Королева Теней. Пенталогия

– Кажется, я совсем не разбирался в арлезийцах, – изумленно сообщил Фарелли.

Он остановился у ближайшего к костру дерева, привалился к нему и словно растекся по стволу спиной.

– Этот какой-то совершенно неправильный! – продолжил он, глядя в темноту мимо Аластора и продолжая блаженно улыбаться. – Не-воз-мож-ный…

Аластор несколько мгновений глядел на него, не понимая. А потом соединил все эти взгляды и улыбки весь вечер, и прикосновения словно бы невзначай, и приглашение проводить… И эту развратную довольную улыбку. И губы итлийца, вызывающе яркие на смуглом лице, словно Фарелли долго и упоенно целовался. Или… Но тут Аластор запретил себе даже думать обо всем этом! Вообще! Совсем не думать не получалось, конечно.

Он честно попытался найти в себе брезгливость или презрение. Все-таки эти грязные слухи об итлийских нравах, оказались правдивыми. Но дон Раэн?! Он же и правда арлезиец! А про тех как раз известно, что они никогда, ни за что, и сама мысль об этом – страшное оскорбление! И что же получается? А главное, как к этому относиться? Фарелли же спит с ними в одной палатке!

«В своей палатке, – напомнил себе Аластор. – И вообще, он простолюдин, правила дворянской чести его не касаются. А меня не касается его жизнь, потому что он не мой слуга. И не мой друг. Просто случайный спутник, с которым скоро расстанемся и вряд ли еще когда увидимся. И это же значит, что Айлин в безопасности! Если Фарелли предпочитает… мужчин, он даже смотреть на нее с грязными помыслами не будет! Ну и хорошо. То есть ничего особо хорошего, но… у нас погоня канцлера на хвосте, а то и люди лорда Бастельеро. Вокруг демоны, впереди сложный магический ритуал, а еще надо раздобыть провизию… Какое мне дело до склонностей какого-то итлийца?»

– Не думаю, что хочу об этом что-то знать, – сказал он сухо.

Наглый итлийский котяра посмотрел на него едва ли не с оскорбительной жалостью, насмешливо поклонился, и тут из палатки высунулась зевающая Айлин.

– Что, уже утро? – жалобно спросила она. – Как это жестоко с его стороны! Так быстро наступи-и-ить… Я себя чувствую, как будто всю ночь…

– Танцевали? – невинно осведомился Фарелли.

– Могилы раскапывала, – ядовито сообщила Айлин. Снова зевнула и добавила: – Кстати, вам обоим просили кое-что передать. На память о встрече, как он сказал. – Она зябко обхватила себя руками. – Дон Раэн такой странный… «На память о нынешней встрече», – так он сказал точно. Как будто были другие… Или он имел в виду, что мы еще встретимся? М-м-м-м, а мне он подарил такое заклинание! Я еще не совсем с ним разобралась, но это что-то… что-то потрясающее! – Она снова зевнула. – Его надо обязательно передать в Академию… потом. Так вот, синьор Фарелли, для вас он оставил свою лютню!

– Что? – выдавил итлиец мгновенно севшим голосом, и Аластор увидел, как с его лица разом исчезло выражение обожравшегося кота. – Он – что?

– Лю-ю-ютню! – душераздирающе зевнула Айлин. – Ой, простите… Он сказал, что она выбрала вас. Лютня то есть! Что у вас правильные руки-и-и-и… А тебе, Аластор, совет!

– И какой? – хмуро уточнил Аластор.

Совет. От едва знакомого арлезийца и наверняка пройдохи! Еще и мужеложца! Какой совет может ему дать настолько подозрительная личность?!

– Не слушаться никого, кроме себя, – сказала Айлин, и в ее звонком голоске Аластор вдруг услышал мягкий тон арлезийца. – Он сказал, что ты должен понять только одно. Ты за все отвечаешь сам. И, значит, слушаться должен только себя. Простите, господа, я – спать!

И снова скрылась в палатке.

– Лютню, значит… – проговорил окончательно протрезвевший Фарелли, хотя глаза у него так и блестели. – А синьорине Айлин – заклятие. А вам, синьор Вальдерон, совет… Вот как можно так спросить, что наизнанку выворачиваешься? И солгать – невозможно. Я же другого хотел пожелать… То есть не хотел, а должен был! А сказал – что хотел. Глупость полную… Вот как с лютней этой.

Итлиец вдруг замолчал, словно у него сдавило горло. И посмотрел на кожаный футляр, лежащий у костра, едва ли не с ужасом.

– Ну так догоните и верните, – огрызнулся Аластор. – Или бросьте ее здесь! Никто же не заставляет брать!

– Ну нет… – протянул Фарелли и бережно поднял футляр, прижав его к себе. – Будь она хоть проклята – все равно возьму. Да и не верю я, что он это со зла. Вы же помните! Этот вечер!

Аластор молча кивнул и подумал про себя, что вечер был невероятным. И их странный гость – тоже. Но чутье кричит, что зла он им не желал. И подарки эти – от души. А совет… над советом он обязательно подумает. Как-нибудь потом, когда выспится и голова прояснится.

Глава 19. Заботы лордов

Проснулись они от холода. Аластор почувствовал, как заворочалась Айлин и двинулась к нему поближе, пытаясь плотнее завернуться в плащ. С другой стороны тут же чутко вскинулся итлиец. И, наконец, в ногах недовольно пошевелился Пушок. «Проспали, – понял Аластор. – Думали выехать на рассвете, но слишком поздно легли. Да и вино было крепче, чем казалось. Ничего, нагоним, все равно срезаем путь по лесу. Но что же так холодно?!»

Он сел, выглянул из палатки, откинув плотно задернутый на ночь полог, и ахнул, захлебнувшись ледяным воздухом. Что за чудо? Поляна, на которой они расположились, еще вчера теплая и гостеприимная, покрытая молодой нежной травкой, скрылась под белой пеленой. Снег толстым слоем лежал на ветвях деревьев, на их палатках, на спинах лошадей, понуро опустивших морды. И все валил и валил, падая такими крупными хлопьями, что уже в нескольких десятках шагов не было видно ничего, кроме белой круговерти. Зима вернулась?! Что ж, если это и чудо, то очень злое.

– Милостивые Семеро! – изумленно выдохнул итлиец, выглядывая из-за его плеча. – Это что?!

– Снег, – буркнул Аластор, решив, что Фарелли спрашивает все-таки его, а не богов.

Между прочим, не такие уж они сегодня и милостивые, Всеблагая Мать точно разгневалась за что-то!

– Снег?

В голосе Фарелли звучал ужас. В следующее мгновение Аластор понял, почему. Итлиец прошлой ночью замерз так, что пришлось уступить ему место посередине, а сейчас его легкий плащ и вовсе не спасет от холода! Хотя им с Айлин тоже придется несладко. Да, плащи у них потеплее, но сапоги и перчатки для верховой езды слишком тонкие, да и под плащами одежда для весны все-таки. В город! Немедленно в город! Пока метель не занесла весь лес так, что кони просто увязнут в сугробах!

– Снимаем лагерь! – бросил он, ныряя обратно в палатку и торопливо обуваясь. – Надо выбираться на дорогу. И как можно скорее, иначе…

Что будет иначе, он объяснять не стал, но спутники поняли его и так. Айлин выпустила Пушка и тоже принялась натягивать сапожки, Фарелли собирал плащи, которыми они укрывались вместо одеял. Тонкое лицо итлийца было непроницаемо спокойным, но Аластор против воли почувствовал тревогу. Все-таки это его человек… некоторым образом. Как и договаривались, итлиец честно служил в его крошечном отряде, а значит, Аластор за него отвечает.

– Фарелли, у вас еще одежда есть? – спросил он, застегивая ворот куртки.

– Только белье, – сдержанно отозвался итлиец и тут же бессильно ругнулся по-своему, помянув Баргота.

– Натягивайте все сразу, – распорядился Аластор. – От нескольких рубашек проку больше, чем от одной. Сейчас доедем до дороги, а там и Шермез недалеко. Или та деревня, где вчера прогнали дона Раэна.

– Думаете, нас они не прогонят? – иронично осведомился Фарелли, действительно натягивая вторую, а затем и третью рубашку поверх первой.