьице своей игрушки. — Ты ведь какая-то волшебная вещица, ведь так? Или даже существо… а тебя надолго заперли в этом темном железном сундуке… Тебе там было одиноко?»

Уне казалось, что она различает еле слышное жалобное хныканье, и она укачивала куклу, еле сдерживая себя от того, чтобы замурлыкать какую-нибудь колыбельную песенку. Но слова о мойрах, произнесенные Дереком, останавливали ее, и она лишь сильнее прижимала к себе свою странную игрушку.

Но ах, какой же прекрасный и замечательный городок населяли эти странные злобные существа! Какой сказочный и уютный! Разглядывая круглые приветливые окошечки, светящиеся вдали, крохотные, словно игрушечные, дверцы домиков, аккуратно уложенную — скорлупка к скорлупке, — черепицу на невысоких крышах, Уна размышляла, а действительно ли мойры такие уж ужасные существа, или, может, есть в них что-то хорошее, если они могут создавать вокруг себя такие красивые и тонкие вещи? В этих пряничных домиках должны непременно жить какие-нибудь добродушные и мягкие создания, что-то типа гномов или цветочных эльфов!

Однако, несмотря на царящие вокруг покой и тишину, Демьен, обернувшись назад и, на миг приоткрыв лицо, велел своим спутникам остановиться.

— Слышите? — прошептал он. — Они уже что-то учуяли. Аргент, видимо, растревожил их своим появлением и нахальным вторжением в их владения, вот они и подстерегают путников на входе в город. Они прячутся под мостом, я слышу их кровожадное сопение. Поджидают чужаков с салфеткой на шее, с ножом и вилкой в руках; давайте-ка сделаем так — разделимся. Я пойду дальше, до библиотеки, а вы останетесь здесь. Влезете вот на это дерево и отвлечете на себя внимание этих чудовищ, пока я стану обыскивать их дома.

— А если их набежит сюда миллион? — поинтересовался Дерек.

— Так и в городе их останется столько же, если не больше, — резонно заметил Демьен. — И мне там тоже будет опасно. Главное не вступайте с ними в разговоры и не слушайте их. Наболтать-то они всякого могут…

— Так почему б тебе просто не спалить их всех разом? — поинтересовалась Уна.

— Спалить! Ох, как грозно! Часто ли ты убиваешь целый народец, истребляешь его полностью — пусть даже самый гадкий и порочный? — с усмешкой поинтересовался Демьен. — Разумеется, я мог бы разорить их домишки и сжечь весь город. Но в этом мире не все так просто, и сила дается не для того, чтобы размахивать ею, как дубинкой, в надежде раскроить кому-нибудь голову. Нет; сила дается для того, чтобы можно было договориться, не рискуя быть сожранным. С мойрами у нас давно заключен мирный договор; они не вылезают из своей норы в наш мир, а мы не трогаем их. Аргент тоже мог бы с ними сразиться, уничтожить их, но предпочел остаться невидимым и пробраться в их владения тайно. Это своего рода нарушение договора, но если не попадаться, то можно все. А он не попался. Если б они его поймали и совладали с ним… Я не имел бы права мстить за него, ведь он нарушил договор по собственной воле, прекрасно зная о последствиях. Да и гарантии, что я их передавлю всех, нет. Пара мойр вполне может уцелеть, забившись в какую-нибудь нору. Говорят, они быстро плодятся. А потом, не скованные никакими обязательствами, эти веселые твари могли бы открыть эту дверь и проникнуть в наш мир. Таскать ребятишек из колыбелей, красть женщин… Не слишком ли дорогая цена за желание прочесть одну книгу?