Король — узник Фантомаса
Шрифт:
— Жюв?.. Ах, Жюв!.. Это восхитительно!
И взрыв пронзительного, демонического хохота обжёг Фандора, как удар плетью. И уже догадываясь о роковой ошибке, он забормотал:
— Так это не вы, Жюв?.. Кто же это?.. Кто со мной говорит?
Раздался новый взрыв саркастического хохота, и голос произнёс:
— С вами говорит… Фантомас!
Фандору показалось, что сама Смерть дохнула ему в лицо. В отчаянии он воскликнул:
— Нет, этого не может быть!.. Фантомас арестован… арестован в Глоцбурге!.. Ради всего святого, вы не Фантомас…
— Фантомас арестован? Бросьте шутить! Фантомаса нельзя арестовать… Никому никогда не удастся этого сделать, в том числе и Жюву! Фантомас неуловим
И наступило молчание, глубокое, как молчание могилы, которое были бессильны нарушить вопли и стенания Фандора, почувствовавшего себя обречённым, похороненным, агонизирующим… Но взрыв отчаяния прошёл, и к журналисту вернулась способность рассуждать. Он понял, какую ужасную ошибку совершил, поверив газетным сообщениям о том, что Жюв якобы арестовал Фантомаса в Глоцбурге. Ожидая с минуты на минуту появления Жюва, Фандор принял голос Фантомаса за голос своего друга!
«Значит… значит… — лихорадочно думал журналист, — Фантомас на свободе! Но если так, что же случилось с Жювом? Жив ли он, или пал под ударами злодея, который готовит теперь и мою гибель?.. Жюв отправился в Глоцбург, чтобы арестовать Фантомаса. Газеты сообщили об аресте бандита. Но Фантомас на свободе. Значит, кто-то арестован под именем Фантомаса… Уж не арестован ли Жюв?»
Теперь судьба друга волновала его даже больше, чем его собственная. Если Жюв арестован в Гессе-Веймаре, если его там принимают за Фантомаса, то вряд ли ему удастся скоро доказать свою невиновность… С другой стороны, это означает, что он жив и на какое-то время защищён от ударов своего непримиримого врага…
Но что будет с ним, Фандором? Он так гордился своей догадливостью, своим полицейским чутьём, — и вот, сам отдал себя в руки Фантомаса! Он имел несчастье проговориться относительно письма, оставленного на квартире Жюва… Можно было не сомневаться, что Мастер преступлений теперь завладеет этим письмом, проникнуть в квартиру Жюва — для него не проблема…
«Значит, моя песенка спета, — подумал журналист. — Ну что ж, умирать так умирать! Немного раньше, немного позже — какая разница? Но быть в полной власти Фантомаса — вот что невыносимо! Он может распорядиться моей жизнью, как ему заблагорассудится… Может убить сразу, может подождать, может оставить умирать медленной смертью… Он разговаривал со мной через какую-то трубу. Значит, через ту же трубу он может накачать сюда газ и удушить меня… Он может открыть доступ воде, и тогда я захлебнусь, как крыса… Да, как крыса, — не в обиду тебе будь сказано, милейший Фандор!.. Но скорее всего, он просто забудет обо мне, и я окочурюсь от голода, если только ещё раньше не околею от жажды!..»
— Но ведь я ещё жив! — продолжал он рассуждать вслух. — Я пока ещё здоров, полон сил, в здравом уме… Я должен сражаться до конца! Если строго экономить провизию и особенно воду, я могу протянуть ещё дней девять или десять… Мой револьвер при мне, и в случае крайней необходимости я могу пустить себе пулю в висок… Но я этого не сделаю! Жером Фандор не кончает с собой, — он борется!
22. «КТО КОГО, ФАНТОМАС!»
Склонившись в почтительном реверансе, эрцгерцогиня Александра говорила королеве Эдвиге:
— Я имею честь проститься с Вашим величеством: я отправляюсь в длительное путешествие, которое, к великому моему сожалению, надолго лишит меня удовольствия появляться при дворе Гессе-Веймара и лицезреть его сюзеренов, к которым я испытываю величайшее почтение.
Эти слова были произнесены самым искренним и серьёзным тоном. Разговор происходил в спальне во время её утреннего туалета. На эту церемонию
допускались только самые избранные лица женского пола: принцессы крови, первые дамы свиты, главные камеристки… Почти два дня истекло с того момента, когда полицейский Жюв, принятый за Фантомаса, был схвачен и брошен в самую глубокую темницу. Но общественное мнение страны, хотя и удовлетворённое арестом ужасного преступника, было потрясено тем, что знаменитый красный алмаз исчез бесследно.Одни полагали, что бандит, схваченный на месте преступления, сумел избавиться от алмаза, забросив его куда-то, где его в конце концов и найдут. Но высказывалось и другое мнение: кто-то опередил дерзкого грабителя, которому достался лишь пустой футляр от драгоценности.
На фоне всех этих пертурбаций распространился слух о предстоящем отъезде эрцгерцогини. В окружении королевы ему сначала не придали значения, так как были убеждены, что она, вместе с принцем Гудульфином, готовится привести в исполнение далеко идущие планы, для чего ей необходимо оставаться в Глоцбурге.
Разумеется, в столице Гессе-Веймара никто не догадывался об открытии, сделанном Жювом, что эрцгерцогиня Александра в действительности есть не кто иная, как леди Белсом, имя которой ничего не говорило гессе-веймарцам, но для осведомлённых лиц освещало дополнительным светом всё происходящее. Возможно, поспешный отъезд знаменитой авантюристки был связан с арестом мнимого Фантомаса?
Сама королева сначала не верила в отъезд своей заклятой недоброжелательницы, — вплоть до того момента, когда сама Александра явилась объявить ей о своём решении. Несмотря на все усилия соблюсти приличия, королева не сумела скрыть своего удовлетворения.
— Слух о вашем предстоящем отъезде, мадам, — сказала она, — достиг моих ушей. Но признаюсь, я не решалась в него поверить.
При этих словах глаза авантюристки, которой неведомыми путями удалось выдать себя за родственницу королевской семьи, выразили глубокое огорчение.
— Неблагосклонность Вашего величества очень меня печалит, — произнесла она со слезами в голосе. — В час, когда мы расстаёмся надолго, если не навсегда, я надеялась встретить чуть больше сердечности и симпатии…
Волнение эрцгерцогини тронуло королеву. Эдвига открыла ей объятия, и мнимая эрцгерцогиня поспешила припасть к её груди. Приближённые дамы из деликатности покинули спальню, и разговор продолжался с глазу на глаз. Королева не скрыла от той, кого она считала своей близкой родственницей, насколько всё последнее время она опасалась её враждебности, вплоть до возможных посягательств на престол. В ответ Александра приняла вид одновременно иронический и обиженный.
— Ваше величество обманывают самым недостойным образом! — воскликнула она. — При моём происхождении, могу ли я унизиться до интриг? Мой лозунг был всегда: «Королевой я быть не могу, принцессой не хочу, остаюсь Александрой!»
Королева Эдвига одобрительно кивала головой, но в глубине души испытывала смущение и борьбу противоположных чувств. Нервное подёргивание её лица усилилось. Была ли эрцгерцогиня искренна, или играла очередную комедию? Во всяком случае, её решение уехать выглядело серьёзным и окончательным. Через несколько часов она покинет королевство, а через несколько дней уже будет плыть через океан в Америку. Эта перспектива успокоила королеву, и две дамы расстались как лучшие подруги!
На вокзале Глоцбурга, на отдельном пути, стоял роскошный личный вагон, вокруг которого почтительно толпились провожающие. Было около часу дня. В салоне эрцгерцогиня Александра принимала близких друзей, пришедших, чтобы проститься с ней. Через несколько минут вагон должны были прицепить к проходящему экспрессу Берлин — Париж.