Королева умертвий

Она внезапно замолчала.

— Ничего не вижу, — призналась Игинуш спустя некоторое время. — Этот негодяй закрывает от меня спои мысли. Он нарочно это делает! Знает, как мне важно знать… Скажи ему, Ринан Сих, чтобы он открылся!

— Назови свое имя, — опять сказал инквизитор, обращаясь к пленнику.

— Пелам, — произнес тот. — Называй меня Пелам. Я — пророк тумана.

— Кому ты служишь?

— Чуме, Каре богов.

— У нее есть имя?

— Ты недостоин знать ее имя, — ответил Пелам презрительно. — Кто ты такой, чтобы разговаривать со мной о Каре богов? Вы, люди, тролли, троллоки, обитатели болот и равнин, — все вы только и болтаете о богах, о благочестии, о добре и свете, а когда боги приходят, вы убиваете их, а потом бежите от их гнева! То, что вы творите, — ужасно, и вы будете уничтожены.

— Эй, потише, — остановил его Ринан Сих. — Здесь нет чумного тотема, и ты не проповедник. Побереги свой пыл для другого.

— Я хочу ответить на твой вопрос, но ты не желаешь услышать ответ.

Ринан Сих сделал знак палачу, и глубокие борозды багрово проступили на теле Пелама.

— Я хочу знать имя Кары богов, — повторил Ринан Сих спокойно.

Писец сделал у себя в тетради несколько заметок и уставился на истекающего кровью Пелама немигающим взором.

Игинуш завопила и принялась по-птичьи подскакивать в своем гнезде. Ринан Сих, не глядя, протянул руку и схватил ее за нос. Она пискнула и затихла. Он выпустил ее.

— Молчи, — спокойно и доброжелательно приказал ей инквизитор. И опять перевел взгляд на палача.

Годан взял сосуд с узким горлышком и аккуратно вылил содержавшуюся там жидкость на обнаженные раны Пелама. Поднялся пар, послышалось шипение, и подвал наполнился зловонием. Пелам закричал, изгибаясь в своих оковах и ударяясь головой о стену.

— Он пытается убить себя! — громко произнес Годан.

Двое подручных сразу же ухватили Пелама за плечи и удержали его в таком положении, чтобы он не мог причинить себе лишнего вреда.

Постепенно дым перестал клубиться над отравленными ранами. Пленник обвис в своих оковах, тяжело переводя дыхание.

Годан снова взялся за «кошачьи когти», и новая борозда возникла на боку пророка тумана. Он опять закричал и забился, но на этот раз слабее.

Годан повернулся к инквизитору, который терпеливо наблюдал за пыткой.

— Странно, — проговорил палач, — я считал его сильнее. Но он явно готов сдаться. Признаюсь, я немного разочарован. Совсем немного. Мне хотелось опробовать новые приспособления, однако я боюсь потерять пленника.

— Что, все настолько плохо? — обеспокоился Ринан Сих.

Годан щелкнул пальцами. Его помощники уже знали, что это означает, и окатили потерявшего сознание Пелама холодной водой, после чего принялись бить его по щекам.

Когда Пелам вновь открыл мутные от боли глаза, он увидел совсем близко от своего лица худощавое лицо Годана.

— Помнишь меня? — спросил Годан. — Я твой палач. Ты разочаровываешь меня, пророк тумана. Я рассчитывал на долгую, интересную игру, а ты просто пытаешься уйти.

— И я… уйду… — прохрипел Пелам. — Ты не успеешь узнать…

Годан негромко рассмеялся.

— Успею, можешь не сомневаться! — отозвался он. — Многие пытались, но никто еще не выходил из моих рук в серые миры по собственному усмотрению. А уж отпущу я тебя или нет — моя воля.

Пелам облизал сухие губы.

— Продолжим? — предложил Годан. — Кажется, у Серого ордена остались кое-какие вопросы к тебе…

Палач разлегся на полу — под локоть ему услужливо иодложили подушечку — и вынул из ящичка, инкрустированного черепаховым панцирем и перламутром, несколько тонких игл. Второй подручный поспешил подать Годану небольшую переносную жаровню, сделанную в виде черепахи, чей панцирь был наполнен раскаленными углями. Годан положил иголки в самый жар и некоторое время наблюдал за тем, как они наполняются багровым свечением. Затем взял одну из них за костяную рукоятку и поднес к босым ступням пленника.

Тот дернул ногой, однако цепь, которой его приковали, держала прочно. Раскаленная игла вошла в ступню между пальцами. Вторая последовала за первой — и так четыре раза. Затем Годан взялся за вторую ногу своей жертвы.

Все это время Пелам кричал от боли, но не произнес ни слова. И наконец он обвис в цепях, уронив голову на грудь.

Годан поднял руку и замер, поглядывая на своих помощников. Те, в свою очередь, застыли с очередным ведром холодной воды наготове. Годан выдержал короткую, но эффектную паузу и щелкнул пальцами. Вода окатила пленника с головы до ног, раскаленные иглы зашипели, остужаясь.

Пелам закашлялся, отплевываясь, и вдруг проговорил:

— Я… все скажу. Довольно.

Ринан Сих и его писец одновременно взялись за перья.

— Назови имя Кары богов, — в очередной раз потребовал инквизитор. Терпения ему было не занимать.

Пелам вымолвил:

— Кианна…

— Кианна? — переспросил Ринан Сих. — Что это такое? Сообщество магов? Объясни!

Пелам судорожно перевел дыхание. Грудь его то вздымалась, то опадала.

— Мне страшно слышать, как вы произносите это священное имя! Вы не смеете своими грязными языками сквернить его, потому что Кианна есть Кара богов!

— Да, это мы поняли, но кто или что это такое?

— Она — богиня. Высшее существо. Великая сущность… величайшая из всех, что когда-либо появлялись на Лааре, и мы, пророки тумана, служим ей.

Заговорив, пленник больше не мог остановиться. Откровения, одно другого ужасней, исходили из его уст.

— Скованный, — говорил Пелам, — О Скованный! Улгарх — так называют его…

— Он говорит о запрещенном, — всполошилась Игинуш. — Я слышала… один раз. Да, давно. Три кожи назад. Вот сейчас вспомнила. Скованный — страшен. Последняя битва с Архаалем — та, что вызвала Катаклизм… А ведь моя дочь поклоняется Архаалю! Вы не знали? Она у меня большая умница!

Годан безмолвно запустил в Игинуш одной из своих игл, используя пыточный инвентарь как метательный кинжал. Иголка пронзила ладонь желтокожей женщины, и та заверещала, как подстреленный заяц.

— Зачем ты это сделал? — удивился Ринан Сих.

— Ей пора замолчать, — отозвался Годан. — Игла достаточно тонкая, чтобы не причинить большого вреда. Уж я-то знаю, поверь. Мои иглы болезненны, но безвредны.

Он хмыкнул, глянув на Пелама снизу вверх, и выдернул первую иголку из ноги пленника.