Король — узник Фантомаса

Внезапно элегантно одетый молодой человек стремительно подошёл к вагону и попросил, чтобы о нём доложили эрцгерцогине. Это был принц Гудульфин. Он был взволнован и утратил свой обычный высокомерный и насмешливый вид, за который его так не любили добропорядочные и простодушные жители Гессе-Веймара.

Оставшись наедине с Александрой, он припал страстным поцелуем к её руке, и эрцгерцогиня почувствовала, как две слезы капнули ей на запястье.

— Ваши приказания, мадам, выполнены самым тщательным образом, — сказал он. — Вы удовлетворены?

Мнимая эрцгерцогиня поблагодарила молодого человека нежным взглядом, и тот, осмелев, решился задать вопрос:

— Неужели это правда? Вы по-прежнему хотите уехать?

— Более, чем когда-либо.

Категорический тон величественной эрцгерцогини не оставил принцу Гудульфину ни малейшей надежды. Но тот, сдержав слёзы, всё-таки попытался её уговорить:

— Мадам, вы знаете, что мои сторонники готовы к самым решительным действиям. Если только вы согласны принять дар моей любви, скажите лишь одно слово… Дайте мне надежду!.. И я свергну правящую династию, поднимусь на трон и посажу вас рядом с собой! Одно только ваше слово!..

Авантюристка слушала принца с улыбкой и жестом руки старалась охладить его пыл. Дождавшись паузы, она сказала:

— Всё это мечты… безумные мечты! Вы не должны думать о несбыточном… о том, на что мы не имеем права…

И она повторила ещё раз, как бы для самой себя:

— Нет, не имеем права!

Наступила пауза. Принц Гудульфин нервно теребил эфес своей шпаги. Наконец он промолвил с горечью:

— Мадам, вы по отношению ко мне более чем суровы: вы рассеянны!

— Может статься, — ответила леди Белсом.

— Вы таинственны и загадочны… — снова начал Гудульфин.

Но мнимая эрцгерцогиня не дала ему закончить. Она пересекла вагон и подошла к открытому окну. По перрону проходил разносчик газет. Она подозвала его, и он протянул ей специальный выпуск «Газеты Гессе-Веймара», где поперёк всего первого листа шёл жирный заголовок:

«Смерть Фантомаса. Бандит закончил свои дни в тюрьме…»

Александра казалась глубоко взволнованной. Она вернулась на своё место и, не обращая внимания на Гудульфина, погрузилась в чтение.

— Кажется, этот бандит интересует мадам больше, чем я… Больше, чем все на свете! — заметил принц.

Эрцгерцогиня сделала неопределённый жест. Гудульфин продолжал:

— Ах, мадам! Вы могли бы вспомнить, кто слепо и самозабвенно выполнял ваши приказания, благодаря которым осуществилось зловещее дело, так поглотившее сейчас ваше внимание!

Леди Белсом не сочла нужным ответить…

С оглушительным грохотом к перрону вокзала подкатил экспресс Берлин — Париж. Его стоянка продолжалась всего несколько минут, и железнодорожные служащие засуетились, чтобы успеть прицепить к нему вагон эрцгерцогини.

Шумная толпа пассажиров и провожающих заполнила перрон. Александра, стоя у окна, казалось, высматривала кого-то в толпе. Вдруг она издала приглушённое восклицание и отступила в глубину вагона. По перрону проходил высокий человек в тёмном костюме, с длинной седой бородой. Казалось, он искал свободное место.

Локомотив дал свисток, отъезжающие заторопились. В последний раз Гудульфин склонился перед той, кого он, казалось, любил столь глубоко. Авантюристка, не желавшая оставить его в состоянии полного отчаяния, провела конец сцены как отпетая комедиантка.

— Не падайте духом, принц! — шепнула она. — Сохраняйте надежду! Может быть… когда-нибудь позже…

И добавила с лукавой иронией:

— Запомните, что даже самая порядочная женщина стремится оставить после себя если не надежду, то хотя бы сожаление!

Вечером предыдущего дня Жюв в тюремной камере заканчивал свой скудный ужин. Прошло сорок восемь часов его заключения, и если вначале он ожидал, что недоразумение рассеется в самом непродолжительном будущем, то теперь он испытывал всё растущее беспокойство. Он находился в абсолютной изоляции. Кроме двух тюремщиков, хранивших полное молчание, он не видел ни одного лица, — никого, кому он мог бы попытаться объяснить действительное положение вещей. Смущённый, обеспокоенный, он, кроме всего прочего, продолжал мучиться от рези в глазах. Однако мощный интеллект Жюва работал без остановки.

Теперь полицейскому было ясно, как Фантомас, со свойственной ему дьявольской хитростью, сумел его переиграть. Но зачем появилась при гессен-веймарском дворе таинственная леди Белсом? Несомненно, она помогла своему любовнику и сообщнику в его злодейских комбинациях. Но каким образом?

Другой неясный момент: что собирался делать Фантомас с похищенным алмазом? Жюв понимал, что продать его невозможно, как невозможно продать Вандомскую колонну или Обелиск с площади Согласия. Не мог не понимать этого и сам преступник…

…Уже некоторое время Жюв ощущал странную сонливость. Он прилёг на койку. Мысли его шевелились всё более вяло, члены постепенно теряли чувствительность. Молния страха пронзила его сознание, и он поспешно сел на койке, сжимая голову руками.

— Не понимаю, что со мной, — пробормотал он. — Эта сонливость…

И вдруг он в отчаянии воскликнул:

— Меня отравили!

Он попытался встать, но его ноги подкосились. Холодный пот выступил у него на лбу.

— Я отравлен… — повторил он. Но тут же постарался взять себя в руки и рассуждать логически.

«Кому и зачем это могло понадобиться? — думал он. — Кому нужна моя смерть? Да, я арестован, меня рассматривают как преступника, но я нахожусь в цивилизованной стране. Я иностранец, прибыл сюда в качестве сотрудника французской полиции, и со мной должны обходиться соответственно. Да и в интересах следствия, чтобы я оставался в живых…»

Но тут Жюв вспомнил, что он арестован не в своём собственном качестве, а в качестве Фантомаса, о зверских преступлениях и дьявольской ловкости которого было известно всем. Ведь недаром его называли Неуловимым! И местные власти могли решить, что самый верный способ сохранить Фантомаса, — это сохранить его мёртвым!

Жюв с ужасом чувствовал, что яд делает своё дело. Окружающие предметы утрачивали чёткость, всё виделось как в тумане. Напрасно он пытался кричать, звать на помощь, он был бессилен издать хоть малейший звук. Паралич сковывал его тело, конечности начали холодеть… Он завалился на своей койке и остался недвижим.

Неужели это был свет дня?

Бледные отблески проникали в помещение, постепенно рассеивая царивший здесь мрак. Сквозь полуоткрытую дверь слабый луч упал на неподвижное лицо лежащего человека. Вдруг это лицо оживилось, веки дрогнули, губы шевельнулись. Человек медленно приходил в себя. Этим человеком был Жюв.