Королевская невеста-затворница
Шрифт:
«Ох, богиня, как же я тогда ошибалась!»
О том, что отец ушел на войну с циклопами, я знала прекрасно, но жила словно в защитном коконе, окруженная почетом и заботой, и не задумывалась о том, что может произойти. Даже когда циклопы начали разбивать лагерь у самых стен замка, мне и в голову не приходило, что все может закончится плохо. Я до последнего твердо верила в победу отца.
А потом его убили, и все изменилось.
Я изменилась, но вдруг так и не перестала кутаться в свой защитный кокон, не желая видеть правду? Меня всю жизнь защищали от тягот и несправедливостей
Страшно принять неверное решение. Пути назад уже не будет. Я стану предателем для собственного народа и обманутой женой или любимой женщиной замечательного человека, у которой еще будет шанс помочь Ишрему.
Мне сложно принять решение. Я просто не могу себе доверять. Матиор совершенно вскружил мне голову. Я взрослая женщина, и все же ловлю себя на том, что начинаю глупо хихикать, думая о нем. Матиор снится мне каждую ночь. Я засыпаю и просыпаюсь с мыслями о нем. Я прикасаюсь к себе и представлю, что это его руки ласкают меня, бесконечно думаю о его горячем взгляде и самоуверенной улыбке.
Шестнадцать лет прошло, а я не на много мудрее той глупой принцессы, неожиданно ставшей королевой, да и то всего на час. Тогда я не знала, как жить дальше, как и сейчас.
Я все еще могу отказаться от брака, но хочу ли? Никак не получается мыслить ясно. Не понимаю, Матиор играет или действительно заботится обо мне. Потому что… ох… я его хочу. Хочу безумно, до боли, но боюсь следовать велению сердца. Боюсь своим необдуманным поступком навредить Ишрему.
Вдруг за чарующими улыбками скрывается ложь? А Матиор называет меня «любимой» просто потому, что именно это я и хочу услышать? Что, если я так отчаянно нуждаюсь в любви, что могу броситься в объятия врага, не задумываясь о последствиях?
За очень долгое время это первое решение, которое мне придется принять самостоятельно. Боюсь ошибиться, только потому, что одинокой старой деве кажется, что сбываются все ее мечты.
Великий притворщик или любящий мужчина? Неужели все это какая-то хитрая уловка, чтобы окончательно раздавить Ишрем? А я ведусь на нее и словно мотылек заворожено лечу на свет. Нужно быть объективной, но как?
Как? Если перед глазами стоит улыбка Матиора, тело еще ноет от жарких прикосновений, а в ушах звучит сладкий шепот. От одного его взгляда я чувствую себя особенной, единственной и очень важной.
Из груди рвется отчаянный крик.
Я не знаю, что делать.
«Пожалуйста, Отец, помоги! Дай мне знак».
Открываю глаза и смотрю вперед, но видение за окном не изменилось: все те же палатки циклопов, узкой линией раскинувшиеся вдоль стен замка, и огромное знамя с нашими брачными символами, развивающееся на ветру.
«Неужели это какой-то знак? Или я пытаюсь увидеть ответы там, где их попросту нет?»
Разочарованно вздохнув, отворачиваюсь от окна.
В дверь снова настойчиво стучат.
Однако открывать я пока не собираюсь. Уверена, это служанки. Им нужно приготовить мне ванну и одеть к свадьбе, но все это может подождать.
Будь я хоть немного осторожней и осмотрительней, то повременила бы с браком, пока
не узнаю правду. Но боюсь, что своим отказом унижу Матиора и сделаю всё только хуже. Вдруг потом он вообще не захочет жениться на мне? Что ж, в таком случае я вернусь в храм Риекки с разбитым сердцем, полным сожалений и тоски.Снова стучат. Из-за двери доносятся приглушенные мужские голоса. Ну и пусть. Я возвращаюсь к окну, крепко держась за подоконник, насколько могу высовываюсь наружу, вдыхая свежий осенний воздух.
Я помню тот день, как будто это было вчера. Стояла ранняя весна. Я как послушная дочь сидела в окружении фрейлин в этой самой комнате и вышивала, пока под самыми окнами рушился мой мир.
Отец погиб на поле боя, забрав с собой добрую половину армии Ишрема, а вместе с ней и все надежды королевства.
А я даже не могу вспомнить, почему началась война. Из-за территорий? Маловероятно, границы владений циклопов постоянно меняются из-за их кочевого образа жизни. Воинствующему народу не нужны каменные замки и пахотные земли. Из-за женщины? Еще более маловероятно. Отец был предан памяти моей матери. Она умерла при родах много лет назад. Подозреваю, что причина кроется в эгоизме, высокомерии и надуманных оскорблениях.
Какой позор.
Стук становится все настойчивее, пока в один момент неожиданно не прекращается. Хорошо. Может быть, меня оставят в покое, и я наконец смогу сосредоточиться. В задумчивости потираю виски, мысленно возвращаясь к нерешенному вопросу.
Но тут дверь сотрясает сильный глухой удар. Вздрогнув от неожиданности, поворачиваюсь на звук. И снова удар. Еще один. И еще. Дерево трещит так, будто в него вонзается что-то тяжелое и острое…
Еще один сильный удар — и в двери образуется пока еще совсем маленькая брешь. Я со страхом и неверием наблюдаю за тем, как быстро и неумолимо дыра расширяется.
Но вот во внушительном проеме в последний раз показывается острие топора, и как-то совсем неожиданно становится очень тихо. В образовавшееся отверстие заглядывает знакомое лицо.
Это Матиор. Он хмурится, недовольно поджимая губы. Ругаясь себе под нос, просовывает руку в дыру, отодвигает тяжелый засов на двери и вихрем врывается в комнату.
Невольно попятившиь назад, я прижимаюсь спиной к холодной стене, в груди бешено колотится сердце. Матиор подходит ближе, взгляд его совершенно лишен эмоций.
В горле пересохло от волнения.
«Он сердится, что я тяну время? Или пришел сказать, что передумал?»
Все тело Матиора покрыто непонятными символами красного цвета. Он подходит ко мне и, притянув к себе поближе, внимательно рассматривает. Напряженный взгляд блуждает по моему телу, а затем останавливается на лице.
— Тебе нехорошо? Что-то болит? — он кладет руку мне на лоб. — У тебя жар? — с неподдельной тревогой в голосе спрашивает Матиор.
— Нет, — растерянно отвечаю я. Сейчас все мои сомнения и переживания кажутся такой глупостью. Не может равнодушный человек так себя вести.
«Он беспокоится обо мне!»
На душе снова становится легко и радостно.
Он облегченно кивает, приняв мой ответ, но затем замечает распахнутые ставни и то, как близко я стою к окну. Взгляд Матиора мрачнеет.