Королевские цацки

– Он хотел поговорить с тобой насчет Добрыни?

– Видимо. Но по телефону я ничего не поняла. А теперь уж вряд ли что-то узнаю.

– М-да… – протянула Кира. – Ты вот что! Выброси эту историю из головы! Викентий ваш поправится. А сейчас ты должна сконцентрироваться на Борисе.

– Я и пытаюсь, – протянула Анжелика. – Вот даже в парикмахерскую пойти решила. Прическу сделаю себе красивую. Да и маникюр освежить не помешает. Ну, и педикюр заодно тоже.

– Хорошо, молодец! Приведешь себя в порядок, и настроение сразу же улучшится.

И тут Киру осенила новая мысль, и она воскликнула с большим возмущением:

– Минуточку! Что-то я не поняла! Ты еще и педикюр ему демонстрировать собралась? И где ты его демонстрировать будешь? В спальне? Ну да! Не иначе как в спальне. На улице холод, открытых босоножек точно не наденешь!

– Ну, девочки! Вы же сами хотели, чтобы я пошла. А Борис мне очень нравится.

– Серьезно?

– В самом деле нравится. Я вам сразу об этом не сказала, хотела немного обдумать, что я чувствую.

– И как? Обдумала?

– Он замечательный! – воскликнула Анжелика. – И раз уж Добрыню убили, может быть, мне с его другом попробовать? Как вы думаете?

– Ладно, иди, пробуй. Но уж если идешь на свидание, то хоть не без пользы сходи.

– Как это?

– При случае спроси у своего Бориса, чем он сам занимался в ту злополучную субботу вечером. Договорились?

– И как вы себе это представляете? – неприятно поразилась Анжелика. – Как я у него такое спрошу? Он же мигом догадается, что это неспроста.

– Найди способ. Например, заговори первой о том, что случилось. Скажи, какой это для тебя был шок узнать, что звонившего тебе человека, то есть Добрыню, убили. Послушай, что тебе Борис в ответ скажет. От этого и пляши!

И дав Анжелике четкие, на ее взгляд, инструкции, Кира с легкой душой приступила к своей части операции.

В свой черед Анжелика не имела ни малейшего желания идти на поводу у Киры. Ей совсем не улыбалось начинать ужин с понравившимся ей мужчиной с разговора о его подозрительном дружке.

– А как иначе можно будет трактовать мой интерес к тому, как провел Борис вечер той субботы! Это ведь фактически равнозначно тому, если бы я спросила, а есть ли у самого Бориса алиби на время убийства Добрыни! Да он сочтет себя оскорбленным и будет совершенно прав. Нет, не буду я ничего у него спрашивать!

Но это означало подвести подруг. И Анжелика терзалась сомнениями целых два с половиной часа, пока парикмахерша делала ей укладку, а маникюрша елозила прохладной кисточкой с нейтрального цвета лаком по ногтям.

Так и не придя ни к какому выводу, Анжелика выползла из кресла и взглянула на себя в зеркало. Ах! То, что Анжелика увидела в зеркале, ей решительно не понравилось. И она расстроилась еще больше. Ведь знала же она, что ни в коем случае нельзя отвлекаться на посторонние темы, когда сидишь в кресле у мастера. Надо контролировать каждое его движение, чтобы вовремя пресечь попытку тебя изуродовать. А что она сделала? Она вместо тотального контроля погрузилась в мысли о расследовании, и результат теперь налицо. Верней, на голове, но от этого ничуть не веселее.

Постояв перед зеркалом, Анжелика, недолго думая, растрепала свою прическу, вернув волосам свободу, а себе относительно хорошее расположение духа. К счастью, маникюрша была знакомая и не стала уродовать ногти Анжелики синим лаком с алыми разводами или зеленым с серебристыми блестками и золотой пудрой, как несколько раз пытались с ней проделать в других местах.

Так что в общем и в целом результат предпринятых Анжеликой усилий был удовлетворительным. Да и каким еще он мог быть, если на душе так суетно?

– Привет! – услышала Анжелика, еще не дойдя до ресторана.

И подняв голову, увидела Бориса, замершего возле входа с большим букетом темно-розовых хризантем. К вечеру поднялся сильный ветер, с неба сыпалось что-то мелкое, противное и очень мокрое. Можно было только порадоваться тому, что прическа Анжелике не понравилась. Все равно, пока бы она дошла до ресторана, от укладки не осталось бы и следа.

Вот и обычно аккуратно причесанные волосы Бориса растрепались и даже вроде как встали дыбом от холода. А сам он отчетливо стучал зубами, когда вручал Анжелике цветы:

– Эт-то тебе!

– Спасибо.

– Н-нравятся?

– Они чудесные!

– Н-ничего, что не розы?

– Совершенно ничего! – искренне рассмеялась Анжелика, которой внезапно стало наплевать и на противную погоду на улице, и на неудавшуюся прическу, и на все прочие неприятности, включая беднягу Викентия, так неосторожно и неудачно рискнувшего своим здоровьем.

Анжелика взяла цветы и сказала:

– А зачем ты тут торчишь на самом ветру? Замерз, наверное?

– Замерз! – откровенно признался Борис. – А торчу, потому что боялся, что ты в последнюю минуту передумаешь, повернешься и уйдешь.

– Почему бы это?

– Ну… Мне показалось, что я тебе не очень понравился.

К этому моменту они уже сидели за столиком. И Анжелика с трудом подавила улыбку на лице. Вот дурачок! Как он может так низко себя ценить? Конечно, он ей понравился. И даже больше того… Анжелика вспомнила про запорхавших при виде Бориса внутри нее бабочек. Сказать ему или еще рано?

Но Борис заговорил сам:

– А еще я боялся, что у тебя может сложиться обо мне неверное мнение. Все-таки Добрыня был моим другом. И другом довольно близким. Не в последнее время, но вообще… А он был еще тот ходок! Да и я… Знаешь, я ведь был женат!

Анжелике стоило большого труда сделать вид, что для нее это новость.

– Да, я был женат, – покаянно кивнул головой Борис. – И еще своей жене я постоянно изменял!

– О-о-о…

– Конечно, это был не совсем обычный брак, и в свое оправдание я могу сказать, что с женой мы жили в разных комнатах и, соответственно, спали тоже в разных постелях. Но мне кажется, что тебе все равно будет неприятно узнать об этом.

– Ты прав.

– Вот я и решил сразу же сказать тебе всю правду о себе! – воскликнул Борис. – Ты должна все знать обо мне! Не хочу начинать наши отношения со лжи.