Король в стране чудес

Ашер прочел достаточно, чтобы в голове уже сформировался ответ. Он начал печатать:

Дорогая русалочка,

Я точно знаю, что излечит твой любовный недуг.

Все просто: сдайся. Забудь.

Смирись с фактом, что любовь — это сплошное надувательство, и даже если хоть раз в жизни тебе доведется наблюдать ее проблеск, то ты непременно все испортишь, потому что, ну, в конце концов так всегда и бывает.

Так что просто уединись с коллекцией качественной порнушки на каком-нибудь необитаемом берегу.

Всегда твой, Ашер

Расправившись с письмом, Ашер открыл следующее.

Дорогой Ашер,

Мой парень ведет себя просто отвратительно! У него кошмарная кровать. Кажется, он прячет что-то под матрасом. Но всякий раз, когда я обращаю на сей факт внимание, бойфренд твердит, что я параноик. И отказывается признать, что это орудие пытки, а не место для сна. Я уговариваю его купить новую кровать, но он только несет какую-то чепуху про кредиты на учебу, отцовский подарок и все такое прочее.

О, это тоже легко.

Ваше Высочество,

Поимейте совесть. В конце концов вы счастливая обладательница парня с матрасом. А у скольких людей нет ни парней, ни матрасов, и они прозябают в дискомфорте и одиночестве.

Возможно, под матрасом действительно что-то есть. Другая девушка, например. Или другой парень. Может быть, симфонический оркестр и струнный квартет. И вы никогда не узнаете, что именно, потому что ведете себя как избалованная принцесса.

С уважением, Ашер

Ашер тяжело вздохнул. Два письма за неделю — а он уже выжат как лимон. Неужели он просто не замечал, насколько утомительно решать любовные проблемы людей? Едва ли Ашер об этом задумывался.

Он решил разобраться еще с одним посланием.

Дорогой Ашер,

Я...

Ладно. Достаточно.

Дорогой ТЫ,

«Я, я, я». Только это и слышу от тебя. Ты — центр Вселенной. А как насчет других людей и их забот? Сколько вокруг разбитых сердец! Людей с реальными проблемами, ужасными личными катастрофами.

Открой глаза наконец!

Удачи, Ашер

Он захлопнул ноутбук. Более чем достаточно на сегодня.

И ладно, может, он и не показал экстра-класс, не вложил душу и сердце. По правде говоря, сердце его покинуло сорок три дня назад.

Угу.

Сорок три дня.

Сорок три дня мрачных небес.

Сорок три дня бессонных ночей и тревожных рассветов.

Сорок три дня без улыбки.

Сорок три дня, как Морган последний раз взглянул на него.

Сорок три дня, как Морган в последний раз заговорил с ним.

Сорок три дня, как Ашер все испортил.

Ашер упал на кровать и закрыл глаза. Он снова и снова прокручивал в голове тот день. Он сожалел о каждом слове.

Морган вернулся поздно вечером. И не издал ни звука. Просто лег в свою постель во тьме, и тишина заполнила комнату.

Потом Морган почти не появлялся дома. Может, он знал расписание Ашера и старательно избегал с ним встреч.

Но...

Бывало, что он вообще не возвращался ночевать. И такое случалось частенько.

Тошнота накатила на Ашера, когда он подумал о том, где может проводить ночи Морган.

Ашер потер глаза. Он перепробовал все средства, чтобы заставить упрямого бычару с ним поговорить. Сначала не трогал его. Потом не давал прохода. Заваливал сообщениями. И следил (чуточку). Оставлял письма с извинениями на подушке. Даже пожертвовал своей любимой футболкой. Положил подарок на кровать Моргана, но затем обнаружил солнечную тряпицу, аккуратно сложенную, на своей постели. Это стало последней каплей.

Ашер погрузился на самое дно депрессии. Он почти ничего не ел. Едва ли спал. Он мог думать только о своем мрачном, убийственном соседе и о том, как наладить с ним добросердечные отношения.

Или... даже более чем добросердечные, когда Ашер позволял себе помечтать. А он позволял! В конце концов Ашер был величайшим мечтателем. Он познал все тонкости искусства погружения в грезы. Он умел желать и надеяться, жаждать и витать в облаках.

Поэтому сейчас, пристроив голову на подушке и закрыв глаза, Ашер предался своему любимому занятию.

И в его фантазиях Прекрасный Принц носил лишь черное.

Чмоки, Ашер <3

— Да ты издеваешься, Ашер! — воскликнул Тим.

Накануне главный редактор студенческой газеты назначил Ашеру встречу. Послание было кратким, но даже оно не навело популярного колумниста университетских СМИ на мысли о грядущих неприятностях. Писал Тим всегда по существу. И его стиль сложно назвать эмоциональным — Ашер рекомендовал бы ему почаще использовать восклицательные знаки и эмодзи. Когда они только начали вести деловую переписку, Ашер подписывался стандартным: «Чмоки, Ашер <3». Тим в ответ просил его прекратить порочную практику. Ашер неизменно игнорировал требование. Он подписывал таким образом все письма и не собирался ни для кого делать исключений. Кроме Рэнди, разумеется. Рэнди объявит бойкот как минимум на неделю, если Ашер пришлет ей письмо с обнимашками и поцелуйчиками.

И вот Ашер и Тим здесь, в редакции, облокотившись на стойку, смотрят друг другу в глаза. По мнению Ашера, сейчас он распространял в окружающую среду даже больше волн веселья (и дружелюбия), нежели главред.

— Клянусь, Тим! Я даю лучшие советы всем страждущим. — Звезда периодики прижал руку к сердцу.

Взгляд Тима скользнул вниз и остановился на последнем номере газеты, который он держал в руках.

— Дорогой Ашер. Я больше не уверен, что люблю свою девушку,— начал декламировать главный редактор.

Ашер взмахнул рукой, очерчивая весь этот несовершенный мир.

— И совет, который я дал парню, был от всего сердца. Лучшее, что я мог придумать.

Тим продолжил:

— Твой совет, я цитирую: «Пошли ее. Матом».

Чувствуя, что до Тима так до сих пор и не дошло, Ашер подбоченился и уверенно кивнул:

— Именно так. Лучший совет.

Тим, словно убеленный сединами старец, снял очки, прикрыл глаза и потер переносицу. Отец Ашера делает так же, когда приходится разговаривать с сыном.