Король-Уголь

Роза и Джерри пожелали обязательно прийти тоже, хотя Хал уговаривал их воздержаться. После них пришел болгарин Вресмак; затем поляки — Кловоский и Замировский. Хал никак не мог запомнить их фамилии, но поляки не были за это в обиде. Они добродушно ухмылялись, слыша, как Хал бормочет, стараясь заучить их фамилии, и не стали подражать, когда он, наконец, отчаявшись, решил называть их просто Тони и Пит. Это были смиренные люди, привыкшие всю жизнь к подчинению. Хал переводил взгляд с одной согбенной фигуры на другую, всматривался в их изможденные тяжелым трудом лица, казавшиеся еще мрачнее, еще печальнее в тусклом свете комнаты, и думал, удержит ли их в рядах борцов лишь сила жестоких притеснений, которая заставила их сейчас протестовать.

Один из участников собрания, не поняв инструкций, явился с парадного хода и постучал. Хал заметил, как при этом все вздрогнули, а некоторые в тревоге вскочили с мест. Снова на него повеяло духом романов о революционной борьбе в России. Но он еще раз сказал себе, что эти люди, собравшиеся здесь тайком как преступники, имеют очень скромную цель — потребовать того, что является их правом и что гарантирует им закон!

Последним пришел австриец-шахтер во фамилии Хузар, с которым был связан Олсен. Пора было начинать собрание, и все смущенно переглядывались. Среди них мало кто участвовал когда-нибудь в тайных собраниях, и никто не знал, что при этом нужно делать. Олсен, который, естественно, мог их возглавить, преднамеренно отстранился от этого дела — пускай сами добиваются рабочего контроля!

— Ну, говорите кто-нибудь! — сказала, наконец, миссис Дэйвид, но так как молчание продолжалось, она посмотрела на Хала. — Вы будете рабочим контролером, так вы и говорите первым!

— Я самый молодой, здесь, — возразил, улыбаясь. Хал. — Пусть начинают люди постарше!

Но никто, кроме него, не улыбнулся.

— Говори ты! — крикнул ему старый Майк, и только тогда Хал поднялся. Позднее он еще много раз попадал в такое положение: как американцу, да к тому же образованному, ему поручали ведущую роли.

— Насколько я понимаю, — заговорил Хал, — вам нужен свой контролер в весовой. Мне сказали, что он должен получать три доллара в день, но у нас здесь лишь семеро шахтеров, и с них столько не соберешь. Так вот, я согласен взять эту работу, и пусть мне каждый из вас платит по двадцать пять центов в день. Это получится на круг доллар семьдесят пять центов — меньше, чем я получаю сейчас как подручный. А если мы позднее наберем тридцать человек, тогда вы все будете мне платить по десять центов, и у меня получится три доллара. Устраивает вас мое предложение?

— Конечно! — сказал Майк, и все поддержали его — кто словами, кто кивком.

— Отлично. Теперь дальше. Нет такого человека на этой шахте, который бы не знал, что шахтеров надувают в отношении веса. Честная запись обойдется Компании в несколько сот долларов в день, поэтому только дурак может подумать, что администрация согласится на это без борьбы. Мы должны твердо решить, что будем действовать сплоченно.

— Будем обязательно! — закричал Майк.

— Не позволят они нам никакого контролера, — раздался пессимистический возглас Джерри.

— Конечно, нет, если мы не будем за это драться! — ответил ему Хал, а Майк хлопнул себя по колену и добавил:

— Надо драться! И тогда у вас будет контролер!

— Правильно! — крикнул Большой Джек. Но его маленькой жене не понравилось, как реагируют присутствующие, и она дала Халу первым наглядный урок обращения с разноязычной массой.

— С ними надо поговорить и заставить их понять! — сказала она и стала по очереди обращаться к каждому, тыча в него пальцем: — Вот вы и вы! Вресжак, вы, и Кловоский, вы, и Зам… как вас, вот вы, другой поляк! Мы хотим иметь своего контролера у весов. Хотим, чтобы записывали правильно выработку. Будем тогда получать полностью свои деньги. Понятно?

— Да, да!

— Выбирайте людей идти к управляющему. Требуем контролера. Понятно? Должны добиться контролера! Только не отступать и не бояться!

— Нет, мы не боимся!

Кловоский, немного понимавший по-английски, начал быстро объяснять это Замировскому, и тот радостно закивал годовой, заклеенной пластырем на том самом месте, где Джефф Коттон ударил его рукояткой револьвера. Несмотря на свое увечье, он не отстанет от других и готов поспорить с управляющим!

Тут возник новый вопрос: кому разговаривать с управляющим?

— Придется вам, — сказала миссис Дэйвид Халу.

— Но ведь мне обещано это место. Значит, не я должен вести переговоры.

— Никто другой этого не сумеет сделать, — заявила она.

— Должен быть обязательно американец! — сказал Майк.

Хал не соглашался. Если он возьмет на себя разговор с управляющим, это будет выглядеть так, словно будущий контролер — сам инициатор всего и хлопочет, чтобы обеспечить себе теплое местечко.

Поднялся спор — одни были за, другие — против, пока, наконец, не вмешался Джон Эдстром:

— Включите меня в делегацию.

— Вас? — удивился Хал. — Но вас же выгонят! Что будет тогда с вашей женой?

— Моя жена, вероятно, умрет нынче ночью, — просто ответил Эдстром.

Он сидел, плотно сжав губы и глядя прямо перед собой. После короткой паузы он снова заговорил;

— Не нынче, так завтра, сказал врач. А после этого мне уже все безразлично. Придется только поехать в Педро, похоронить ее. А я если останусь жить, то для меня уже ничего роли не играет. Уж лучше я сделаю что-нибудь полезное для вас. Всю жизнь я был шахтером. Мистер Картрайт это знает, и это может оказать кое-какое влияние. Пойдем втроем: Джо Смит, Майк и я, попробуем поговорить с ним, а вы все ждите — и не бросайте работы, пока вас не выгонят.

9

После того как договорились о составе делегации. Хал рассказал собранию, что Алек Стоун пытался завербовать его в шпионы. «Пусть знают!» — подумал он. Ведь Олсен предупреждал, что начальство может использовать это против него.

— Они могут наговорить вам, что я предатель, — сказал Хал. — А вы ведь должны мне доверять!

— Мы и так доверяем! — горячо воскликнул Майк; остальные доброжелательно закивали.

— Вот и хорошо, — закончил Хал. — В одном можете быть твердо уверены: если я попаду в весовую, то вам будут записывать вес в точности.

— Правильно, правильно! — крикнул Большой Джек на свой английский манер. По комнате пробежал одобрительный шепот. Громко говорить боялись, но все дали ясно понять Халу, что только этого им и надо.

Хал сел и принялся разбинтовывать руку.

— Думаю, что это больше не понадобится, — и он рассказал, почему носил повязку.

— Что? И ты посмел меня так одурачить? — вскричал Майк.

Он схватил его за кисть и, убедившись, что никакой опухоли нет, принялся так трясти руку, что едва не вывихнул ее в самом деле. При этом он хохотал до слез и приговаривал: