Королевская кровь-12. Часть 2
Шрифт:
Позади осталась половина Милокардер, когда грохот стал сильнее, а его сбило воздушной волной — и впечатало в содрогающийся склон горы. Если бы не щит, лопнувший от удара, не было бы больше герцога Дармоншира.
Люк распластался на крутом склоне, прижавшись спиной к дрожащему камню, и с ужасом увидел, как приближаются к нему трое.
Инлий Белый, крутящийся вихрем, прекрасный, улыбающийся и грозный, с волосами-лезвиями, с быстрыми как ветер мечами, разящий и ими, и хвостом. И два — два! — противника. Бог-кузнечик в шипастых доспехах, с копьем о шести остриях, которое уже оставило множество вмятин на доспехах Инлия. И со спины — бог-стрекоза, орудующий двумя полукруглыми клинками как лопастями у мельницы.
Проявились над Инлием тысячи
Почти всех раненых с храмового холма Города-на-реке уже погрузили на драконов. Терновник, напитавшийся воды, медленно окутывал портал небольшим хрустальным щитом — чтобы уж точно никто оттуда не вышел. Тафию полностью снова скрыть под собой он не смог.
Собирались улетать Ангелина и Нории, драконы увели магов, чтобы позволить им отдохнуть во дворце, улетел Энтери, отправили ко дворцу гвардейцев, с берманами унесли спящего Демьяна Бермонта, и только Свидерский с Ситниковым продолжали сидеть у саркофагов. Александра никто не трогал. Ученики Чета тоже оставались здесь — они помогали последним раненым с посадкой.
Четери вновь услышал, а затем и увидел божественных противников, которые на этот раз вынырнули из-за горизонта со стороны Йеллоувиня. Над оплетенной терновником Тафией в это время гремела гроза — но небо за тучей было чистым, и два огромных силуэта занимали все видимое пространство от земли до неба.
Были они оба изумительно быстры, мощны, и не уступали друг другу ни в чем. Нерва бил клинками, бил и лапами-лезвиями, а паучий торс его то и дело поднимался на задние лапы, позволяя стать чуть ли не в полтора раза выше Вечного Воина. И Красный Иоанн ускорялся так, что становился похож на столб пламени, а мечи его оставляли огненный след, разрезая сети, отбивая удары круглых клинков, и звон от столкновения оружия доносился сюда гулко, грозно, заставляя землю дрожать еще больше.
Нерва ступал в одну сторону, другую, уверенный, терпеливый, двигался назад, вперед, назад, вперед, вперед, и они постепенно приближались… и Чет вдруг увидел всю картину, и тело его напряглось, и ладони зазудели, готовые взять оружие.
Бог-паук давил противника в сторону Тафии. Большой Тафии, Города-рассеченного-рекой, Города-не-защищенного-больше, и Красный, увлеченный боем, идущий сюда спиной, заметит его слишком поздно. И оступится на секунду. Которой хватит для одного удара.
Застучало в груди сердце, и Четери глянул в небеса. Снова на противников. С каждым шагом сюда, с каждым ударом, он убеждался в том, что правильно все увидел, и восхищался, и ужасался выверенной неторопливости и в то же время скорости бога-паука, и понимал, что осталось совсем немного, какие-то минуты — и произойдет непоправимое!
Проскользила рядом скала в тысячу раз больше самого Люка. Он, извернувшись, прыгнул на соседний склон — ну как прыгнул, наполовину, вторую половину пути его протащило ураганом и швырнуло на растрескавшийся ледник.
Надо было улетать — потому что противники были уже почти над ним, чуть-чуть в стороне, ступая по пикам как по пенькам в болоте, — но куда он сейчас улетит? Под меч богу или под ногу ему же? И он, оглушенный грохотом, почти размазанный звуковыми и ударными волнами, цеплялся когтями в хрупкий лед, выворачивая шею, чтобы видеть, что происходит. Жмурился от ужаса и снова смотрел. И молился непонятно кому — то ли Триединому, то ли судьбе, и просил подсказать, что же делать, и не мог сделать ничего, ничего!
Потому что Инлий Белый проигрывал. Он был искусен и быстр — но его били с двух сторон. Вот он развернулся, уйдя от удара копья прыгнувшего бога-кузнечика — и получил клинком в
грудь, пробившим доспех. Заклубилась рана белым туманом.Грозно выл ветер, выл яростно, нервно.
Вот он ударил хвостом, сбивая бога-стрекозу с ног — на того накинулся тысячеглавый дух воздуха, а Инлий прыгнул на бога-кузнечика, целясь ему в горло — и почти попал, взрезав темную то ли кожу, то ли хитин. Какого-то мгновения не хватило, чтобы отрубить голову — противник оказался быстрее, отшатнулся почти неуловимым движением, пропуская Белого мимо себя. Вновь прыгнул кузнечик, размахнулся копьем, пронзая тысячеглавого духа, и принял на темное древко следущий удар хвостом от Инлия. Пошел в наступление, с невероятной скоростью работая шестиконечным острогом — в грудь, в хвост, в пах, в подмышечную впадину, в горло. Инлий уклонялся, уклонялся быстро, умело… развернулся, взмахнув волосами и выпуская в противника миллионы лезвий-волос, с чудовищной силой ударил его, изрезанного, в грудь хвостом, тоже пробивая доспех, подсек под колени… и в этот момент освобожденный от тысячеглавого противника бог-стрекоза рухнул за его спиной, ударив клинками наискосок. Инлий, ощутив что-то, в последний момент скользнул вбок и вперед, чуть не раздавив Люка, и клинки, должные рассечь его от плеча до пояса, взрезали ему спину… на последнем движении Малик крутанул лапой, и клинок пронзил Инлию грудь.
Застонал ветер, заплакал, закричал.
Целитель пошатнулся. Ударил хвостом назад так сокрушительно, что бог-стрекоза улетел далеко в сторону Рудлога. Ударил… и получил в грудь древком копья от второго противника, и стал заваливаться на спину. Удержался, метнул клинок — но кузнечик отбил его, и от удара этого разошлись кругом облака, а Люк почти задохнулся — так вдавило его в лед.
Инлий из последних сил сдернул хвостом вершину горы, бросил в противника — но ответный удар швырнул его на землю. Копье-острог пробило хвост, пришпилив его к горе. В огромных лапах кузнечика появилось второе — и попытавшемуся встать Белому пробили живот — взвился белый туман, и копье, пройдя сквозь божественную плоть, вонзилось во вторую гору.
Ветер тяжело, пульсирующе дышал. Ветер бился в агонии о горы.
Возникло в лапах бога-кузнечика третье копье. И Люк, верещащий от ужаса, понимающий, что никто больше не может врага остановить, что нет рядом никого, кто мог бы даже попытаться помочь отцу, кроме него, Люка, прыгнул на поток урагана и стрелой полетел вверх. Он летел быстро, быстрее, чем когда-либо в жизни, и не думал ни о чем — ни зачем он летит, ни что он может сделать. Он летел так быстро, так спешил — а огромный, чудовищный бог поднимал копье — и затем начал опускать его. Белый дергался, пытаясь освободиться, вытащить прибившее его к камню оружие — но не выходило у него ничего. И помощи не было.
Люк, взлетев высоко, высоко-высоко, глядя на бой, на гигантскую башку кузнечика с антеннами, на распластавшегося внизу Инлия, который рвал из себя копье, когда третье опускалось уже ему в грудь, выдохнул и понесся к огромному богу. И на всем лету врезался крошечной мошкой в гигантский фасеточный глаз — а затем, когда бог отшатнулся, рванул выше и вцепился пастью в усик-антенну, сжав клюв изо всех сил и, кажется, перекусив стиснутое.
Раздался рев. Рука с копьем дернулась выше, стряхивая Люка с антенны, и он, оглушенный, смятый ударом, полетел вниз, на ледяные склоны. И успел увидеть, как вновь понеслись шесть острий вниз, к груди Инлия.
Четери глядел на бой Вечного воина и его великого и ужасающего противника, и скалился под косым ливнем, и рвался туда — в сражение, в битву! Дать бы извечному Наставнику передышку, чтобы он отдохнул с другим противником и посмотрел на Нерву со стороны, помочь бы ему!
Он, маленький, жалкий, бессильный, стоял на краю склона, не видя уже больше ничего — и он же находился мысленно рядом с Красным, который уже был почти у границ Тафии. Еще два, три шага — и ступит Воин на город, и отвлечется, и даст Нерве мгновение до удара!