Королевский путь

— Ты прав, Шарль. Что ты предлагаешь?

— Чтобы она оставалась такой, какая она есть. Болтливость Флеминг будет полезна. Она сама во власти любви. Она будет в восторге, увидев свою госпожу в сердце нашего принца. Она будет восхвалять этот роман, лелеять его и не причинит никакого вреда. Оставим все как есть, а через несколько лет я займусь воспитанием Марии. Я сделаю из нее очаровательнейшую даму — самую совершенную даму во Франции. Ее никто не превзойдет в танце или игре на лютне. Она напишет изысканные стихи, и вся Франция — а больше всего дофин — будут любить ее. Ей будет предопределено доставлять радость другим. Это качество будет как воск в руках ее дядей. Они будут любить и лелеять ее с единственным желанием — увидеть ее на троне.

Франсуа улыбался, глядя на изящного брата.

— С Богом! — неожиданно воскликнул он. — Ты и я покорим Францию и овладеем короной.

— Самым благопристойным способом, — приглушенно произнес Шарль, — через нашу маленькую волшебницу из дикой страны.

* * *

Дни летели незаметно. В учебе Марии не было равных. Она играла на лютне с редким для такого возраста мастерством, была хорошей наездницей. В королевских процессиях она всегда бросалась в глаза благодаря шарму и красоте. Король частенько беседовал с нею, да и Диана была в восторге от Марии. Когда она выезжала вместе с дофином, она приглядывала за ним и помогала ему справиться с уздечкой лошади. Не будь ее рядом, ему было бы нелегко.

Все великолепные загородные дворцы, известные ей только по названиям, она видела теперь в действительности. Она все меньше и меньше думала о родине. Ее мать часто писала письма и была в явном восторге от успехов дочери. Она говорила, что получила письма от короля, которые сделали ее просто безмерно счастливой.

Четыре тезки Марии были теперь вместе с ней, но они должны были отойти на второй план. Дофин отнимал так много времени у Марии. Она с осторожностью объяснила им происходящее. Ей хотелось, чтобы они знали: она любит их по-прежнему.

При французском Дворе ходило множество слухов. Теперь разговоры шли вокруг предстоящей коронации Екатерины.

Вскоре после смерти отца король отметил свою коронацию, а теперь настала очередь королевы.

По этому поводу прошли роскошные празднества. Мария никогда не видела чего-нибудь более восхитительного. Даже сказочные карнавальные шествия на свадьбе ее дяди нельзя было сравнить с маскарадами на коронации королевы. И сама королева выглядела величественно в этот день. Король был ослепителен в великолепных одеждах с серебром, ножны его шпаги сверкали громадными драгоценностями, серебряные позументы и белоснежная атласная шляпа были украшены жемчугами. Когда он правил своей белоснежной лошадью, на него набросили голубой бархатный балдахин с вышитыми золотыми лилиями Франции.

Мария никогда не забудет роскошности этого торжества. Она сказала Джанет Флеминг, что ей было жаль лишь одного: вместо обожаемой ею Дианы королевой была Екатерина.

— Позволь уж Екатерине порадоваться собственной коронации, — сказала леди Флеминг. — Это — все, что она может иметь.

— Все?! Коронация — и все?! Флеминг, дорогая, что она могла пожелать еще?

— Она жаждет значительно большего, — сказала леди Флеминг. — Как ты думаешь, кому король подарил королевские драгоценности?

— Диане, конечно.

Леди Флеминг покачала головой и рассмеялась.

— Она их тоже надевает… Она настаивает… И король считает, что она должна. Что за страна?! Старый месье Таванн^[17] жалуется, что при французском Дворе уважения к королевской любовнице больше, чем к его генералам. Кто настоящая королева в этой стране, скажи мне!

— Диана, конечно. Я рада, что это так. Я терпеть не могу королеву Екатерину.

— Она не стоит того. Она кроткая как овечка. Взгляни-ка! Это одна из новых монет, отчеканенных на коронации. На ней должны быть изображены головы короля и королевы. Но ты посмотри! Это же Диана верхом на лошади! А это значит, что, хотя король был вынужден жениться на королеве Екатерине и сделать ее матерью своих детей, для него есть только одна королева — Диана.

— И более достойная! — вскричала Мария. — Королева Екатерина — не королевского рода. Она не умеет вести себя. Она груба. Как бы я хотела, чтобы она отправилась обратно к своим итальянским лавочникам, и тогда король мог бы жениться на Диане.

Они резко подняли глаза. Дверь открылась так тихо, что никто из них не услышал звука. Им полегчало, когда они увидели, что это была не Екатерина, а мадам де Паруа.

— Да, мадам де Паруа, — произнесла Мария, тотчас приняв солидный вид. — Что вам угодно?

— Спросить Ваше Величество, не нанесете ли вы визит королеве Екатерине.

— Я сделаю это, — сказала Мария. — И, мадам де Паруа, когда вы будете входить в мои апартаменты, не будете ли вы так любезны предупреждать об этом?

— Я не смогла найти никого из ваших пажей или служанок, Ваше Величество. Я прошу прощения, но вы и леди Флеминг так веселились, что совершенно не услышали, как я вошла.

Мадам де Паруа присела в реверансе и удалилась. Мария взглянула на леди Флеминг. Джанет била дрожь.

— Чего вы боитесь? — требовательным тоном спросила Мария.

— Я боюсь, она расскажет королеве Екатерине, что слышала ваши речи.

Мария вскинула голову.

— Кто беспокоится об этом? Если королева Екатерина будет со мной нелюбезна, я обращусь к Диане с просьбой защитить меня.

— Есть в ней что-то, что пугает меня, — произнесла Джанет.

— Флеминг, дорогая, вы чересчур пугливы.

— Не заставляйте ее ждать вас. Идите к ней теперь… сейчас же. Я не успокоюсь, пока не узнаю, что она скажет вам.

Мария послушалась. Она вернулась очень быстро.

— Ну вот, вы — глупенькая старенькая Флеминг. Ничего такого не было. Она просто хотела поговорить со мною о наших занятиях.

* * *

Диана слегла в болезни и вынуждена была вернуться в свой прекрасный замок Ане, который Филибер Делорм^[18] помог ей сделать одним из великолепных образцов архитектуры в стране. Король, полный тревоги, хотел, было, расстаться со всеми государственными делами, чтобы побыть вместе с нею, но она и слышать об этом не желала. Она настояла, чтобы он оставил ее в ее дворце с преданными слугами и продолжал выполнять свои обязанности при Дворе.

Каждый при Дворе был в восторге или в тревоге — кроме, конечно, королевы. Она, которой вроде бы полагалось волноваться больше всех остальных, оставалась, как всегда, невозмутимой. А когда имя Дианы произносилось ею, то это всегда касалось ее здоровья.

Меланхолия окутала Сен-Жермен, а Мария ненавидела меланхолию. Когда король посещал детей, у него был рассеянный вид. Если бы Диана была здесь, все было бы в порядке.

А потом произошло нечто тревожное. Мария так бы ничего и не услышала, если бы не смекалка Битон. Мэри быстро улучшила свой французский и могла теперь говорить с кем угодно.