Король

– Кингсли, скажи, что ты хочешь, чтобы я выпорола тебя и трахнула.

Да. Боже, да. Да, он хотел, чтобы она сделала с ним все. Но...

– Мне бы этого хотелось, - начал он.
– Но, видите ли, я...

Она положила ладонь ему на грудь.

– Твое сердце бешено колотится, - сказала она.
– Ты напуган?

– У меня проблема, - объяснил он.

– Я вижу, ты чем-то обременен. Поделись своим бременем. Расскажи, как облегчить его, - сказала она, прикасаясь к его лицу, его лбу, его губам. Она пахла розами, словно английский сад.

– В меня стреляли, - ответил он, сфокусировавшись на приятнейшем аромате, а не на воспоминаниях.

– В прошлом году. Недавно был с доминантом. И всплыли воспоминания.

– Что спровоцировало их? – решила уточнить она, очевидно, ничуть не обеспокоенная его откровением.

– Кое-кто прикоснулся кнутом к моему горлу.

– Твоему горлу.
– повторила она, глядя на него и в него.

– Меня однажды душили.

– Понятно, - ответила она, спокойным и тихим голосом.
– Я не буду трогать твое горло. И я не боюсь твоих флэшбэков. Если они будут, значит будут. Если нет, тогда... у нас будет больше времени для игр, верно?

Госпожа Фелиция провела рукой в перчатке по его волосам. Она сжала их в кулак на его затылке, заставляя запрокинуть голову назад.

Кингсли молчал.

– Я буду причинять боль так, как ты сегодня хочешь, - сказала госпожа Фелиция.
– И никак иначе. Расскажи, что тебе нравится.

– Расскажу, Ma^itresse.

– Так тебе нравится?
– спросила она, сильнее потянув за волосы.
– Нравится, когда обращаются как собственностью?

– Oui, Ma^itresse, - подтвердил он.

– Тебе нравится боль?

– Больше всего.

– Сколько боли?

– Вся боль, - ответил он.

– Ты мазохист?

– Можете называть меня так.

– Чего ты не хочешь?

– Я не хочу ошейник, - ответил он.
– Ненавижу их.

Госпожа Фелиция рассмеялась и сильнее потянула за волосы. Его глаза налились слезами из-за боли. Она была хороша, очень хороша.

– Я не стану надевать на тебя ошейник. Ничего на твое горло. Ничего кроме поцелуев.
– Она прижалась губами к его шее и прикусила кожу над сонной артерией. Укус превратился в поцелуй и в еще один укус.
– Твоя шея слишком соблазнительная, чтобы покрывать ее чем-то кроме моего рта. И к тому же, есть и другие способы порабощения мужчин, не требующие ошейников.

Она бросила стек на кровать и взяла Кингсли за запястье, притягивая его ладонь к себе между ног. Под кожаной юбкой ничего не было. Он обхватил ее там, положив ладонь на клитор.

– Один палец, - прошептала она.
– Один.

Он проник одним пальцем между ее складочек и внутрь. Такая теплая, такая влажная. Он закрыл глаза.

– Тебе нравится быть во мне?
– спросила она.

– Да, - выдохнул он.

– Если переживешь боль, которую я собираюсь причинить тебе, я позволю тебе снова оказаться во мне. И, может, позволю погрузить в меня член. Если примешь все, что я дам.

– Обещаю, Ma^itresse, я вынесу все.

– Какое твое стоп-слово? – решила спросить она, в то время как Кингсли продолжал скользить внутри ее тела пальцем.

– У меня его нет.

– Выбери.

– Оно мне не нужно.

– У тебя флэшбеки после недавней травмы. Тебе оно нужно.

– Если произойдет флэшбек, значит, будем считать его стоп-словом.

Госпожа Фелиция рассмеялась, и Кингсли ощутил, как ее мышцы сжали его палец. Две недели… Он умирал от желания оказаться внутри нее. Ожидание почти убивало его. Но несмотря на это, он хотел боли, которую она ему предлагала, даже больше, чем секса. Прошло слишком много времени с тех пор, как он позволял себе наслаждаться той болью, которую причинял Сорен, когда они были подростками. Сегодня вечером он не собирался никому подчиняться. Но сейчас, когда Госпожа Фелиция была здесь, он понял, что подчинение именно то, в чем он больше всего нуждался.

Кингсли едва не застонал от разочарования, когда она снова схватила его за запястье и убрала руку. Но затем расстегнула его брюки.

– Не возбуждайся, - приказала она.

– Госпожа, если Вы выйдете из комнаты, тогда этого не произойдет.

– Ты взрослый мальчик. У тебя есть самоконтроль. Используй его.

Кингсли сосредоточил мысли на том, что, скорее всего, не возбудит его: политика, авиакатастрофы, тяжелые случая лишая, ванильный секс.

– Хороший мальчик, - похвалила она, просовывая два пальца между грудей и извлекая из корсета кожаный ремешок.

– Ебать, – выдохнул он.

– Конечно, но позже, - хмыкнула она и обернула ремешок вокруг его яичек и основания члена. Кольцо на член. Удовольствие и боль одновременно.

– У тебя прекрасный член, - сказала она, массируя его обеими руками. Кожа ее перчаток была стерта, и он стал быстро возбуждаться от трения швов по его самой чувствительной части тела. Она обхватила его член у основания и скользила руками вверх и вниз по длине. На кончике появилась жидкость и попала на ее перчатки.

– Не терпится, не так ли?

– Я не занимался сексом две недели, - признался он.
– Не терпится - это еще мягко сказано.

– Такая впечатляющая эрекция, так не хочется терять ее до того, как я успею насладиться.

– Вы насладитесь, - пообещал он, ее пальцы скользили по краям кожаного ремешка. Кровь приливала и пульсировала в его эрекции, и он крепко зажмурился.

– Больно?

– Немного, - ответил он.

– Хорошо.
– Она улыбнулась ему.
– Но это всего лишь начало. А теперь стой, не двигайся. Я собираюсь раздеть тебя. До меня дошли слухи, что у Кингсли Эджа одно из лучших мужских тел в городе. Время узнать правду.

Она стянула его жакет с плеч и спустила по рукам. Покончив с ним, она подошла к креслу и аккуратно положила его на спинку. Он прекрасно понимал, что она показывает свое уважение к нему, уважительно обращаясь с его одеждой. Нет, на нем было эрекционное кольцо и болезненный стояк. Она будет раздевать его как можно медленней, растягивая процесс, пока не доведет его до исступления.

– Когда ты впервые подчинился эротической боли?
– спросила она, расстегивая его жилет.

– Одиннадцать лет назад.

– Ты такой молодой, - сказала она.
– Сколько тебе было, когда ты начал заниматься извращенными играми?

– Шестнадцать.

– Домина?

– Садист, - ответил он.
– Мужчина.

– Шестнадцать - невероятно рано, чтобы подчиняться садисту.

– Ему было семнадцать, Ma^itresse.

Госпожа Фелиция рассмеялась.
– Жаль, что я не пошла в твою школу, а в свою.

– Вы бы не смогли. Это была католическая школа для мальчиков.

– Католическая, - повторила она, снимая с него рубашку. Она не поморщилась при виде его шрамов на груди. Вероятно, в своей работе она видела и похуже.
– Мне стоит отправить Папе чек. Половина моих клиентов из его церкви.