Королевский сад

Не столько из-за расстояния, сколько из-за необычайно медленной для нас скорости передвижения, добирались до цели часа два, если не больше. Но то, что мы увидели, не могло не восхитить: высокая, с облупившейся местами штукатуркой стена двухэтажного дома посреди поля, и вокруг – ни души!

Мы выстроились в линию, метрах в двадцати от стены, и приступили к бомбометанию. Что тут началось! Грохот был такой, что закладывало уши! А пламя временами охватывало полстены!

И тут случилось нечто непредвиденное: от стены оторвался громадный кусок штукатурки с торчащими из нее деревянными рейками. Вся эта махина с треском упала на землю, подняв в воздух облако пыли. Я как раз доставал из кармана последнюю бомбочку. Мы все замерли: что делать?

Внезапно из того самого подъезда, в котором, по утверждениям Мишки, все квартиры были пустые, выскочил мужчина в кальсонах и тельняшке. Следом за этим матросом – женщина в ночной рубашке и с растрепанными волосами. Женщина, тыкая в нашу сторону ладонью, что-то закричала, и мужчина побежал к нам явно не с добрыми намерениями.

Мы бросились наутек. Страх прибавлял прыти, но жажда мести для разъяренного мужчины была не менее сильным стимулом. Расстояние между ним и нами неумолимо сокращалось.

Неожиданно я осознал, что зажатая в моей руке бомбочка при бегстве по неровной дороге представляет для всех нас еще большую угрозу, чем разъяренный матрос. Я не оборачиваясь,

через плечо, швырнул бомбочку назад и вверх. В тот же момент над нами раздался резкий хлопок и земля под ногами осветилась отблеском пламени.

Мы остановились. Вероятно, бомбочка задела за низко провисший провод высоковольтной линии электропередач и разорвалась от сотрясения. В небе образовался огненный шар, медленно гонимый ветром в сторону нашего преследователя. Мужчина, увидев надвигающееся на него облако огня, резко остановился, развернулся на сто восемьдесят градусов и с той же феноменальной скоростью, с какой догонял нас, побежал назад в сторону своего дома.

Шар растаял в воздухе. Женька сунул два пальца в рот, чтобы посвистеть вслед удирающему матросу, но Мишка остановил его движением руки.

– Не надо.

Женька поднес ко рту другую руку.

– Не надо, – повторил Мишка и пояснил: – Мы им дом испортили. Папа говорил, что у тети Шуры в доме все стенки продуваются, а теперь одной стенки все равно что вовсе нет.

– Ну и что же нам теперь делать, если так получилось? – спросил кто-то из ребят.

– Надо заляпать стену, а то зимой и матрос этот со своей женой, и старики с тетей Шурой – все перемерзнут.

Мы принялись обсуждать, каким образом можно заляпать стену. Самое простое, как нам представлялось, забросать поврежденный участок глиной. Принести в ведрах глину, размочить в воде, наделать шариков и метать их в стену. Потом приставить лестницу и дощечкой разгладить, чтобы ровно было.

Однако для этого нужны были ведра, корыто для замачивания глины, лестница. И как при всем этом соблюсти конспирацию, сделать все тайком, чтоб никто не догадался, что отколовшаяся от стены штукатурка наша работа? Пойти к тому матросу, признаться? Конспирация будет не нужна, и работа пойдет быстрее, но как-то боязно самих себя вот так с потрохами неизвестно кому выдавать. А что, если он в милицию сообщит, и нас начнут искать, чтобы арестовать и в лагерь для несовершеннолетних отправить? Ситуация казалась патовой. На душе скверно, а освободиться от чувства вины путем ее искупления страх мешает.

Неделю спустя после описываемых событий мой брат Леня и я как-то зашли к Мишке. Сидели за столом, Мишкина мать угощала нас чаем. Потом на кухню зашел Мишкин отец. Взрослые стали между собой обсуждать, как помочь тете Шуре с переездом. Мы навострили уши.

Из их разговора выяснилось, что всех жильцов аварийного дома срочно переселяют в новые квартиры, так как у дома от старости разваливаются стены. У одной стены половина штукатурки вместе с частью обрешетки отвалилась. Грохот был такой, что даже глухие старики слышали. Если так дальше пойдет, то людей скоро придавит под обломками, тогда начальству придется отвечать. А начальству, знамо дело, отвечать неохота – вот сразу для всех жильцов и нашли квартиры.

И тут Мишку осенило:

– Папа, а можно мы с ребятами поможем тете Шуре и ее стареньким соседям с переездом?

– Чего это вы вдруг?

– Ну, мы как раз думали, что бы такое полезное сделать, – пояснил мой брат.

На следующий день с утра человек десять ребят с нашего двора знакомой дорогой отправились к аварийному дому. На этот раз весь путь занял минут сорок, не больше.

Около аварийного дома уже стояло два грузовика. Мы стали помогать взрослым выносить из квартир вещи и укладывать их в кузова грузовиков.

Подъехал запорожец с прицепом, остановился у второго подъезда, и из кабины вышел тот самый «матрос», который гнался за нами по пустырю. Некоторое время он молча стоял возле своего запорожца и смотрел, как мы работаем.

Мы делали вид, что не узнаем его, только чуть быстрее бегали от грузовиков к подъезду и обратно. В какой-то момент я встретился с ним глазами, он подмигнул мне и, кажется, улыбнулся.

О дружбе с Мариной и Юрке-донованозе

В четвертом классе я подружился с самой красивой девочкой нашего класса и круглой отличницей Мариной Яковлевой. Кто из нас стал инициатором дружбы – не помню. Но разве это так важно? По дороге из дома в школу я сначала заходил за ней, а потом мы вместе, взявшись за руки, шли до школьных ворот. Я часто бывал у Марины в гостях, мы вместе делали домашние задания, читали книги. Среди мальчиков нашего класса почему-то считалось зазорным дружить с девочками. Да и девочки к мальчикам не особо тяготели.

Не знаю, что девочки говорили Марине по поводу ее дружбы со мной, но среди мальчишек в школе меня стали дразнить женихом. Мне прозвище казалось обидным, я принципиально на него не откликался, но тем самым еще больше раззадоривал своих обидчиков.

– Эй, жених, подойди сюда, разговор есть, – на одной из перемен позвали меня к себе двое старшеклассников.

Я демонстративно прошагал мимо.

– Ты че, не слышишь? – раздалось вослед.

Я не обернулся.

Старшеклассники догнали меня. Один схватил за локоть и развернул к себе:

– Ты глухой или старших не уважаешь?

– Я не жених, у меня есть имя.

Удерживающий меня за локоть парень собрался было отвесить мне оплеуху, но его товарищ перехватил занесенную ладонь и несколько вычурно, с оттенком вины в голосе обратился ко мне:

– Извини нас, парнишка, – мы не знаем твоего имени. Назови его и не обижайся. Договорились?

– Договорились, – произнес я, польщенный столь уважительным к себе отношением со стороны старшего.

Я назвал свое имя, вежливый старшеклассник представился Юрой, а его напарник Санькой. Они тут же объяснили мне суть дела.