Королевский сорняк

Кириллу ничего не оставалось делать, как покинуть спальню, и Писатель шумно повернул за ним ключ в двери.

– Да нет, все обошлось, – услышал Кирилл за дверью. – А что ты там с ней делаешь?

…Писатель вдруг ощутил удушающий приступ ревности. Кровь хлынула к лицу, затопила мозг красным.

– ЧТО ТЫ ТАМ С НЕЙ ДЕЛАЕШЬ????

– Она хотела сбежать, – не дрогнувшим голосом объяснил Гера. – Я ее поймал.

– Водвори ее немедленно на место!

– Сию минуту.

Гера посмотрел на Тоню. Комментариев не требовалось: голос Писателя громко звучал из селектора на столе.

Она поднялась с пола, вышла в коридор, открыла дверь и направилась босиком по холодной земле к дому. Гера догнал ее. Взял на руки и донес до дома. Бережно опустил перед дверью их с Кириллом комнаты. И только когда Тоня взялась за ручку, он тихо попросил:

– Рубаха…

Тоня вывернулась из его рубашки и ткнула ему в руки. И вошла в свою комнату, не обернувшись. Что бы их с Кириллом не ожидало завтра, – на Геру надежды нет.

Глава 36

Утром во вторник, хоть и не слишком ранним, Александра отчиталась.

– С той писательницей, что Прохоров обхамил, мне связаться не удалось, ее нет в Москве. Но я сделала несколько звонков. Валентин Прохоров слегка зарвался: возомнил себя первым парнем на деревне, который позволяет себе высказывать отнюдь не мелкие колкости в адрес многих публичных людей. И потому зубов на него выросло множество. Некоторые роют землю, чтобы накопать какой-нибудь компромат. И, представь, кое-что накопали!

– Сашка, не томи!

– Я сама пока не знаю точно, о чем речь. Но зато знаю, о ком…

– Имя, адрес!

– Нет, Алеша, ты туда не можешь идти. Тебе ничего не расскажут. Дело щекотливое, насколько я понимаю. Я должна попробовать сама.

Алексей был страшно разочарован. Но спорить не стал. В таких случаях он Александре полностью доверял – ее чутью и умению подходить к людям.

– Только поскорей! – попросил Кис. – Постарайся до вечера управиться, а?

Александра со смехом обещала. Она любила «Киса в сапогах».

И, – как обещала, – попыталась выйти на человека по имени Зиновий Капка. Он являлся владельцем небольшого издательства, не сказать, чтобы успешного, но все же державшегося на плаву. Александра была с ним поверхностно знакома по некоторым светским тусовкам, но никак не могла себя считать подругой дома. И потому задача представлялась непростой.

По слухам, которыми всегда полна журналистская братия, Валентин Прохоров то ли соблазнил, то ли изнасиловал пятнадцатилетнюю дочь Зиновия Капки. И издатель, полный мести, собрался было подать на наглого пиарщика в суд, – как вдруг передумал. Почему, – никто не знал. Возможно, решил придержать этот козырь для прямого влияния на Прохорова, – так как в недавнее время пиарщик в своих статьях был замечен в благосклонном отношении к маленькому издательству Капки и его ориентации на философскую и эзотерическую литературу.

И Александре предстояла щекотливая задача вызвать Капку на откровенный разговор, а также, по возможности, получить в руки компрометирующие сведения о Прохорове, которыми мог бы воспользоваться Алеша.

Через пару знакомых она навела дополнительные справки и узнала, что семейство Капки в лице его самого и жены, убыло на дачу до среды. Пятнадцатилетняя дочь, ненавидевшая деревню, осталась в городе.

Это несколько меняло ситуацию. И Александра придумала план.

«…Представитель комитета борьбы за права женщин… Помощь жертвам изнасилования… – говорила она девочке. – Очень часто жертвы боятся придать огласку делу, боятся подать в суд, – но вы уже большая девочка и понимаете, что это означает поощрять насилие…» Тра-та-та…

«Я специально подгадала, чтобы поговорить наедине, когда ваших родителей нет дома… Чтобы вас не смущало их присутствие…» Тра-та-та…

«Если наши сведения верны, то вы должны призвать насильника к ответственности…» Тра-та-та.

Лида, – так звали прехорошенькую полненькую девочку с очень развитыми формами, – вздернула носик.

– И откуда же у вас такие сведения? – спросила она.

– Работа с жертвами изнасилований – вещь очень деликатная, тонкая. Многие женщины боятся признаться в изнасиловании или в покушении на него, и потому у нас существует своя информационная сеть…

– Ишь ты! Папе не понравится, когда он узнает, что слухи зашли так далеко!

– Папе? Не понравится?! А разве он не хочет сам защитить честь дочери?

– У папы свои виды на Прохорова, – дернула девочка плечиком.

На жертву изнасилования она никак не тянула.

– Вы хотите сказать, Лида, что он проглотил изнасилование своей несовершеннолетней дочери, чтобы поиметь выгоды от…

– Не, это не совсем так. Честно, – но только между нами, ладно? Прохоров меня не насиловал. Я сама хотела попробовать. Ну, вы понимаете, он взрослый мужчина, известный, нахальный, – мне такие нравятся…

– Разумеется. Я вас прекрасно понимаю.

– В общем, я сама к нему в гости набилась. Он даже спросил, не будут ли родители беспокоиться, а я соврала, что нет… Только мне не удалось скрыть, слишком поздно пришла домой… Вернее, слишком рано – утром. Родители, конечно, волновались, ну, и меня раскололи… К тому же я немного пьяная была… – Лида рассказывала это не только без смущения, но и с каким-то сладострастным удовольствием, то ли от воспоминаний о проведенной с Прохоровым ночи, то ли в экстазе от собственной раскрепощенности. – В общем, папа, когда узнал, то очень кричал на меня. А потом вдруг успокоился и сказал, чтобы я написала заявление о том, что Прохоров меня изнасиловал. На всякий случай, сказал он. Ну, я, чтобы не ссориться с ним, написала.

– Значит, наша информация ошибочна… Какая неприятность! Дело в том, что в нашей организации уже заведено учетное дело по случаю изнасилования несовершеннолетней Лиды Капки…

– А его нельзя закрыть?

– Чтобы его закрыть, мне нужны какие-то факты, документы. Иначе ваш папа попадет в очень неловкую историю. Я вам предлагаю следующее: вы мне сейчас напишете заявление, что изнасилования как такового не было, – вы ведь правду сказали? И что ваше предыдущее заявление является ложным, написанным под давлением отца. Хотя нет, последнее не обязательно указывать, не будем подставлять вашего папу. Просто: ложным. И еще мне понадобится копия с вашего заявления об изнасиловании. Идет?

– А вы тогда действительно дело закроете? Наружу не выйдет?

– Не выйдет, – заверила Александра.

– Тогда диктуйте. А заявление я вам откопирую на нашем факсе, у него есть такая функция…

Через пятнадцать минут Александра уходила от девочки Лиды с ее заявлением в несуществующий комитет, от имени которого представилась журналистка. И, главное, с копией заявления в милицию об изнасиловании. Детей, конечно, нехорошо обманывать, но Александру почему-то совсем не мучила совесть.