Королева сплетен в большом городе

Эта история не похожа ни на одну, случавшуюся со мной раньше.

Я ничего не выдумала. Люк и я – пара. Не могу сказать, что мне не было страшно (ну, когда вернулась из Франции обратно в Энн-Арбор) никогда больше его не увидеть. У него была идеальная возможность избавиться от меня, если бы он действительно в меня не влюбился.

Но он продолжал звонить. Сначала из Франции, потом из Хьюстона, куда поехал, чтобы собрать вещи, освободить квартиру и продать машину, а потом из Нью-Йорка, когда приехал сюда. Он продолжал повторять, что не может дождаться нашей следующей встречи. Он говорил мне обо всем, что собирается сделать, когда увидит меня снова.

И когда я наконец на прошлой неделе приехала, он сделал все, что обещал.

Мне с трудом в это верится. Парень, который нравится мне так, как Люк, отвечает мне взаимностью. То, что у нас происходит, это не просто курортный роман. Лето прошло, уже осень (почти), а мы все еще вместе. Вместе в Нью-Йорке, где он будет учиться на врача, а я найду работу в индустрии моды. Мы будем вместе, и у нас наверняка все получится в этом городе, который никогда не спит!

Только сначала нужно найти работу. Ах да, и квартиру.

Но я уверена, мы с Шери скоро найдем какое-нибудь вполне симпатичное пристанище, о котором не стыдно будет рассказать родителям. А пока я могу ночевать у Люка, а Шери – в квартире, которую на прошлой неделе нашел ее парень Чаз в Ист-Вилледж (он категорически отказался от приглашения родителей вернуться в Вестчестер, где жил, пока его не отправили в школу-интернат, и откуда его отец продолжает ездить на работу в город).

Хоть Ист-Вилледж и не самый престижный район, но уж точно не самое плохое место на земле.

Квартира находится недалеко от Нью-Йоркского университета, где Чаз собирается получать степень доктора философии, и стоит недорого (две спальни с ежемесячной арендной платой в две тысячи, правда, одна из спален представляет собой альков, но это не важно).

Кстати, Шери однажды выглянула в окно гостиной и стала свидетельницей самого настоящего преступления. Это был семейный скандал. Парень из дома напротив напал на свою беременную жену и тещу. И все-таки это вам не Манхэттен, где каждый день на людей кто-то нападает.

Тут для всех все закончилось хорошо. Даже для ребенка, который появился на свет в результате преждевременных родов прямо на улице, местным полицейским пришлось помогать роженице.

Здоровяк – целых восемь фунтов и шесть унций! А его отца благополучно упекли в тюрягу РайкерсАйленд. И тем не менее добро пожаловать в Нью-Йорк, малыш Хулио!

Мне кажется, Чаз в глубине души надеется, что мы не найдем квартиру и Шери придется переехать к нему. Потому что Чаз в этом смысле очень романтичен.

А если серьезно, то это было бы весело. Мы с Люком могли бы приезжать туда и, как раньше у Люка во Франции, проводить время вчетвером. Чаз мог бы смешивать нам королевский кир, Шери – отдавать всем вокруг распоряжения, я – делать бутерброды из багетов с шоколадной пастой «Херши», а Люк – отвечать за музыку.

И такое вполне может произойти, потому что нам с Шери категорически не везет в поисках квартиры. Мы обзвонили чуть ли не тысячу арендодателей, поместивших объявления в газеты, но все квартиры либо оказывались сданы еще до того, как мы успевали их осмотреть (те, что нам подходили, конечно), либо были настолько ужасны, что никто в здравом уме в них не поселится (я видела туалет, который находился на деревянных балках над ОТКРЫТОЙ ДЫРОЙ в полу. Это была студия в районе Хеллз-Китчен(1) за двести двадцать долларов в месяц).

1) Хеллз-Китчен – буквально: адская кухня – один из самых бандитских районов. Здесь и далее примеч. пер

Но я не перестаю надеяться, что все наладится. Когда-нибудь мы найдем квартиру. А я найду работу. Я не оплошаю.

Хотелось бы верить.

Ого! Уже восемь! Надо будить Люка. Сегодня первый учебный день в Нью-Йоркском университете. Люк поступил на подготовительный курс по медицине, чтобы потом перейти на медицинский факультет и стать доктором. Вряд ли он хочет опоздать.

Какой он красивый, когда спит. Без майки. И кожа такая темная от загара на фоне кремовых египетских простыней, сотканных из длинных волокон хлопка (я прочитала ярлык). Как я могу…

О боже!

По-моему, он уже проснулся. Иначе как объяснить, что теперь он лежит на мне.

– Доброе утро, – говорит он. Он даже не открыл глаза. Его губы прижимаются к моей шее.

– Уже восемь часов, – жалобно заявляю я. Потому что вставать мне совсем не хочется. Что может быть прекрасней, чем просто валяться все утро в кровати, занимаясь любовью со своим парнем?

Особенно если это кровать под настоящим Ренуаром в квартире напротив Метрополитен-музея в НЬЮ ЙОРКЕ!

Но Люк собирается стать доктором. Когда-нибудь он будет лечить детей от рака! Я не могу позволить ему опоздать в первый же ознакомительный день. Надо думать о детях!

– Люк, – говорю я, когда его рот начинает приближаться к моему. У Люка даже по утрам не пахнет изо рта! Как ему это удается? И почему я первым делом не сбегала в ванную почистить зубы?

– Что? – спрашивает он, лениво проводя языком по моим губам. Которые я не открываю, потому что не хочу, чтобы он учуял, что происходит у меня во, рту. Это похоже на небольшую вечеринку застоявшихся ароматов цыпленка тикка масала и креветок карри из Баяуччи, которые нам принесли вчера вечером. По всей видимости, этот запах оказался абсолютно невосприимчивым к «Листерину» и «Кресту», которыми я пыталась победить его восемь часов назад.

– У тебя с утра вводное занятие, – говорю я. Вообще-то, не очень просто разговаривать с закрытым ртом, тем более когда сверху лежит соблазнительный парень весом в сто восемьдесят фунтов.

– Ты опоздаешь!

– Плевать, – говорит он и прижимает свои губы к моим. Как некстати, я не собираюсь открывать рот.

Только для слов: «А я? Мне нужно встать и искать работу и жилье. У родителей в гараже пятнадцать коробок с моими вещами, и они ждут не дождутся, когда я сообщу им адрес, куда можно все выслать. И если я в ближайшее время не решу эту проблему, мама точно устроит гаражную распродажу, и я больше никогда не увижу своих вещей».

– Было бы гораздо удобнее, – говорит Люк, ухватившись за бретельки моей винтажной сорочки, – если бы ты просто спала голой, как я.

Я не могу злиться на него за то, что он не слышит ни слова из того, что я говорю, потому что Люк с захватывающей дух скоростью начинает снимать сорочку, и в следующее же мгновение я совершенно забываю о том, что он опаздывает на вводную лекцию, забываю о поисках работы и квартиры и даже о коробках в родительском гараже.

Некоторое временя спустя он поднимает голову, смотрит на часы и с удивлением произносит: