Королева карантина

Я вспомнила, как впервые увидела своих Ночных Стражей всех вместе в «Еверлейк-Преп», их глаза были полны голода, который я тоже чувствовала глубоко в своей душе. Таким же взглядом они смотрели на меня сейчас, и я поняла, что мы пятеро всегда были неизбежны. Судьба сплела наши судьбы, и в моем сердце не было сожаления о том, как мы оказались здесь. Хорошие и плохие, темные дни и светлые. Каждый из них был нитью в гобелене, который был присущ только нам. И я всегда буду дорожить этим.

Нервы скрутились у меня в животе, когда я продвигалась по проходу между стульями. Задние ряды были заполнены местными жителями, которые, казалось, были так рады находиться здесь, как будто действительно знали нас. Впереди шел отец Блейка со своей девушкой Кристиной, рыжеволосой женщиной, которая была его домработницей во времена пандемии. Она приносила ему еду каждую неделю и следила за тем, чтобы он справлялся, находясь рядом с ним, когда никто другой не мог этого сделать. Он представил нам ее как свою близкую подругу, но через несколько месяцев Блейк наконец-то отчитал его за это и сказал, что любит Кристину и просто рад, что его отец больше не одинок. Вскоре после этого Купер и Кристина переехали в Сансет-Коув, чтобы быть поближе к нам, и теперь я обожала их обоих, как родных.

Рядом с ними сидел Дэнни в элегантных кремовых брюках и белой рубашке, его глаза перебегали с меня на Милу, которая стояла впереди с другими подружками невесты. Они были влюблены друг в друга больше, чем когда-либо, и маленькая птичка сказала мне (ОНА ЖЕ Блейк), что Дэнни планировал вскоре сделать предложение. Это было так чертовски волнующе.

Все лица людей, которых я любила, были обращены ко мне, когда я подходила к арке из нежных розовых цветов, под которой стояли мои мальчики. Рядом с ними стоял маркизец в белых одеждах и доброжелательно улыбался мне, когда я приблизилась. Я была настолько готова вот так присоединиться к ним, что меня практически распирало от возбуждения.

Киан отпустил меня и сжал мою руку на прощание, прежде чем отойти и встать рядом с Ночными Стражами. Мое горло сжалось от эмоций, когда я смотрела на каждое из их лиц, не в силах поверить, что мне посчастливилось заполучить одного из этих мужчин, не говоря уже обо всех них.

Мы вместе сражались в битвах, проливали кровь друг за друга, и я знала, что мы пересекли бы любой океан в любой стране, чтобы быть вместе, если бы пришлось. Мы доказали, что в этом мире нет силы, которая могла бы разлучить нас. Так что теперь нас ждала целая вечность жизни, чтобы прийти и заявить на нее свои права. И мне не терпелось ответить на ее зов.

ЧЕРЕЗ ГОД ПОСЛЕ СВАДЬБЫ

— О, черт, черт, Иисусе, черт, — пробормотал Блейк, запустив руки в волосы, когда акушерки замахали на нас руками и в сотый раз заставили убраться с их гребаного пути. Они были недовольны тем, что нас здесь четверо, но каждый раз, когда они требовали сказать, кто из нас отец, мы непреклонно отвечали им, что все мы были.

И, конечно же, гнев Сэйнта Мемфиса обрушился на них во всей своей красе, настаивая, чтобы они позволили нам остаться под угрозой разрушить их карьеру и личную жизнь. Хотя я должен был признать, что акушерка, принимавшая роды у Татум, была самым близким человеком, которого я когда-либо видел, к тому, чтобы сравниться с Сэйнтом по размеру гребаных яиц, когда она посмотрела на него сверху вниз и велела ему убираться. На самом деле он уже это сделал, хотя явно не хотел, чтобы его выгоняли из комнаты, но он был готов позволить ей командовать здесь, помимо этого.

На этот раз, когда остальные были вынуждены отступить, я был единственным, кто остался рядом с Татум, убирая волосы с ее вспотевшего лба и крепко сжимая ее пальцы, пока она тяжело дышала и стонала на кровати.

Акушерка провела осмотр за несколько секунд до схваток, и, клянусь, мое сердце билось даже быстрее, чем у ребенка, которого мы могли слышать по монитору, проводами от которого они обвязали раздутый живот Татум.

Мы были здесь уже шестнадцать часов, и я никогда в своей жизни не волновался так чертовски, как сейчас. Я не знал, что делать или что правильно сказать, и каждый раз, когда кто-нибудь из нас пытался пошутить, чтобы поднять настроение, Татум бросала на нас сатанинский взгляд, и мы резко затыкались.

— Мне жаль это говорить, милая, но ты все еще не готова тужится, — объявила акушерка, и Татум застонала от боли, раздавив мои пальцы, когда очередная схватка захлестнула ее.

— Хочешь воды? — Предложил Нэш.

— Или холодный компресс? — Добавил Блейк.

— Или булочку? — Предложил Сэйнт.

— Нет, я не хочу гребаную булочку! — завопила она, и я был почти уверен, что она сломала мне палец, когда ее хватка невероятно усилилась.

— Может быть, тебе стоит пересмотреть свое решение об обезболивающем? — любезно предложила акушерка. — Нам придется долго ждать здесь и делать эпидуральную анестезию…

— Да, — выдохнула Татум, кивая головой. — Это. Сделай это…

— Ты уверена? — Спросил я, наклоняясь, чтобы прошептать ей на ухо. — Потому что, когда мы посещали все эти занятия, ты была чертовски непреклонна, ты хотела делать это естественно, без лекарств и…

Татум схватила меня за ворот рубашки и потащила вниз, так что мы оказались нос к носу, и она смотрела мне в глаза с яростью самого дьявола.

— Не смей говорить мне о естественных гребаных родах, когда ты просто стоишь и смотришь, как это происходит! — прорычала она. — Татум, которая говорила эти глупые вещи, была гребаной идиоткой, которая понятия не имела, что это будет за ад. Она была наивной сукой, и теперь она мертва, точно так же, как будешь мертв ты, если снова попытаешься отговорить меня от обезболивающих. Когда тебе придется выталкивать арбуз из своей гребаной вагины, ты можешь вернуться ко мне со своей чушью о запрете анестезии, но до тех пор просто заткнись нахуй и помоги женщине дать мне обезболивающие.

Я тяжело сглотнул и кивнул, отчасти опасаясь демона, который жил внутри моей жены, и задаваясь вопросом, может это действительно ребенок Сэйнта, потому что внутри нее определенно было чистое зло, которого раньше не было.

— Да, хорошо, все, что тебе нужно, — быстро согласился я, и она отпустила меня, откинувшись на подушки.

— Хорошо, милая, я позову анестезиолога и он быстро все сделает, — громко сказала акушерка, игнорируя нас, как будто мы не были вовлечены в это. И поскольку у меня не было влагалища, я мог признать, что, вероятно, не мое дело начинать спор, поэтому я сделал, как меня просили, и заткнулся нахуй.

Акушерка вышла из палаты, а Татум бросилась вперед так внезапно, что мне пришлось подхватить ее, чтобы она не упала с кровати. Она посмотрела на меня так, словно я должен был догадаться, что она собирается это сделать, и я извинился, переглянувшись с Блейком поверх ее головы и одними губами сказав ему «срань господня».

— Может, тебе лучше остаться в постели? — Предложил Блейк, потянувшись к ней, но тут же отстранился, словно не был уверен, как помочь.

— Я не могу лежать. Будет хуже, если я опять лягу, — выдохнула она, протягивая руку к Нэшу и впиваясь ногтями в его бицепс, стиснув зубы от боли при очередной схватке, а он просто позволил ей пустить кровь из его плоти, не говоря ни слова. Возможно, это и к лучшему.

Сэйнт замер, не сводя с нее глаз, как будто оценивал все, прикидывая шансы и пытаясь решить это, как математическую задачу. Но то, как он застыл, сказало мне, насколько сильно он волновался внутри, и я знал, что он был на грани срыва из-за того, насколько бесполезным все это заставляло его чувствовать себя.

— Нет, — рявкнула Татум, указывая на него. — Ты не можешь сегодня потерять свое дерьмо. Дело не в тебе, так что запри это дерьмо поглубже. Либо убирайся к чертовой матери.

— Я никуда не собираюсь, — прорычал Сэйнт в ответ. — Я просто пытаюсь подумать обо всем, что могло бы тебе помочь.

— О, ты собираешься залезть в мое влагалище и вынуть из меня этого ребенка красиво и нежно? — она спросила, и да, я официально был в ужасе от нее. И впечатлен. И вроде как возбужден для нее. Не то чтобы я осмелился предложить что-то сделать с моим членом прямо сейчас, но Татум, ставшая такой крутой, просто сделала кое-что со мной, и я увидел, как она близка к этому психованному дерьму типа «мама медведица»… Да. Я был здесь ради этого. Напуганный, но готовый к этому.

— Почему бы тебе еще раз не попробовать посидеть на надувном мяче? — Предложил Нэш, и она бросила на него хмурый взгляд, которым можно было резать стекло.