Королева Теней. Пенталогия

Он сам — первый главнокомандующий Дорвенанта, носящий мундир с фиолетовой оторочкой. Для всех вокруг мэтр-командор Бастельеро не знает сомнений, страха или желания отступить, но себе самому и Претемнейшей — не соврешь. Он часто ошибался, и эти ошибки стоили дорого. Сомнения — иной раз еще дороже. Но чего он никогда не боялся — так это ответить за все, что делал. Наверное, об этом и стоит сказать. Это первое, чему должны научиться те, кого он не постыдится назвать своими учениками, продолжением своих знаний и воли.

— Сегодня мы будем говорить о смертельных проклятиях, — сказал он, чувствуя, как во рту разливается горечь, хотя вроде бы не от чего. — Я не стану учить вас их накладывать — это тема других занятий. Ни накладывать, ни снимать, ни распознавать. Просто расскажу историю.

«Не такую уж старую историю, — мог бы добавить он, — но сделаю вид, что она случилась, как и положено всем страшным сказкам, в незапамятные времена. Это единственная поблажка, которую я себе позволю. Интересно, кто-нибудь поймет? Эддерли и Аранвен — возможно, наследников предупреждают о темных местах в чужих родословных. Ревенгар? Вряд ли. Слишком юна и притом девушка, а леди от таких непристойных рассказов положено беречь. Остальные, даже дворяне, все-таки не из Трех Дюжин и ни за что не догадаются. Ну и хорошо».

— Давным-давно в некоем старинном роду, — начал он, тщательно подбирая слова, — у главы семейства было двое детей: сын-наследник и младшая дочь. Дети были чрезвычайно привязаны друг к другу, просто образец родственной любви…

Горький привкус во рту стал заметно сильнее, Грегор сглотнул и отстраненно подумал, может ли это быть дальним последствием? Все-таки столько непростительных и богохульных слов было сказано тогда, что стоит неосторожно пробудить старую память, и она ядом потечет в крови, отравляя тело.

Вся дюжина смотрела на него внимательно и спокойно, лишь у Аранвена фамильные темно-серые глаза чуть расширились. Так быстро понял? Хотя нет, у них там собственная недавняя история с еще не зажившими ранами.

— Случилось так, что девочка родилась чрезвычайно одаренной в отличие от брата. Это бывает, и… — Он поймал застывший, вспыхнувший отчаяньем взгляд уже других глаз, ярко-зеленых, подавил не ко времени проснувшуюся злость и ровно продолжил: — И ничего особенного в этом нет. Всем разумным людям известно, что магия — дар, ниспосланный Благими богами. Именно они выбирают, в ком зажечь искру, и не людям судить их выбор. Итак, девочка родилась одаренной некроманткой, но была слаба здоровьем, и отец, сам некромант, попросил у Ордена разрешения обучать ее дома…

«И Орден разрешил, разумеется. А почему нет?» — продолжил Грегор про себя, словно раздвоившись. Одна его часть безмятежно рассказывала, подбирая самые удачные выражения и интонацию, будто последние лет десять он не дрался с обнаглевшими месьорами, а полировал эту самую кафедру ладонями, читая лекции бесконечным курсам. Вторая — корчилась от боли, глотая горькую кровь, подступившую к горлу. Но эту вторую половину себя он давно загнал в самую глубину души, укрывая, словно магическими щитами, то ледяным спокойствием, то безудержными вспышками гнева, то расчетливым и одновременно безрассудным желанием всегда делать все так безупречно, как нужно. Королю, Дорвенанту, Ордену…

— Юная магесса росла, получая должное образование, весьма качественное, прошу заметить, — продолжил он. — И подавала немалые надежды в области некромантии. А ее брату тем временем нашли невесту из очень достойного рода, равного по положению семье жениха. Девица была столь красива, добродетельна и хорошо воспитана, что юноша принял волю отца с радостью — и разве могло быть иначе?

На этот раз почти все адепты отозвались понимающими взглядами: действительно, не могло. Воля отца — закон для сына, тем более наследника. Даже парочка простолюдинов чуть заметно кивнула в унисон — им такое тоже было понятно. Только Аранвен едва заметно поморщился и нахмурился еще сильнее.

— Войдя в дом супругой наследника, девушка всем сердцем полюбила семью мужа.

Слова, кроме горечи, начали отчетливо отдавать еще и гнилью. «Могильной, — привычно определил Грегор и добавил для самого себя, уже не понимая, какой частью личности: — Любопытный эффект… Жаль, исследование не написать — материала мало».

— Его отца и мать, принявших ее ласково… И, разумеется, сестру. По возрасту они были близки, и молодая жена искренне надеялась обрести в золовке подругу и любящую родственницу. Золовка, казалось, отвечала ей тем же. Сущая идиллия, верно? Как вы полагаете, Дарра? — вспомнил он наконец странное имя Аранвена.

— Я полагаю, милорд мэтр, — с безупречной холодной учтивостью отозвался тот, — что, будь оно идиллией, вы не стали бы рассказывать эту историю на лекции о смертельных проклятиях.

Грегор коротко кивнул, как сопернику, отразившему удар, и позволил себе тень улыбки. Да, милорды магистры, вот это и есть — кровь! И стоит задуматься, так ли правы были древние маги, позволившие простолюдинам проходить полный курс обучения? Из них ведь потом всякое… вырастает.

— Но со временем супруга стала замечать, что братская любовь ее мужа к младшей сестре носит несколько… болезненный характер. Они много времени проводили вместе, и брат очень ревностно следил, чтоб его сестра не общалась ни с кем из молодых дворян, хотя среди них были весьма интересные партии для замужества. Когда семье стали поступать брачные предложения, наследник был неизменно против, каждый раз находя причины для отказа. Иногда — вполне веские, но иногда… — Грегор усмехнулся и пожал плечами. — Старинные рода часто скрывают непристойные секреты, однако в этот раз тайну сохранить не удалось. Когда юная супруга поняла, что ее подозрения оправдываются самым возмутительным образом… она не сдержалась…

«Дура. Молоденькая, безоглядно влюбленная в собственного мужа, преданная им и той, которую она искренне приняла как сестру. Разгневанная, потрясенная тем, что считала омерзительным, и по праву считала, конечно, только кому от этого легче?»

— К счастью, первым и единственным, кому она рассказала, стал ее свекор. Он, к его чести, даже не мог допустить мысли о подобном позоре и был потрясен не меньше…

«И тоже был дураком, — услужливо подсказал тот, второй, выглядывая из мрака памяти. — Ему бы пригласить хорошего разумника — иногда даже эти… особи бывают полезны — и заставить девчонку обо всем забыть, а с сыном хоть поговорить сначала. Он же сорвался глупо и истерично. Влюбленной новобрачной не то чтобы простительно, однако понять ее можно. Мужчину, главу рода, королевского некроманта, Баргот его побери… Его — нет. Во всем, что случилось дальше, его вина!»

— Глава рода, разумеется, счел себя обязанным прекратить эту непристойность. Он сообщил сыну, что его сестра немедленно отправляется в дальнее поместье под строгий надзор и выйдет оттуда исключительно к свадебному алтарю. И, конечно, устройством ее судьбы отныне станут заниматься только родители, брату же запрещено видеться с ней, писать ей или передавать подарки, словом — общаться любым способом. Пожизненно. Наследник смирился с решением отца, но не его сестра. Винила она, как ни странно, не отца, и, уж конечно, не брата, а золовку. Вдобавок, несчастная оказалась в положении и вскоре родила ребенка, которого у нее тут же забрали и отдали в семью брата. Сами понимаете, в старых семьях своей кровью не разбрасываются, это слишком большая ценность. Юная некромантка, то ли обезумев после родов, то ли просто в отчаянии, покончила с собой темным ритуалом, собственной кровью и смертью прокляв жену брата и весь ее род. О проклятии, впрочем, стало известно не сразу. За дюжину лет у наследника и его супруги так и не появился сын. Родились одна за другой три дочери, но все трое не дожили и до двух лет. Тогда глава рода осмотрел невестку и обнаружил проклятие. Приемный сын попытался утешить леди, которую считал родной матерью, но она прогнала его.

«Почему не умер ты? — зазвенел в ушах у Грегора отчаянный женский голос. — Почему — мои малышки? Лучше бы ты умер, а они — они жили бы! Уйди, провались к Барготу, проклятое отродье, видеть тебя не могу…»

— От потрясения у мальчика пробудился дар Претемной Госпожи. Напоминаю, ему было двенадцать — самый возраст. Выплеск был столь силен, что его приемная мать погибла. Но мальчик остался жив и впоследствии стал главой рода как единственный наследник по прямой линии. Проклятье же ушло в род его матери, затаившись там…