Король-ворон
Шрифт:
– Спросить что?
Ронан не ответил, лишь продолжал смотреть себе под ноги. Зеленоватый воздух колыхался вокруг него, окрашивая зеленцой его бледную кожу, и кривые черные деревья вокруг него выглядели абсолютно реальными, и все здесь было похоже на его сны, или же все в его снах было похоже на это место.
Адам поджал губы, а затем задал вопрос:
– Кэйбсуотер – твое сновидение?
Ронан поднял на Адама свои голубые глаза.
Глава 22
На часах было 6:21.
– Когда? – спросил Адам. – Когда ты понял, что Кэйбсуотер – твое сновидение? Сразу же?
Они стояли друг напротив друга на вершине
– Всегда знал, – ответил Ронан.
Это никак не должно было повлиять на его мнение о Ронане. Его сновидения всегда впечатляли – необычное явление, ошибка природы или ловкий трюк силовой линии, позволявший молодому парню превращать свои мысли в осязаемые предметы. Волшебство – но разумное. Но это… Не просто извлечь из сна в реальность целый лес, а создать сновиденное пространство вне собственной головы. Адам сейчас находился в сновидении Ронана. И по-настоящему осознал случившееся.
– Ну, почти всегда, – добавил Ронан. – Как только… как только мы пришли сюда, я узнал это место. Надпись моим почерком на том камне. Думаю, я понял сразу. Просто мне потребовалось какое-то время, чтобы поверить в это.
Все воспоминания Адама об их первых походах в лес медленно переворачивались внутри. Все элементы сходились.
– Поэтому он называет тебя Грейуореном. Поэтому ты для этого места не такой, как мы.
Ронан пожал плечами, но это был жест, демонстрирующий скорей участие, чем безразличие.
– Поэтому познания Кэйбсуотера в латинской грамматике такие кошмарные. Это твои знания.
Ронан снова пожал плечами. У Адама в голове вертелась тысяча вопросов, слишком сложных и запутанных, чтобы произнести их вслух. А был ли Ронан вообще человеком? Наполовину сновидец, наполовину сновидение, создатель ручных ворон, девочек с копытцами вместо ног и целых земель. Неудивительно, что форма Эгленби душила его, неудивительно, что его отец заставил его поклясться молчать, неудивительно, что он не мог сосредоточиться на школьных занятиях. Адам и раньше осознавал это, но теперь понял окончательно, до самых глубин прочувствовал весь идиотизм ситуации: Ронан Линч в классе для честолюбивых будущих политиков.
На мгновение Адаму захотелось кричать.
– Поэтому лес говорит на латыни, а не на португальском или уэльском. Господи Боже… Неужели я…
Он заключил с этим лесом сделку. Когда он засыпал, и Кэйбсуотер проникал в его мысли, просачиваясь сквозь его сны, неужели это был Ронан…
– Нет, – быстро ответил Ронан совершенно естественным тоном. – Нет, я не изобретал его. Я спрашивал у деревьев после того, как понял, почему… какого хрена это произошло. Кэйбсуотер каким-то образом существовал до меня. Я просто увидел его во сне. То есть, я придал ему такой вид. Я выбрал эти деревья, этот язык и все это дерьмо, не осознавая, для чего. Он уже был где-то на силовой линии раньше, но потом его уничтожили, он потерял форму… а когда я увидел его во сне, я вернул ему физическую форму, вот и все. Как это называется? Проявил его, вот. Я просто проявил его из каких-то других чертовых измерений, где бы он ни был. Это не я.
Мысли Адама буксовали, как автомобиль, застрявший в грязи. Он не мог сдвинуться с места.
– Кэйбсуотер – не я, – повторил Ронан настойчиво. – Ты – все еще просто ты.
Одно дело – сказать это, и совсем другое – видеть Ронана Линча среди деревьев, которые он извлек из своих снов, и он выглядел естественно среди этих деревьев, потому что и вправду был их частью. Чародей… Неудивительно,
что Ронану было наплевать на странности Адама. Неудивительно, что на самом деле эти странности были нужны ему.– Я не знаю, нахера я сейчас тебе это рассказал, – пробормотал Ронан. – Я должен был соврать.
– Просто дай мне свыкнуться с этим, окей? – попросил Адам.
– Как угодно.
– И прекрати злиться только потому, что я пытаюсь свыкнуться с этим.
– Я сказал – как угодно.
– Сколько времени тебе потребовалось, чтобы поверить? – поинтересовался Адам.
– Я все еще пытаюсь, – признался Ронан.
– Значит, ты не можешь…
Адам умолк. Он внезапно ощутил резкий толчок, словно его только что сбросили с большой высоты. То же ощущение, которое он испытывал, когда Ронан сновидел что-то грандиозное. Он не успел даже понять, что это – некий эффект силовой линии или просто шок после откровения Ронана, как это случилось снова. На этот раз свет вокруг них стал слабее одновременно с этим толчком.
Лицо Ронана напряглось.
– Силовая линия, – начал было Адам и снова умолк, не зная, как закончить эту мысль. – Что-то происходит с силовой линией. Ощущения такие же, как когда ты сновидишь что-то крупное.
Ронан развел руками, явно давая понять – это не я.
– Что ты собрался делать?
– Я не знаю, можно ли нам оставаться здесь, пока силовая линия в таком состоянии, – ответил Адам. – И я точно не думаю, что нам нужно идти в розовую лощину. Давай позовем ее еще раз.
Ронан окинул Адама беглым взглядом, оценивая его состояние. И правильно подметил: сейчас Адам явно хотел опуститься на колени на полу своей квартирки, обхватить голову руками и поразмыслить о том, что он только что узнал.
– Ладно, еще один раз, – согласился он.
Они выкрикнули хором:
– Сиротка!
Их крик был пронизан острым, целенаправленным требованием, разгонявшим мрак.
Лес слушал.
Появилась Сиротка в своей низко натянутой на глаза шапочке. Свитер на ней был еще грязнее, чем раньше. Даже в этом серо-зеленом лесу она представляла собой обескураживающее зрелище, плавно лавируя среди темных деревьев. Она словно сошла со старых черно-белых фотографий, которые Адам видел в Барнсе. Потерянный ребенок-беженец из уничтоженной страны.
– А вот и ты, оборванка, – «приветствовал» ее Ронан под нервное чириканье Чейнсо. – Наконец-то.
Девочка неохотно протянула Адаму его часы. С тех пор, как он видел их последний раз, на ремешке появились следы от зубов. На грязном циферблате застыли цифры 6:21.
– Можешь пока оставить себе, – сказал ей Адам. Он не очень-то мог обойтись без часов, но у девочки не было вообще ничего, даже имени.
Она начала было что-то щебетать на своем странном, сложном языке, который, как уже знал Адам, был главным и очень старым языком этого места – языком, который юный Ронан когда-то принял за латынь в своих давних снах. Осеклась. И сказала:
– Остерегайся.
– Чего именно? – переспросил Ронан.
Сиротка завизжала.
Свет потускнел.
Адам ощутил в своей груди резкий рывок – отток энергии и пустоту, словно кто-то разом перерезал все артерии, ведшие к сердцу.
Деревья взвыли. Земля содрогнулась.
Адам рухнул на четвереньки, зарываясь ладонями в землю, пытаясь сделать вдох, моля о помощи, о том, чтобы Кэйбсуотер вернул ему пульс.
Сиротка исчезла.
Нет, не исчезла. Она катилась вниз со скалы в потоке мелких камушков, пытаясь зацепиться хоть за что-нибудь, скребя копытцами по камню. Она не звала на помощь, а просто пыталась спастись сама. На их глазах она упала прямо в озерцо с прозрачной водой – такой прозрачной, что они могли видеть, насколько глубоко она погрузилась.