Король замка

— В английских деревнях и городах постоянно проводятся ярмарки. Думаю, они не очень отличаются от французских. А кроме того, я делала всевозможные вещицы для церковных благотворительных базаров.

Женевьева стала просить, чтобы я ей рассказала об английских базарах. От рассказа она пришла в восторг и согласилась, что я прекрасно знакома с обычаями французских ярмарок. Я немного умела расписывать цветами чашки, блюдца и пепельницы. Сделав несколько вещиц на пробу, я показала их Женевьеве, и та рассмеялась от удовольствия:

— Великолепно, мисс! У нас на ярмарке еще не было ничего подобного!

Я с энтузиазмом разрисовывала кружки — не только цветами, но и животными: слониками, зайцами и кошками. Потом я придумала писать на кружках имена. Женевьева сидела рядом и перечисляла детей, которые непременно придут на ярмарку. Конечно, мы не забыли Ива и Марго.

— У вас эти кружки с руками оторвут! — воскликнула Женевьева. Никто не устоит пред кружкой с его собственным именем. Можно мне торговать с вами? Одной вам не управиться.

Ее воодушевленность обрадовала меня.

— Папа тоже придет на ярмарку, — сказала Женевьева. — Раньше он не бывал на них. Всегда был в отъезде… в Париже или где-нибудь еще. Сейчас он проводит здесь больше времени, чем обычно. Я слышала, как об этом говорили слуги. После несчастного случая он почти никуда не отлучается.

— Да? — бросила я небрежно, стараясь казаться безразличной. Конечно, он не уезжает из-за Клод. Я заговорила о ярмарке.

— Эта ярмарка должна быть самой удачной из всех.

— Так и будет, мисс. Раньше никто не продавал кружек, расписанных детскими именами. Заработанные деньги жертвуют монастырю. Я скажу настоятельнице, что это благодаря вам они пользуются таким спросом.

— Не дели шкуру неубитого медведя, — сказала я по-английски. И по-французски добавила: — Цыплят по осени считают.

Женевьева улыбалась. Видимо, опять увидела во мне гувернантку.

Однажды после обеда мы возвращались с прогулки, и мне пришла мысль использовать для ярмарки ров замка. Я его еще не исследовала, и мы спустились туда вместе. Внизу буйно разрослась зеленая трава. Было бы неплохо поставить там палатки. Женевьеве эта мысль понравилась.

— Пусть все будет не так, как всегда. Мы никогда не использовали старый ров, но это, конечно, самое подходящее место.

— Оно укрыто от ветра, — сказала я. — Представь, как палатки будут смотреться на фоне серых стен!

— Отлично, установим их там. У вас нет ощущения, что мы здесь отгорожены от всего мира?

Я поняла, что она имеет в виду. Внизу было тихо, совсем рядом возвышалась серая крепостная стена. Мы обошли вокруг замка, и я задумалась — не поспешила ли я со своим предложением? Какая-нибудь из ухоженных лужаек намного удобнее, чем неровное дно высохшего рва. Вдруг я увидела крест. Его воткнули в землю у гранитной стены замка, Я показала на него Женевьеве. Сев на корточки, она пригляделась к нему. Я последовала ее примеру.

— Здесь что-то написано, мисс.

Мы склонились над надписью.

— «Фидель, одна тысяча семьсот сорок седьмой год», — прочитала я вслух. — Это могила. Могила собаки.

Женевьева подняла на меня глаза.

— Такая старая? Потрясающе!

— Наверное, это собака с миниатюры.

— Ах, да! С той, которую папа подарил вам на Рождество? Фидель! Хорошее имя, по-французски оно значит: верный!

— Хозяйка очень любила его, раз похоронила вот так… с крестом, кличкой и датой.

Женевьева кивнула.

— Это меняет дело, — сказала она. — Получается, что ров — кладбище. Мы ведь не захотим устраивать ярмарку там, где похоронен бедный Фидель?

Я кивнула.

— К тому же нас всех искусали бы мошки. Они так и вьются в высокой траве.

Мы вошли в замок. Уже оказавшись под прохладной сенью высоких стен, она сказала:

— И все же я рада, что мы нашли могилу бедного Фиделя, мисс.

— Да, — откликнулась я. — Я тоже.

Ярмарочный день выдался жарким и солнечным. Палатки установили на лужайке перед замком. С самого утра туда стали стекаться торговцы с различными товарами. Женевьева помогла мне украсить прилавок. Расстелила белую скатерть, потом с большим вкусом разложила зеленые листья и выставила посуду. Получилось очень недурно. Втайне я согласилась с Женевьевой, что наша палатка выделяется среди остальных. Госпожа Латьер продавала легкие закуски и напитки, среди товаров было много рукоделия, цветы из парка, пироги, овощи, безделушки и ювелирные украшения. Женевьева сказала, что главной нашей соперницей будет Клод, которая выставит на продажу кое-что из своей одежды. У нее очень большой гардероб. Все, конечно, захотят купить наряд, привезенный из Парижа.

Местные музыканты во главе с Арманом Бастидом будут играть до самых сумерек, потом начнутся танцы.

Я не напрасно гордилась своими кружками. Первыми покупателями были Бастиды-младшие. Они завизжали от восторга, когда вдруг увидели кружки со своими именами. Тем временем я писала имена, которые почему-либо упустила. Работы, словом, хватало.

Ярмарку открыл граф, что само по себе делало ее событием необычайным. Первые полчаса я только и слышала, что «после смерти графини это первая ярмарка, на которой присутствует граф». Многие говорили, что это добрый знак и что жизнь в замке теперь наладится.

Проходившая мимо Нуну настояла, чтобы я написала на кружке и ее имя. Над нашим прилавком был натянут синий тент. От жаркого солнца, запаха цветов, гомона голосов и смеха у меня начала кружиться голова.

У палатки остановился граф. Он хотел посмотреть, как я работаю. Женевьева сказала:

— У нее здорово получается, правда, папа? Так ловко! Ты должен купить кружку со своим именем.

— Хорошая мысль, — согласился он.

— Твоего имени здесь нет, папа. Мисс, вы не сделали кружку с Лотером?

— Нет, я не думала, что она понадобится.

— В этом вы ошиблись, мадемуазель Лосон.

— Да, — ликующим тоном закричала Женевьева, словно она, как и ее отец, радовалась допущенной мной ошибке. — В этом вы ошиблись!

— Ошибку легко исправить, если заказ делается всерьез, — возразила я.

— Конечно, всерьез.

Пока я выбирала чистую кружку, граф облокотился о прилавок.

— У вас есть любимый цвет? — спросила я.