Королева сыска
Шрифт:
«Но все равно никаких мер защиты себя, любимой, принимать не стану, решила она. — А буду жить как жила. В конце концов, с какой стати защищаться должна я — страж закона? Я все делаю в его, закона, рамках… И потом, как защищаться?
Попросить, чтобы выделили охрану? Вот уж дудки.
У меня своя личная жизнь, и соваться в нее я не позволю никому. Какие-то незнакомые парни будут ходить за мной по пятам, торчать сутки напролет в моей любимой квартирке, а я их угощай кофе, укладывай спать на мою раскладушку, развлекай во время их бдений? Ни за что!
Пусть идет, как идет. Грохнут — значит, сама виновата. Значит, не фиг было лезть в
Я — игрок? Пожалуй. Но не в рулетку и не в покер — это скучно. Я игрок в жизнь… Кроме того, была уже попытка поохранять меня. И чем все закончилось?»
Лет эдак пяток назад, когда Гюрза еще служила в Главке, один не в меру ретивый коллега через своих «барабанов» получил информашку, что, дескать, преступный мир решил покончить с опасным явлением по имени Юмашева и планирует покушение на нее. И мало того, что он сам поверил в такую бредятину, так еще и убедил в этом руководство.
Руководство переполошилось. Руководство вознамерилось немедля встать на защиту столь ценной сотрудницы. Как ни противилась Гюрза, как ни убеждала, что если уж мента захотят мочкануть, то никто об этом болтать не будет, а раз болтают, значит, точно пальцем не тронут, — все впустую.
Юмашевой вменили обязательное ношение оружия, каковое она уже год как не брала в дежурке, и попытались приставить охрану. Ну, от охраны она отказалась наотрез, а вот ствол пришлось взять.
Один из оперов (как его там звали?), загоревшись идеей защищать и оберегать, заорал, что, мол, опасно майору идти домой в одиночестве, и навязался в провожатые. Провожание вышло еще то: решив отметить начало охоты на Гюрзу, они купили в ларьке две полуторалитровки грейпфрутового ликера и почти уговорили их в ближайшем садике.
На виду у всех снайперов, наемников и киллеров.
«Почти» — потому что остатки ликера опер (Андрюшка Ярцев его звали, вот как!) сунул ей в оперскую сумку. Где благовонный напиток успешно и пролился.
На следующий день весь Главк ходил за Юмашевой по пятам и тревожно принюхивался: уж не запила ли знаменитая Гюрза со страху перед опасностью покушения? Да нет, вроде не пахнет изо рта. А что за шлейф тогда тянется за нашей аккуратисточкой Гюрзой?.. Не один день прошел в поисках источника запаха; на фоне этих поисков мнимая угроза покушения как-то поблекла, а потом и вовсе пропала, об этом уже и не вспоминали.
Вот так и поохраняли Гюрзу…
До дна было не более полутора метров, и под волнами колыхались и причудливо изгибались стены и дно, выложенные крупным черно-белым кафелем. Волны порождал невысокий, коротко стриженный человек лет пятидесяти. Он неторопливо добрел до противоположной стороны небольшого бассейна, разгребая перед собой чистейшую голубоватую воду широкими ладонями. Ухватился за никелированный поручень и присел, окунувшись с головой. Вынырнул, отфыркиваясь, стер капли с лица, пригладил кучерявые волосы. Развернулся и столь же неспешно двинулся обратно. По лесенке вынес свое грузное нагое тело, поросшее густой седой порослью, завернулся в простыню и сел в шаткое пластиковое креслице. Взял со стола початую бутылку «Аквавиты», приник к горлышку толстыми губами. Сделал несколько жадных глотков.
На душе у него было неспокойно. Что-то непонятное происходило вокруг. А неясностей человек не любил. Он сумрачно посмотрел на колышущуюся у самых ног воду, облизывающую кафельный бережок, словно
там, в ее глубине, мог найти ответы на свои вопросы.Ответов, однако, в глубине бассейна не было.
Над головой неприятно гудели неоновые лампы.
Человеку не нравилось здесь, среди искусственного света и ненастоящей морской воды. Как и большинство людей, выросших вблизи моря, плавать он не умел, а сюда, в закрытый оздоровительный комплекс «Гефест» на Малой Подъяческой, точнее в бассейн-«лягушатник», — ходил только для того, чтобы прохладной, насыщенной солями и витаминными добавками водой смыть с тела усталость, подумать на «бережку» в одиночестве… ну, и иногда переговорить кое с кем с глазу на глаз.
Предстоящий разговор тяготил его. Практически впервые в жизни он не знал, правильное ли решение принял, верно ли поступает. Обычно подобные проблемы его долго не волновали. Все проблемы разрешались быстро и без особых раздумий. Без оглядок на последствия. Но сегодня…
Дверь за его спиной бесшумно распахнулась, и в помещение «лягушатника» шагнул светловолосый мужчина лет тридцати, в джинсах и сером, грубой вязки свитере на голое тело. Грузный человек в простыне живо оставил бутылку и порывисто поднялся навстречу.
— Валера! Жду тебя. Проходи.
По восточному обычаю он по-братски обнял гостя. Потом приобнял за талию и повел к столику. Горестное выражение моментально исчезло с его лица, как и вялость движений. Теперь это был бойкий, открытый кавказец.
— Молодец, что зашел. Садись. Как дела?
— Идут, — односложно ответил гость.
Он знал манеру своего работодателя поговорить о пустяках, прежде чем переходить к делу, и не торопился. Когда понадобится, дедуля сам все скажет. И останется лишь обсудить цену.
— Извини, кушать не предлагаю — здесь кушают такое, что стыдно. Гамбургеры-шамбургеры, фри… Что за фри такое?
— Нет, кушать не хочу, — улыбнулся тот, кого назвали Валерой, усаживаясь напротив и сцепив руки на животе. — Покушать можно и в другом месте.
— Правильно! — взмахнул руками грузный. — Всему свое время. Здесь купаются и отдыхают. Ты купаться не хочешь? Сходи, я подожду, а?
Валера отрицательно помотал светлой гривой волос.
Нельзя сказать, что кавказец не любил Валерия.
Он просто был к нему равнодушен. Относился к парню как к человеку, который изредка выполняет его личные просьбы деликатного характера. Один из винтиков общества, которым с недавних пор управляет именно он, Осман Вагранович.
— Ну, как знаешь. Хоть водички попей — это нехорошо, ты гость, а я тебя и порадовать ничем не могу.
— Водички — это можно, — согласился Валерий и набулькал в чистый бокал «Аквавиты». Пригубил. Отставил. — Вы как поживаете, Осман Вагранович?
Говорили они негромко, но чуткое эхо бассейна подхватывало слова и гулко разбивало о влажные стены. Даже собственные голоса казались беседующим нереальными.
— Да разве это жизнь?! — поморщился Осман Вагранович. — Проблемы, проблемы… Носишься туда-сюда, устраиваешь, чтобы всем хорошо было, а все равно неладно получается. А тут милиция еще… — Он печально махнул рукой.
Валерий едва заметно поднял брови. Отблески волн ползали по его худощавому лицу. Что-то быстро на этот раз Осман переходит к деловой части беседы. Без предварительной болтовни. И очень не понравилось Валере упоминание милиции — особенно в свете разговора. И куда клонит?
Заметив реакцию собеседника, пожилой грузин успокаивающе усмехнулся.