Королевский сад

В их классе целую неделю вела уроки практикантка из пединститута. Уроки были очень интересными, и в знак благодарности сегодня, в пятницу, Юра принес из дома донованоз 1 , чтобы от имени всего класса подарить ей, но боится оплошать с подарком – вдруг у нее уже есть?

Моя роль как человека уникального, способного общаться с дамами, заключалась в том, чтобы на следующей перемене подойти к девушке и поинтересоваться, есть ли у нее донованоз, а затем передать полученную информацию им.

1

Донованоз (синоним: паховая гранулема) – венерическое заболевание.

– А что такое донованоз? – поинтересовался я.

Путаясь в словах, перебивая друг друга, ребята принялись сбивчиво что-то объяснять. Санька почему-то без конца отворачивался, сдерживая смех, Юра толкал его локтем в бок. Раздался звонок, и мы разбежались по своим классам.

На следующей перемене я подошел к дверям их класса как раз в тот момент, когда из них выходила практикантка.

– Простите, – обратился я к ней. – У вас есть донованоз?

Она остановилась и удивленно посмотрела на меня:

– А что это такое?

– Не знаю, – чистосердечно признался я. – Мне мальчики из вашего класса объясняли, но я ничего не понял. Подумал, что вы и так знаете, вот и подошел.

– Вот беда, и я не знаю, – ответила она.

Мне стало неловко за свою неосведомленность. Как-то все по-дурацки получилось: спрашиваю сам не зная что, да еще умный вид на себя напустил.

– Вы постойте здесь, не уходите, – взмолился я. – Буквально пару минут. Спрошу у ребят, вернусь к вам и расскажу.

Она послушно встала в коридоре возле стены, а я бросился к выглядывающим из-за колонны моим новым знакомым. Но тут случилось нечто странное. Вместо того, чтобы дождаться меня, Юра с Санькой стремглав бросились наутек.

– Юра, постой! – закричал я на всю школу. – Покажи мне твой донованоз!

Наблюдавшие за этой сценой их одноклассники, услышав мой отчаянный вопль, зашлись от хохота.

Отчего, почему, я понял лишь спустя несколько недель, когда вместе с ребятами из нашего класса, тайком от девчонок и учителей рассматривал ходившую по рукам в школе богато иллюстрированную дореволюционного издания книгу с описаниями венерических болезней.

Наша с Мариной дружба продолжалась довольно долго, пока я не перешел учиться в другую школу. Правда, дружили мы без былой интенсивности: мне были неинтересны ни ее любимая кукла, ни плюшевые зверушки, а ее, в свою очередь, не восхищали ни мой самопал, ни складной ножичек, не говоря уже о самодельном самокате, вместо колес на котором были установлены шарикоподшипники, гремевшие при езде на всю улицу.

А за Юрой в школе с тех пор закрепилась кличка – Донованоз, да так крепко прилипла, что по имени его никто из одноклассников и не называл.

Пару раз на переменах он грозил мне исподтишка кулаком. Но при чем тут я? Каждый пожинает то, что сеял. По-моему, это справедливо.

Интуиция Миши Поцелуева

С Мишей Поцелуевым я подружился через моего брата Леню. Леня с Мишей дружили давно. Миша был на полтора года младше моего брата и, соответственно, на полтора года старше меня. Поэтому, когда я подрос, то естественным образом дополнил их компанию. Миша рос в атмосфере свободы – родители не ограничивали его ни в выборе друзей, ни по времени гуляния на улице. У него была масса всевозможных талантов, и по крайней мере два из них – благодаря его фантастической интуиции.

Он был лучший вратарь нашей дворовой футбольной команды, так как интуитивно чувствовал, в какую точку ворот полетит мяч и в какую сторону будет закручен еще до того, как тот отрывался от земли. Когда в воротах стоял Миша Поцелуев, даже с нашими бездарными нападающими мы были обречены на победу или по крайней мере на нулевую ничью.

И еще, благодаря своей интуиции он легко без всяких ключей открывал любые замки. Надо нам с братом что-то взять в нашей сарайке, а ключей с собой нет – зовем Мишу. Он что-то пошепчет над висячим замком, поколдует – и замок открыт. Он и других ребят так выручал, и на собственной сарайке замок всегда без ключа открывал.

Я так думаю, что интуитивные способности у него были столь развиты благодаря его младшей сестре Шуре. Шура была ребенок-олигофрен, со всеми сопутствующими внешними признаками. Она не могла связано произнести даже пары слов – только мычала что-то. Ее жесты и движения были неуклюжи. Чтобы ее понимать, надо было обладать способностью читать мысли и отгадывать желания, не подкрепленные ни словами, ни жестами. Миша это умел. Поэтому при виде его Шура всегда расплывалась в улыбке. В свою очередь она готова была следовать за братом куда угодно, предугадывать любые его желания и одаривать всем, что тот пожелает. На нас с Леней она внимания обращала мало: что с них взять – как ты им ни мычи, ничего не понимают!

Научившись выходить за пределы явного, к самой сути, в общении с сестрой, Миша естественным образом научился проникать и в суть других, более прозаичных вещей. А как иначе объяснить его сверхъестественные способности и в определении траектории полета закрученного футбольного мяча, и в нахождении общего языка с самыми хитроумными замками?

Может, за тем и приходят в наш мир дети-олигофрены, чтобы помочь другим людям проникнуть в суть вещей? Ведь этот видимый мир, в котором мы живем, лишь крохотная часть огромного необъятного мира под названием «человек». Все самое важное зарождается в глубинах невидимого и лишь потом проявляется в этом мире. Разве не так?

Впрочем, я отвлекся.

Итак, о замках и интуиции

Соседями по коммунальной квартире у Поцелуевых была одна бездетная пара. Я не помню ни их имен, ни фамилии. Но не в этом суть. Внешне они вели себя не менее странно, чем Мишина младшая сестренка. Из дома выходили только вместе, крепко держа друг друга за руки, как будто боясь поодиночке потеряться. Одеты были в одну и ту же одежду какого-то серого цвета. Головы покрывали белыми хлопчатобумажными платками. У нее угол платка опускался до поясницы, а у него был скатан в валик и обернут вокруг шеи. Зимой поверх платка он надевал шапку-ушанку, завязывая веревочки под подбородком, а она поверх тоненького летнего платка повязывала шерстяной шарф.

Одно время мы прикрепляли к окну их комнаты стукалки, но ни он, ни она ни разу не выходили на улицу и даже форточку не открывали, чтобы кликнуть в темноту: «Кто там?» В общем, для нас никакого интереса.

По рассказам Миши выходило так, что на общей кухне они тоже появляются редко. Никогда ни с кем не разговаривают. Полочка над их керогазом всегда пустая – ни круп, ни кастрюль. Пару раз за день водички в алюминиевом чайничке погреют и снова у себя запираются, что-то там в тишине колдуют – ни музыки, ни криков. На дверях у них два врезных замка, а изнутри они еще на щеколду запираются. Где они работают, и работают ли вообще, тоже было неизвестно.