Король-Предатель
Шрифт:
Теперь недружелюбного вида гномы зловеще окружали подсудимого плотным кольцом. В руках у многих были самодельные дубинки из разных строительных материалов. Один, с на удивление ухоженной бородой, плюнул Скалозубу в лицо. Тот ничего не мог сделать, разве что поморгать. Гном ухмыльнулся, обнажив нестройный ряд жёлтых зубов.
Скалозуб не заметил замаха, в памяти запечатлелась уже летящая в голову дубинка, а потом…
Потом начался сущий кошмар. От удара прибитое ухо разорвалось, но не успел Скалозуб взвыть от боли, как со всех сторон на него посыпались новые удары. И не было им числа.
К тому
Судорожно поддёргивались не слушающиеся своего владельца конечности, корпус превратился в настоящую отбивную. Несчастное правое ухо теперь было всего лишь одним из тысячи болевых очагов. Струйки крови прокладывали себе дорожки по коже, капля за каплей отовсюду стекая к земле. Глаза из-за обильных кровоподтёков Скалозуб не смог бы открыть, даже если бы захотел.
Но открывать их он не хотел. Единственным его желанием было провалиться в забытье. Шагнуть в небытие и остаться там навсегда…
На самой грани потери сознания, падая в спасительный обморок, Скалозуб услышал чей-то громогласный приказ:
– Прекратить! Хватит!!! Пусть подольше помучается.
Глава 3. Безбородый
Надежда – одно из тех лекарств, которые не излечивают, но которые позволяют страдать подольше.
Скалозуб беспомощно полустоял-полувисел. Ноги не слушались и подгибались, но боль в шее не позволяла полностью повиснуть на колодках. Всё тело страшно ломило, левый глаз не открывался. С каким-то отстранённым омерзением Скалозуб осознал, что во время побоев успел конкретно обгадиться – дерьмо засыхало на ногах вперемежку с запёкшейся кровью. Внутренности выворачивало наизнанку, казалось, его сейчас вот-вот вырвет, но получалось лишь пускать слюни и время от времени выхаркивать какую-то желчь. Голова готова была лопнуть и отвалиться, шея затекла так, что при всём желании он не смог бы сейчас её повернуть. Дыхание стало прерывистым, сломанные рёбра и скрученное в три погибели тело не давали сделать ровный глубокий вздох.
В паре шагов от колодок несколько грязных ребятишек, разинув рты, наблюдали за осуждённым.
– Ну и воняет же от него! – воскликнул старший, поймав на себе взгляд Скалозуба. – Интересно, законнорожденные все такие вонючки?
– Григги, мама не разрешила сюда нам ходить! – проконючил совсем ещё маленький гномик, потянув того за рукав.
– Цыц, маменькин сыночек! Будешь хныкать, больше никуда тебя не возьмём!
Паренёк взял длинный прут и бесцеремонно ткнул Скалозуба в щёку.
– Смотри, как дёргается! Ха-ха-ха! А ну-ка покажи свои зу-у-убки! – теперь прутик тыкался закованному гному прямо в рот. – Ого, гляди какие зубища! Правду говорят, законнорождённые жрут новорождённых детей!
Хныкавший малыш кинул в Скалозуба ком грязи:
– Мама сказала, что он плохой! – послышался смех его сотоварищей. – Давайте накажем дядю!
– Побьём его?
– А вдруг начнёт брыкаться?
– Тогда покидаем в него камнями!
– Может, лучше отрежем
ему бороду? Вот это будет позорище!– Да, давайте побреем дядю! Ха-ха!
Скалозуб безучастно взирал на подростков. Где-то на задворках сознания внутренний голос вопил, – нужно защищаться, спасаться, кричать! – но сил не хватало даже просто сказать пару слов.
Сбегав за ножницами, старший из ребят, Григги, с деловым видом начал неуклюже обстригать его бороду. Лишиться бороды считалось высшим унижением для чести и достоинства взрослого гнома, однако сейчас это убеждение казалось Скалозубу смешным. Что значит остаться без бороды в сравнении с тем, чтобы лишиться всего? Дома, семьи, любимой женщины, здоровья, самой своей жизни… Борода отрастёт всего лишь за год-другой, а вот всего остального не будет уже никогда.
– Пффф, без бороды он стал ещё страшнее!
– Фу, фу, дядя противный! Григги, я хочу домой! – законючил снова малыш и ребятишки, довольные собой, удалились, оставив Скалозуба мучиться в одиночестве.
Скалозуб очнулся от беспокойного сна, виной тому стали жгучая жажда и шум. На площадь вновь стал стекаться народ.
«Наверно, пришли меня добить», – со смесью страха и надежды решил обессиленный гном. Он даже не знал, чего ему хотелось бы больше. Умереть, прекратив наконец свои муки, или протянуть существование на несколько тягостных мгновений подольше.
Собравшихся было не столь много, как в прошлый раз – лишь несколько разрозненных кучек, не слишком дружелюбно смотревших как на Скалозуба, так и друг на друга. Бедняки тихонько о чём-то переговаривались, мрачное выражение лиц не предвещало ничего доброго.
В конце концов, вызывающе вальяжной походкой вперёд вышел долговязый гном. Начинающая седеть борода кучерявилась, как и лихо закрученные кверху усы. Запавшие глаза, однако, несколько противоречили бодрому виду, каковой тот явно пытался изобразить.
– Охренеть, как ты благоухаешь, безбородый красавчик. Эй, молодежь! Да, ты, Григги, не делай вид, что не слышишь, орочий сын! Сгоняй-ка по-быстрому за ведром воды. А то я в обморок упаду от такой вони и накроется весь наш самый справедливый и гуманный народный самосуд, хе-хе-хе.
К эшафоту подтянулось ещё несколько оборванцев. Их лица не были обезображены интеллектом, и что-то подсказывало Скалозубу, что пахнут они не сильно лучше него.
«И вот эти нищеброды вынесут мне приговор?! Похоже у Праотца весьма чёрное чувство юмора. А впрочем, какая разница…»
Подбежал запыхавшийся гномик, «подровнявший» Скалозубу бородку и лихо окатил его «водой» из ведра.
– Григги, тупой дебилоид! Я сказал принести ведро воды, а не помоев твоей драной мамаши! От него что, теперь меньше по-твоему будет пахнуть?! – гном в сердцах погрозил подростку внушительным кулаком. – Совсем молодежь соображать разучилась! Пошёл нахрен отсюда, нечего таращиться тут! Это суд, а не спектакль для безмозглых молокососов!
Вжав голову в плечи, подросток поспешил убраться от разгневанного мужа, правда, слишком далеко отходить всё же не стал. Пристроившись к группе каких-то особенно ублюдочных персонажей, паренёк дерзко заулыбался, по всей видимости, будучи абсолютно уверен, что развыступавшийся гном к этой компании не подойдёт.