Королевская кровь. Книга третья

— А вы негодник, лорд, — сурово сказала медсестра, приближаясь. — Отдайте мне эту гадость!

— Не отдам, — капризно заявил Люк, поспешно затягиваясь снова, — Магда, давайте поторгуемся. Я отдаю вам свой титул и имение, а вы мне оставляете эти семь сигарет.

Медсестра смешливо покачала головой.

— Упаси Боги, я еще в своем уме. Вон вы какой тонкий да нервный. С вашими титулами разве проживешь жизнь спокойно? Да на вас смотреть невозможно! Таак, давайте-ка проветрим тут все хорошенько, — и она, не делая более попыток отобрать сигарету у расслабившегося нарушителя, распахнула вторую створку окна. Сразу стало зябко — в палату медленно вплывал густой лаунвайтский туман.

— Вот, вы тоже заметили, — грустно сказал Кембритч. — И я заметил. С утра глянул в зеркало и испугался.

— Чего же? — привычно откликнулась женщина, ловко заправляя кровать.

— Непривычно здорового цвета лица, — поделился Люк, понизив голос. — Эти блестящие глаза, этот румянец. Действительно невозможно смотреть! Я привык к серой коже и мешкам под глазами. Вот, — он помахал сигаретой, — возвращаюсь в пристойный вид. Довели вы меня своими кашками. И когда меня выпишут?

— Увы, — Магда взяла швабру, погрохотала чем-то в ванной, вышла уже с мокрой тряпкой и стала протирать полы. — Над вами дрожит весь административный состав лечебницы. Поэтому пока не станет очевидно, что вы не свалитесь с внутренним кровотечением, едва выйдя за порог, не выпишут.

— Магда, — проникновенно сказал Люк, — помогите мне сбежать. Я вас расцелую.

— Выдумщик вы, виконт, — грозно сказала медсестра.

— И женюсь, — пообещал Кембритч настойчиво. — Только подышу недельку свободой и сразу поведу вас под венец.

Медсестра скептически глянула на него и наклонилась — вымыть под кроватью.

— А что? — продолжал Люк, — женщина вы видная, хозяйственная, суровая. Сможете держать меня железной рукой. Будете кормить кашкой, обещаю, буду покорен, как младенец. Курить брошу, — ехидно добавил он, посмотрел на окурок в своих пальцах и выкинул его за окно.

— Так я же замужем, лорд, — пропыхтела женщина из-за кровати. — Разводиться не буду, и не умоляйте. Выдумали тоже.

— Вот невезение, — огорчился Кембритч. — Не вести мне здоровый образ жизни. Пропаду ведь без вас, Магда. Так, говорите, поможете мне сбежать-то?

— Вы мне зубы не заговаривайте, — отрезала медсестра, разгибаясь. — Хотите убежать — так я вам ни за что не скажу, что сегодня ночью дежурит Нидденс, а он глуховат и на дежурство без бутылки не выходит. И выход на черную лестницу не проверяйте, он точно-точно закрыт будет. Но если помрете, то я приду к вам на могилку и назову дурнем.

— Точно не разведетесь? — льстиво переспросил Люк. — Вы же уникальная женщина! Я вас уже три дня люблю.

— Да будь я хоть на десяток лет моложе, — женщина махнула тряпкой, оценивающе оглядела сухощавую и высокую фигуру собеседника. — А, впрочем, и тогда бы не развелась. Глаза у вас, вы извините, конечно, как у кошака блудливого, лорд. Мне мой домашний спаниель роднее. Уж точно не буду на улице гадать, с кем он из соседских кошек ночью гулял.

Люк сокрушенно улыбнулся, и медсестра погрозила ему пальцем.

После обеда и процедур — врач УЗИ только удовлетворенно хмыкал, глядя на снимки брюшной полости, пока Люк, измазанный холодным гелем, терпеливо лежал на кушетке и поглядывал в потолок — к Кембритчу заглянул посол Рудлога в Инляндии, Степан Иванович Хорошевский. Степан Иванович был кругл, бульдогообразен и фразы ронял весомые, медленные. На неожиданно свалившегося ему в штат еще одного помощника он глядел с плохо скрываемым недоумением. Впрочем, с ним Люк был сама кротость.

— Я завтра отбываю на церемонию вашего награждения, — вещал Хорошевский, степенно усевшийся на хлипкий больничный стульчик. — Вы можете написать речь со словами благодарности, Кембритч, я зачитаю Ее Величеству.

— Вы так добры, — вежливо сказал Люк, — так заботитесь о сотрудниках. Но, Степан Иванович, разве не будет неуважением к Ее Величеству, если я, совершенно оправившийся после ранения, пренебрегу ее приглашением?

Посол нахмурился, обдумывая информацию.

— Здешние врачи — перестраховщики, — доверительно продолжал Люк, — и я ни в коем случае не хочу нарушать режим, но и огорчать Ее Величество повторно не хочу. Вы же знаете об инциденте на посольской встрече? — он, словно волнуясь, сжал руки, и посол холодно кивнул, — я был не в себе и мне нет прощения, но королева была так добра, что позволила мне просить у нее извинения на ее дне рождения. Я не успел, увы.

— К чему вы клоните, Кембритч? — медленно, раскатывая слова, поинтересовался Хорошевский.

— Я прошу вас взять меня в сопровождение завтра, — сказал Люк, — а после церемонии, обещаю, я вернусь в больницу. Меня не будет несколько часов. Но я смогу наконец-то извиниться и принять награду. Что вы думаете, Степан Иванович?

— Ладно, — произнес посол после долгих раздумий. — Но вы будете должны мне услугу, виконт. Я ухожу через телепорт завтра в девять утра. Будьте в посольстве в это время.

— Благодарю вас за понимание, — с жаром сказал Люк и постарался, чтобы вся его фигура выказывала безграничное обожание и благодарность.

Около одиннадцати вечера в столичный дом Кембридчей гулко постучался человек. Одет он был совсем не по погоде — на улице моросил холодный вязкий дождик, и мужчина нетерпеливо переступал ногами в слишком больших, промокших тапочках, поправлял странный плащ, больше похожий на больничный коричневый халат, из-под которого виднелись светлые пижамные брюки. Пришлось идти почти два квартала пешком, прежде чем удалось поймать такси. И хорошо, что по пути не попался какой-нибудь журналистик, иначе вся Инляндия бы завтра обсуждала шокирующие заголовки утренних газет.

Поздний гость чертыхнулся, постучал еще раз дверным молоточком, достал из широкого кармана телефон и начал искать нужный номер. Но звонить не понадобилось — дверь открылась, и невозмутимый дряхлый дворецкий произнес величаво:

— Добро пожаловать, молодой лорд. Ваша матушка уже несколько раз спрашивала о вас.

Люк покрутил замерзшим носом и усмехнулся — для старого Уолдреда, работающего дворецким в их графском имении и перебравшегося сюда вместе с госпожой, и графиня Кембритч все еще была «молодой леди».

Уолдред принял у Люка промокший халат, аккуратно перекинул его через руку, предложил сухие туфли.

— Нет-нет, — сказал виконт, — мне сейчас нужно переодеться, потому что я промок насквозь. И распорядитесь принести мне чего-нибудь согревающего, Уолдред.

— Ваши покои протоплены, там ждет вас одежда и кувшин превосходного грога, — не обращая внимания на мокрые следы от носков лорда, сообщил дворецкий. — Ужин подавать в комнаты?

— Нет, — отозвался Люк уже с лестницы, снимая через голову под невозмутимым взглядом старика пижамную кофту, — если мать еще не спит, я хочу пообщаться с ней за ужином. И да, Уолдред, за мной могут гнаться полчища врагов. Если будут ломиться в дверь, вы меня не видели.