Королевский тюльпан. Дилогия
Шрифт:
Блюститель Созидания так и не простил. Похоже, он, бездетный, не так любил брата, как племянника. И считает виновным меня.
Поэтому если он захочет получить всю власть в Городе, то умрет. Или умру я.
АЛИНА
Странный мир, странные люди. Конечно, если цветы не поливать, то они не вырастут. С магией, без магии — это мне неведомо. Но в сухой пыли, да еще вперемешку с камнями, даже сорняки расти отказываются, если они не кактусы, конечно.
Переубеждать развеселившихся от моих предложений лепесточников я не стала, просто пошла
Меня другое удивляет — ведь здешняя великая революция случилась не вчера. Конечно, луковицы тюльпанов прекрасно зимуют в почве, но вообще-то не консервируются там навсегда. А тут вон сидят, затихарились, словно ждут чего-то. Магии, что ли? Или просто дождя? Так неужели за все это время ни разу не было нормального ливня над этими проклятыми королевскими садами?
Странно и непонятно.
Но вопросы цветоводства пока отступали на второй план перед более насущными проблемами. Что-то надо было есть, что-то пить. Да и спать в яме, наполненной сухими листьями и травой, так себе удовольствие. Особенно с больным ребенком на руках. Конечно, тетушка Франсуаза несколько раз повторила, мол, ничего страшного с мальцом не случится, если поспит подольше. Но я не слишком в это поверила, особенно когда заметила, как оба лохматых лепесточника отводят взгляд от дрыхнущего мальца.
Что-то они недоговаривали. Бежать и сдавать нас с найденышем за выкуп вроде бы не собирались, но… Но. Кормить нас даром тоже будут вряд ли. Поэтому стоило собрать информацию, раскинуть мозгами и решить, что делать дальше.
Чисто теоретически я могу в этих полях хоть репу вырастить, хоть картошку — были бы семена. Но урожай будет не завтра, и вообще, крестьянский труд не зря считается одним из самых тяжелых. Даже при моих продвинутых по местным меркам знаниях о растениеводстве легко не будет и до урожая еще надо дожить.
А пока… я сама не чувствую ни малейшего неудобства, когда рядом ничего не цветет. «Дышать» лепестками мне не надо. И в этом имеется огромный плюс. Потому что цветы и даже засохшие бутоны, да даже лепестки от них, в здешнем мире — самая устойчивая валюта, которой измеряется все. И любой нищий попрошайка, лепесточник, прежде всего стремится раздобыть в городе этот жизненно необходимый ингредиент.
А мне пока нужны всего лишь еда и вода. Во-первых, это значит, что мои надобности стоят дешевле, а во-вторых, если, как рассказала тетушка Франсуаза, пару завядших лепестков можно заработать, сдав в лавку зеленщика меру (поллитровую плошку) почек с кустов, растущих на границе проклятых земель, то потом эти самые лепестки сменять на провиант не составит труда. А может, и одеяло какое-нибудь старенькое выменяю.
— Ты, девка, главное, к самой границе не суйся, — поучал меня дядюшка Луи, пальцами расчесывая косматую бороду и выбирая из нее часть веточек. — Проклятые земли, они все равно что песочница, а днем — так и хужей. Увлечешься, сталбыть, задохнешься и приляжешь под кустом. Никто туда за тобой не полезет, так и сгинешь. Были тута умные такие, жадные. На кустах-то вдоль границы почек поболе. Дураков мало их там собирать. Рази что совсем безмозглые найдутся, проклятью на выкорм.
Я опять не стала спорить. Только вспомнила, как ночью, перед возвращением к полосе странных кустиков, которые тогда в темноте показались мне больными, чуть ли не полчаса бродила по пустоши, приглядываясь и принюхиваясь, искала место для ночлега. И ничего не почувствовала — вот вообще. Ни плохо мне не стало, ни хорошо.
Да и утром, оставив малыша спать в яме с листьями, я же ползала за луковицами. И снова все было нормально.Но и дядюшке Луи я верила. Своими глазами видела, как тетушка Франсуаза, подбираясь к кусту погуще, вдруг начала дышать тяжелее, хвататься за грудь, за горло, и наконец сдалась. Не дошла до добычи буквально пары шагов, но, видимо, решила, что овчинка выделки не стоит.
Через полчаса, когда парочка лепесточников ушла подальше, обирая дальние кусты, я осторожно сходила к тому самому. Постояла возле него, подышала. Пожала плечами и за пятнадцать минут собрала полный мешочек черных липких катышков, ветки растения были ими буквально усыпаны.
В чем ценность этого добра, я не очень поняла. Но усвоила, что к проклятым садам за почками рискуют сунуться только совсем отбитые и отчаявшиеся — они же лепесточники и есть. Вроде как у этих товарищей самую чуточку получше с дыханием — на дольше его хватает. Но при этом в организме присутствует некий другой изъян, не дающий людям жить нормальной жизнью и заниматься приличным ремеслом.
Я так поняла, повышенная лохматость — один из признаков этого изъяна. Потому что мне издалека показали еще одну пару таких же товарищей — их пегие гривы мелькали над зеленью кустов, но к нам не приближались.
— Тута наш участок, сталбыть, — пояснил дядюшка Луи. И бесхитростно добавил: — Мы б и тебя шуганули, стукнутая ты какая-то и малец подозрительный. Да только роща наша на сходе лепесточников на троих дадена. А старый Франк взял да и помер. Ежели сами себе третьего не найдем — кого попало подсунут. Роща наша на почки хороша, давно на нее закатные чушки зуб точат, зашлют своего гаденыша, как пить дать, а мы и прогнать не сможем — не по-лепесточному это. Обчество осудит. А нам друг за друга держаться надо, иначе сгинем. Ну, и вот… ты первая пришла, мы тебя приняли, волоса разлохматили — все, боле чужих не надобно нам.
Я только хмыкнула про себя, но решила, что все логично. Даже у последних нищих бывает профсоюз. Вон «обчество» это и цену на почки держит, не позволяет демпинговать разным жуликам. Я так поняла, по свистку набегает несколько десятков таких вот лохматых леших и коллективно они способны затащить любого супостата поглубже к проклятым садам. А там бросят и даже если несчастный чудом выберется, больше он на территорию лепесточников под страхом плетки не сунется.
А насчет волос — ну, как разлохматили… мое короткое каре все равно не встало дыбом, так что до тетушки Франсуазы мне далеко. Но прическу «я у мамы дурочка» с горем пополам изобразить получилось. А балахон мне обещали справить, как побольше почек наберу — не бесплатно.
Я опять же не стала возражать — это хорошая маскировка и место, где на первое время можно отдышаться и понять, что же дальше. И обдумать возможность вернуться на родную Землю.
* * * * *
Сначала Луи с Франсуазой просто не поверили тому, что увидели. Я мысленно обругала себя за жадность — зачем было обдирать второй куст, ведь уже с первого я набрала столько, сколько заказывали лепесточники. Хорошо еще, ума хватило не бежать сразу с радостными воплями, чтобы похвастаться добычей. Я успела вернуться и проверить, как там мелкий. Он все еще спал, но мне показалось, что вот-вот проснется — выглядел он лучше, чем вчера. А еще довольно активно ворочался и сопел, даже похныкивал — точь-в-точь как племянник когда-то, верный знак, что дите вот-вот проснется и потребует завтрак.