Королева в услужении

Она лежала, стараясь сохранить спокойствие, сильный озноб сменяла горячая волна, к горлу подступала тошнота.

К счастью, скоро наступил ранний летний рассвет, небо за окном сделалось серым, окрасилось в розовый цвет, стало голубым. Откуда-то издалека донесся болезненно-тоскующий призывный крик кукушки. Зашевелилась проснувшаяся Кейт.

— Чудодейственный шарик, Кейт… он не помог. Я заразилась… Мне так плохо, Кейт, так плохо. А предстоит очень много сделать, прежде чем я смогу умереть. Кейт, ты должна мне помочь. Помоги мне добраться до стола, мне необходимо кое-что написать.

Стирая одной рукой сон с заплывших глаз, старуха пальцами другой пощупала у королевы под подбородком и под мышками.

— У вас еще нет припухлостей. Обычно они бывают с куриное яйцо. Но вы больны, миссис, в самом деле, больны.

Опустив руку, Кейт отступила на два шага, и Альенору охватил ужас.

— Не покидай меня, Кейт. Останься со мной, помоги дойти до стола, чтобы я могла написать. Сделай хотя бы это. Я вознагражу тебя. Я должна составить завещание, и в самом начале я укажу, что ты получишь… (она чуть было не сказала «пожизненную пенсию», но вовремя спохватилась: кто будет ее выплачивать. Если Ричард проиграет войну, то не сможет, а Иоанн не захочет!) мой большой бриллиант. Он принадлежит мне. Был подарен. Никто не может претендовать или оспорить твои права на него… если я выражу свою волю в завещании. А потому помоги мне быстрее.

Альенора приподнялась в кровати, и железное ядро вновь попыталось сокрушить ей череп. Со стоном она упала на спину.

— Перестаньте метаться, — сказала Кейт. — Полежите минутку спокойно.

Она, прихрамывая, вышла в другую комнату и скоро вернулась с доской, на которой когда-то была нарисована мишень, вся испещренная множеством мелких углублений — следами от острых дротиков. Прислонив доску к кровати, Кейт взяла со своей постели подушку и одеяло. С неожиданной мягкостью она, подхватив королеву под руки, подняла ее — дюйм за дюймом, — подложила ей под спину подушку, накинула на плечи одеяло. Затем, положив доску Альеноре на колени, Кейт зашаркала к столу за чернильницей, пером и куском тонкого пергамента, который ранее доставил Алберик.

Завещание было очень коротким — всего две фразы. В первой — большой бриллиант, подаренный дядей Раймондом из Антиохии, отказывался Кейт, верной служанке и компаньону в период тюремного заключения; во второй говорилось ясно и четко, что в случае, если Ричард умрет без наследника, то все владения, унаследованные от отца — герцога Аквитанского и графа де Пуатье — и переданные упомянутому выше Ричарду Плантагенету, переходят целиком к внуку Артуру Бретанскому, сыну Джеффри Плантагенету.

Ни одного лишнего слова. И все-таки потребовалось много времени, чтобы закончить завещание. Порой перо съезжало с бумаги на доску или вдруг перед взором возникала три, дюжина, бесчисленное множество перьев, которые дрожали и расплывались, словно перед лицом колыхалось и струилось горячее марево. Временами в глазах темнело, и Альенора думала: «Это смерть, мрак смерти».

Наконец документ был готов, и королева, с трудом переведя дыхание, едва слышно проговорила:

— Нужно свидетеля. Лучше всего священник… приведи господина Уилфрида.

— Он понадобится вам в любом случае, — заметила Кейт, как обычно, внешне бесстрастно, но, уходя, бормотала: — Боже мой, Боже мой, подумать только, что все так закончится. И кто теперь споет мне?

Но прежде чем на глаза в последний раз и навсегда опустится черный занавес, предстояло написать письмо Ричарду.

Мысли все больше разбредались, делались бессвязными.

«Сохрани их, милый, я заплатила за них дорогой ценой; в любой момент за прошедшие пять лет я могла бы, отобрав у тебя, передать эти земли Иоанну и выйти на свободу… пойдут Артуру. Но я умоляю тебя, Ричард, будет лучше, если ты женишься и вырастишь собственного сына. Иоанн показал в Ирландии…»

Путаница в голове усиливалась, но в конце концов с письмом было покончено, а Кейт все не возвращалась. Вероятно, торчала на кухне, выжидая удобного момента, чтобы стянуть что-нибудь на завтрак…

Но вот она появилась, двигаясь так быстро, как только позволяли ее старые, с трудом сгибающиеся ноги. Ее сопровождал не священник домашней церкви господин Уилфрид, а слегка свихнувшийся малый по имени Рольф, пасечник.

— Священника нет, — объяснила Кейт. — В городе дела хуже, чем у нас, и он там — хоронит мертвецов. И я вспомнила о нем. — Она указала на пасечника. — Может писать не хуже любого церковника. Больше все равно никого нет. Писарчук старого Ника уехал вместе с управляющим собирать арендную плату.

Альенора с трудом задержала взгляд на огромном, обросшем волосами, грязном старике; его фигура расплывалась, двоилась, множилась, и перед ней уже стоял целый полк огромных, заросших волосами, грязных стариков.

Все они неожиданно ласково проговорили:

— Я, сударыня, причетник и фактически никогда не лишался духовного сана. Мое горемычное дело находилось как раз в суде, когда случилась та трагедия в Кентербери, и прежде чем слушание возобновилось, я понял, что иметь дело с пчелами лучше, чем с прихожанами, а потому…

Пасечник резко оборвал свой монолог. Сильно толкнув его локтем в бок, Кейт прошипела:

— Брось болтать, дурья башка.

— Извините, сударыня. Я лишь хотел доказать, что вполне правомочен быть свидетелем. Сожалею только о печальных обстоятельствах, которые делают это необходимым.

Чтобы поставить подпись, Альеноре, казалось, пришлось затратить столько же усилий, сколько ушло на составление завещания и письма, однако она все же справилась и теперь лежала на спине с закрытыми глазами, а старый пасечник вывел на завещании — пониже ее подписи — свою фамилию.

— И пусть Иисус Христос в своем бесконечном милосердии возьмет вашу душу к себе, — сказал он.

— Аминь, — откликнулась Альенора.

Какое-то время она продолжала лежать, собираясь с силами, а когда вновь открыла глаза, то увидела, что пасечника уже нет; у кровати стояла одна Кейт.

— Послушай, Кейт. Ты должна отнести эти бумаги… Алберику.

— Но как я это сделаю и…

— Подожди… пожалуйста… не спеши.

Прошло порядочно времени, ибо мысль постоянно ускользала, прежде чем Альенора смогла связанно передать свою просьбу. Кейт внимательно слушала, и было большим утешением знать, что ее память не подведет: ни одно слово из этой долгой прерывистой речи не будет забыто.

Алберик, точный, как всегда, уже находился по пути к Винчестеру, чтобы нанести свой очередной летний визит. Быть может, в двух или пяти неделях ходьбы от замка. Повсюду его хорошо знали. Кейт следовало, тайно покинув Винчестер, отправиться в сторону Гилфорда и в каждой деревне спрашивать о бродячем торговце. Если она, не встретив его по дороге, достигнет поселения, где он уже побывал, то это будет означать, что он свернул в сторону и бродит где-то в окрестностях. Тогда ей нужно выяснить, куда он пошел. Найдя Алберика, она должна вручить ему письмо для герцога Аквитанского и завещание для передачи…