Королева пламени

— Будто пьешь дерево.

Но затем он сухо рассмеялся и осушил кубок.

— Наше питье бродит с сосновыми шишками и ягодами, — сказал Асторек. — Если выдержать долго, им можно разжигать костры.

— В моем брюхе он точно разжег костер, — поведал Альтурк и в несколько глотков вылакал очередную дозу.

К счастью, в пьяном виде вождю хотелось не драться, а горевать. Он обмяк, подпер голову рукой, принялся бормотать под нос, но исправно поглощал кубок за кубком, к отвращению и негодованию Кираль.

— Ты — позор сентаров Малессы, — укорила она.

Альтурк оскалился и процедил что-то по-лонакски. Кираль ощетинилась, прошипела ругательство, вскочила и схватилась за нож.

— Прекратите! — рявкнул Ваэлин.

От его мощного властного голоса в зале повисла тишина.

— Это не твой дом. Ты оскорбляешь хозяев, — сказал Ваэлин. — А ты, талесса, иди и проспись.

— Ты, мерим-гер, убийца сына! — заплетающимся языком выговорил вождь, потянулся за дубинкой, но тут же выронил ее.

Он уперся в стол, попытался встать, но задача оказалась непосильной. Альтурк обмяк и мокро шлепнулся лицом о столешницу, а через минуту захрапел.

— Грязь, — процедила Кираль, уселась и свирепо уставилась на Ваэлина. — Зря вы не разрешили мне убить его. Моя песнь не видит проку в нем.

— Больной разум нужно лечить, а не убивать, — с сочувствием глядя на обессилевшего лонака, сказал Асторек. — А людям одного племени вообще не следует убивать друг друга.

Кираль рассмеялась, подхватила ягоду языком, раскусила.

— Нам больше нельзя убивать мерим-гер. Чем еще заниматься лонакам?

— Это странно, но так знакомо, — заметил Асторек и сокрушенно покачал головой.

Пир закончился через несколько часов. Сентары отнесли все еще спящего вождя в дальний конец зала. Асторек сказал, что на ночь можно расположиться прямо там. В селении не хватит домов, чтобы приютить так много гостей.

— С каждым годом в племени все больше людей, — сказал он. — Нам приходится все время строиться.

Подошли Много Крыльев с Убийцей Китов и Мудрый Медведь. Шаманка указала посохом на широкую дверь зала.

— Настало время рассказать, — произнес Асторек.

После теплого зала мороз ударил, будто кузнечный молот, выдавил воздух из легких. В висках застучала кровь. Вместе с Ваэлином в лес за Волчьими людьми отправились Дарена и Кираль. Впереди шел Асторек с факелом в руках. Тропинка, засыпанная снегом, круто поднималась, идти становилось все труднее. Местные двигались быстро и уверенно — наверняка часто ходили по ней. Наконец тропа вывела на широкую полку перед скалой. Асторек наклонил факел, и тени обозначили узкую щель в скальной стене. Кираль с Дареной застыли, шаман крепче стиснул посох.

— Здесь сила? — спросил Ваэлин.

— Много силы, — с тревогой глядя в пещеру, ответил шаман. — Может быть, даже слишком.

Асторек пошел к пещере, поманил за собой Ваэлина:

— Для вас здесь нет опасности. Это место настолько же ваше, насколько и наше.

За узким входом открывался широкий зал, где было сухо, пахло плесенью и застарелой пылью. В полу пещеры обнаружилось множество похожих на миски углублений, в каждом — засохшие остатки краски разных цветов. Но вниманием Ваэлина полностью завладели стены. Они расходились широким полукругом и на две трети длины были покрыты рисунками, такими яркими и живыми, что, казалось, они движутся в свете факела.

Много Крыльев заговорила и подтолкнула Ваэлина к рисункам у самого входа в пещеру.

— Мать просит тебя взглянуть на историю Волчьего народа, — перевел Асторек.

Краска показалась Ваэлину удивительно свежей, контуры и цвета ясно различались. Вот большое черное пятно, усаженное желтыми точками, — ночное небо. Чуть дальше — группка нарисованных как палочки с руками и ногами человечков, затем эта же группа, но разделенная тремя черными линиями.

— В конце первой Долгой ночи племя разделилось натрое, — сказал Асторек. — Племена разошлись по островам. Тогда не было шаманов, приходилось тяжело. Но мы жили и преуспевали.

Он пошел вдоль стены. Пламя освещало рисунки. Чем дальше, тем совершенней те становились, схематичные фигуры сменились узнаваемыми контурами людей и животных. Охотники гарпунили моржей на льду и китов с лодок, люди строили дома среди деревьев. У следующей сцены Ваэлин остановился, пытаясь осмыслить увиденное. Остров — судя по форме горы, дом Волчьего народа, у острова корабль совершенно незнакомого типа, с одной мачтой и со множеством весел — куда больше, чем на современных кораблях.

— Летом они приплывали с запада, — поведал Асторек. — Это было так давно, что с тех пор звезды поменяли свои пути. На берег сходили высокие люди, бормотали непонятное, но приносили товары большой ценности: железные клинки крепче и острее тех, которые могли выковать мы, чудесные приборы из стекла, чтобы далеко видеть. Мы называли гостей людьми Больших кораблей.

Он указал на три фигуры, нарисованные рядом с кораблем: двух мужчин и женщину. Она была ошеломительно красивой: темноволосая, с зелеными глазами, в длинном белом платье и с золотым амулетом на шее — полумесяцем с красным камнем посередине. Слева от нее стоял худощавый мужчина в синих одеждах, с симпатичным, но слишком уж узким лицом. Мужчина снисходительно улыбался. Но больше всего внимание притягивал мужчина справа от женщины: высокий, мощный, широкоплечий, импозантный, с бородой. Мужчина глубоко задумался, нахмурился. Его лицо показалось очень знакомым.

— Это он! — обращаясь к шаману, возбужденно воскликнул Ваэлин. — Это лицо статуи из разрушенного города. Ты видел его?

Мудрый Медведь кивнул и проговорил без тени радости или возбуждения:

— Да, мы знаем эту историю. Люди Больших кораблей принесли на лед смерть.

— Да, — подтвердил Асторек и шагнул вперед.

Его факел осветил рисунок поселения в лесу, подобного нынешнему поселению Волчьего народа, но усеянного трупами.

— Гости приходили с миром, желали обменять товары на знание. У гостей не было воинов, они никого не подвергали насилию — но принесли смерть. В каждом поселении, куда они заходили, начиналась ужасная болезнь. В конце концов от народов льда осталась только жалкая горстка.

Свет факела снова показал женщину, на этот раз одну. Ее изображенное в профиль лицо полнилось горем. Ее прижатые к лицу руки были красны от пальцев до запястий.

— Нас спасла эта женщина, — сказал Асторек. — Мы не совсем понимаем как, но она отдала свою кровь, и это спасло нас, болезнь ушла, но…

Факел осветил следующую сцену: двое мужчин, стоящих над телом женщины. Симпатичный мужчина уже не улыбался, его лицо было полно гнева, а широкоплечий глядел мудро и спокойно — хотя древний мастер сумел передать выражение глубокой печали, подавленной, не выпускаемой наружу.