Королевский шут

— Неважно. Главное, что голова не болит.

— Почему один пошёл?

— Ты с нашими на дежурстве, а “европеоиды” только вооружённой толпой на автомобилях согласятся. Неинтересно — местного колорита не прочувствуешь.

— А ты, значит, турист с фотоаппаратом? — ухмыльнулся приятель.

— Не… С пистолетом. Я ж не дурак — “пустым” разгуливать!

— И как тебе достопримечательности?

— Отлично! У Н’гомбо затарился “сувенирами” по сходной цене и на базу пошёл. Вечером “рассмотрим” то, что от них осталось. Внимательно и под хорошую закуску!

— То, что осталось?

— Понимаешь в чём дело… — сделав несколько глубоких затяжек, начал я. — Иду себе, солнышком и архитектурой местных трущоб наслаждаюсь, а тут из узкого переулочка двое выходят, ножичками поигрывая. Большие, чёрные и очень бедные. Денег просить стали.

— И как ты понял, что им надо? По-ихнему и пары фраз не выучил — всё мимикой и жестами объясняешься!

— Слово “мани” давно уже стало международным! Короче, богаче они не стали, а беднее на два тесака — точно. Лежали долго… Видимо, детство вспоминали.

— И из-за этого так полицейские расстроились? Впервые слышу про подобное! Им же, пока “ручку не позолотишь”, пофиг на всё! — не поверил Сергеич моему рассказу.

— Верно! Но “на лапу”, вероятно, уже получили или, может, одной группой промышляли — не знаю. Пока мы отношения выясняли, неподалёку полицейская машинка паслась. Как только я их уложил, то сразу с мигалками подкатила. Выскочили из неё двое, похожие на первых, но только в форме и, угрожая пистолетами, попытались наручники надеть на меня, хотя прекрасно видели весь героический акт самообороны. Пришлось и их уложить. Один пакет с вискарём не уберёг… Так обидно стало!

— И ты… — ехидненько продолжил за меня Лёха, сидевший рядом с нами.

— А что я? Наручников на четверых хватило. Заставил эту шоблу переодеться — ментов в бандитов и наоборот. Потом потратил на них ещё два литра бухлишки. Когда быстро вырубились пьяные — слабоваты оказались по такой жаре, гражданских в форме погрузил в багажник полицейской машины, которую отогнал на другой конец этого вшивого городишки и пристроил недалеко от участка, а “блюстителей” в лохмотьях посадил на передние сидения, сняв наручники и запихнув за пояс по табельному стволу. Типа, напали гады на оплотов правопорядка, угнали машину и уснули пьяные за рулём. Одно непонятно… Как меня вычислили?

— В форме ходил? — спросил Сергеич.

— Естественно.

— Делай выводы! Базу нашу всякий таракан знает и форму тоже. А твои постоянные выходки скоро в местный эпос войдут, “Белый Демон“. Штрафанули?

— Конечно. Командир с управляющим вначале долго смеялись, узнав о происшествии. Оказывается, когда нашли этих упитых, полицейские не стали долго думать, а вломили, тем кто в салоне, за своих соратников! Потом разобрались и повторили процедуру с остальными из багажника. Начальство хотело попереть вначале, но нашего управляющего, господина Реверди, местный полицейский “павлин” уже так достал своими придирками и вымогательствами “на нужды населения”, что мне просто вынесли очередное последнее предупреждение и месячную зарплату вычли. Да я не в обиде! Разбитый вискарь требовал отмщения!

Народ в кузове заржал, обмениваясь шуточками в мой адрес. Пусть! Хоть немного поднял парням настроение!

Колонна выехала за пределы города, и мы замолчали, внимательно осматривая джунгли, стеной стоявшие по краям раздолбанной земляной дороги. В принципе, пока не доехали до приисков и не загрузились, опасаться особо не стоило — шесть джипов, битком набитых опытными бойцами и с установленными на турелях пулемётами, отобьют у “освободительной шпаны”, вырезающей исключительно беззащитные деревни чужих народностей, любую охоту с нами связываться. А вот на обратном пути… На такую ценность могут прийти по наши души более серьёзные мальчики в хорошей экипировке — “камушки” очень жёсткий бизнес. Сам два раза попадал в подобные переделки. Во время последней чудом спаслись, удирая на трёх, изрешечённых пулями, но почему-то едущих, машинах, потеряв половину отряда.

— Илюх… — тихо спросил меня Сергеич, глядя на местную флору поверх коллиматорного прицела своего автомата. — Вот, зачем тебе всё это? Со мной всё понятно — троих девчонок поднимать надо, но ты же одиночка. Я тебя по базе помню — красавец, мастер спорта, умен. Если бы “берега не путал” своими выходками, то звёзды на погоны сами сыпались бы! Капитаном третьего ранга к своим годам вряд ли стал, а вот при штабе тёплое местечко имел бы точно. Чего тебе всё не успокоиться? Семью б завёл. Дом… Парень видный, весёлый — от девок отбоя нет.

— Ты ж мне сам эту работу подсунул.

— Да. Знаешь, жалею об этом! Но тогда, когда встретил тебя “синего” в том баре, решил, что поступаю правильно. Да и человек ты всегда надёжный был — с таким под пули идти не боязно.

Я ничего не ответил, делая вид, что внимательно осматриваю местность.

Эх! Знал бы “каптри” запаса Николай Трубин, которого за спокойный характер и домовитую основательность все величали, исключительно, по отчеству, несмотря на то, что старше меня всего-то на семь лет, как мне скучно в этой жизни. Дом… А какой он? С детства по спортивным школа-интернатам, на радость непросыхающим родителям. Потом казарма в училище, трансформировавшаяся со временем в замызганную комнатушку в военном городке при, не менее военной, морской базе. Такого больше не хочу, а другого не знаю. Видимо “переел” устава и совсем перестал вписываться в строгую, расписанную до мелочей, флотскую жизнь. Когда настоятельно попросили молодого “старлея”, честно отмучившегося пять лет, не продлевать контракт за то, что приказал бойцам покрасить не только засохшую траву в зелёный цвет, как было велено перед прибытием большого начальства из Генштаба, но и нарисовать на ней цветочки, я радостно кинулся в гражданскую жизнь, чтобы быстро понять — не моё. Даже в театральный поступил, но уже на первом курсе, после нескольких месяцев, осознал свою бездарность и забрал документы. Сунулся, памятуя о спортивных заслугах, в МВД. Инструктором не взяли, но… Уволился нафиг уже через год без сожаления! Тогда же меня, заливавшего разочарования, и встретил Трубин в кабаке, предложив помощь в устройстве на денежную работу в “международном охранном предприятии”. Второй год в наёмниках уже, вернувшись к тому, от чего убегал. А куда ещё? Скучно…

— Который раз штрафанули? — прервал мои размышления Сергеич.

— В этот раз? Четвертый.

— Перебор! Боюсь, больше не подпишут.

— А я взятку дам.

— Французу? Не смеши меня! Он не берёт — это тебе не гаишники на дороге!

— Раньше брал, теперь тоже не откажется.

— Иди ты?!

— Два раза, только не ори…

— Ну, вот, как у тебя это получается? — оторвавшись от наблюдения, посмотрел он на меня. — Самому смастерить большую задницу, влезть в неё и без помех вылезти обратно. Даже мусьё Реверди уболтал на своём поганом аглицком. Талант! Только учти, на взятки и на штрафы все деньги спустишь. Что потом?

— Опять подпишусь. Кормят, поят. Форма вот… А деньги мне не нужны особо — не умею их тратить. Хочешь, тебе отдавать половину буду, а остальную половину пропьём?

— Дурень… — вздохнул Сергеич, и снова уставился на джунгли.

К приискам подъехали через три часа. Погрузка товара заняла несколько минут, и мы рванули обратно, чтобы до темноты успеть оказаться под защитой. Тут уж не до разговоров. Все взвинчены и параноидально водят стволами в разные стороны. Проехали поворот, где нас накрыли однажды. Слава богу, нет засады — лишь только остовы двух сгоревших джипов, покрытые молодой порослью.

Пока везёт, но тревожное чувство внутри всё больше даёт о себе знать. Закурить бы, но сейчас нельзя — всё внимание на дорогу.

— ”Свербит” чего-то… — проговорил Болт, стоящий у пулемётной турели. — Так всегда в Чечне было перед боем. Смотрите в оба — не к добру! Подствольники приготовь…

Взрыв яркой вспышкой ударил по глазам, и машина, встав на дыбы, опрокинулась.

Поднимаю голову с земли, осматриваюсь. Лёха с пробитой головой лежит рядом. Подбираю его автомат и прячусь за разгорающийся джип. Вовремя! Джунгли по краям от дороги расцвели огоньками выстрелов. Что-то больно бьёт в ногу… Чёрт! Задело! На перевязку времени нет. Разряжаю магазин по грёбаному лесу, не жалея патронов и перебегаю к уцелевшей машине, у колеса которой лежит Сергеич.