Королевский тюльпан. Дилогия

— Скорее, зимовать, — уклончиво ответила я.

Ну да, зима здесь очень относительная, во время нее даже цветы не перестают цвести. Точнее, не переставали раньше. И настать она должна еще через несколько месяцев.

Магали остро глянула в мою сторону, лунный свет отразился в ее зрачках. Потом она вздохнула и почему-то оглянулась, прищурившись на тот самый одинокий фонарик. Показалось или там кто-то зашевелился?

В любом случае лучше лишний раз не нарываться. Я подцепила Магали за локоток и живо утащила ее в кусты. Обычно сюда никто из жителей города уже не заходил. Я сама видела: буквально три шага от границы рощи — и незваный гость начинал задыхаться. А ведь это всего лишь горожане, из тех, что победнее, старались собрать жалкие ошметки хвороста, чтобы растопить дома плиту. Видимо, совсем нищие, раз рискнули.

Магали сначала открыла рот и вытаращила глаза, как рыбка, которую вынули из аквариума. Потому что я ее на те три шага вглубь и затянула. Но вдруг удивленно моргнула и застыла столбом.

— Там кто-то был, лучше не рисковать, — на всякий случай объяснила я. — Давай я тебя проведу до другой улицы… я тут уже присмотрелась немного. Бросай тележку, уходи сегодня налегке. Я тебе ее выкачу под утро куда-нибудь поближе к дому, потом заберешь.

— Как так? — отчего-то шепотом спросила девушка, положив руку себе на горло.

Потом она оголила запястье и принялась считать себе пульс. Об остальном Магали, кажется, забыла.

ЭТЬЕН

На родителей я не жаловался ни в детстве, ни во взрослые годы. Во-первых, они не отдали меня в Благородный пансион, считая, что там подростки учатся преимущественно порокам. Еще как были правы! Во-вторых, дома я почти не шалил, домашние учителя радовали отца рассказами о моих успехах, поэтому он на меня почти не обращал внимания. Гуляет мальчик по саду, сидит в беседке за книгой — и славно.

Родители очень удивились бы, узнав, что в беседке за раскрытой книгой в сыновьем камзоле сидит кухонный или конюшенный мальчишка, разглядывает картинки и поедает оставленный ему мармелад. А я, в его куртке и надвинутой на глаза шляпе, слоняюсь по окрестным улицам.

Ни разу не разоблачили!

В этот вечер мне пригодилась детская сноровка. Я выбрал самый подходящий ночной костюм — смотрителя фонарей. Он бродит по улицам с крюком на недлинном шесте и, увидев погасший фонарь, подтягивает вниз, чтобы вернуть темноте почти бесполезный, но привычный огонек.

Как блюститель Созидания, я знаю, что три года назад в городе горели три тысячи ночных фонарей, а нынче — всего полторы. Но профессия сохранилась и сегодня я ее представитель, в черном плаще, с большим ранцем за плечами и багром в руках. Конечно, с официальным жетоном фонарного смотрителя на плаще и более важным жетоном на камзоле под плащом. А также при шпаге и коротком клинке для левой руки. Времена неспокойные, враги Свободы не дремлют, как фонарщику гулять безоружным?

Чтобы разговорить осведомленных встречных, в потайных карманах было другое универсальное оружие — россыпь золотых и серебряных монет. Чтобы не сбить дыхание рядом с пустошью — как следует вдохнуть охапку цветов и сунуть щедрую пригоршню лепестков в карман.

Остается понять, для чего мне понадобилась эта детская авантюрная прогулка. Ответ, наверное, тоже в детстве. Не люблю, когда мне угрожают. Поэтому, когда добродетельный диктатор намекнул, какие меня ждут неприятности, если обнаружится, что я как-то связан с пропавшим ребенком, я решил сам разобраться, что происходит на пустоши. Найти ту самую лепесточницу с мальчишкой и…

Что дальше, я не знал. Необходимо подтвердить догадку, а уж решение придет само.

— Крошка, ты согласна?

Катланк внимательно посмотрел на меня. Если я правильно умею читать выражение мордочки своей большой и длинной кошки, она согласилась. Но приняла свое решение и скрыла от меня.

Причем скрыла так удачно, что я обнаружил слежку, лишь когда выбрался из дома, втайне от слуг, охраны и дежурного секретаря. Что делать, у катланков свои тайные ходы, и я вряд ли когда-нибудь узнаю, каким воспользовалась Крошка в этот вечер. Кошки не говорят о свободе, они ей живут.

Такая прогулка была у нас не впервые, правда, раньше в парке загородного замка. Если днем гулять по городским улицам с взрослым катланком, да еще не самым мелким, как Крошка, зевак окажется не меньше, чем на карнавале. Ночью же, когда все кошки серы и невидимы, никаких хлопот. Я шел впереди, иногда прощупывая шестом глубину луж, иногда слышал шуршание за спиной.

Если строго следовать городской карте, маршрут был длинный, но я срезал половину пути знакомыми с детства закоулками и дворами. Если приходилось идти улицей, я честно глядел по сторонам, но в эту ночь фонари светили все. Потом начались кварталы, где их убрали как предмет, совершенно не нужный местным обитателям. Пару раз мелькали огоньки патрулей стражи. Что же касается меня, то смотритель фонарей должен уметь ходить в темноте, и мне это удавалось.

К канавным ароматам прибавился запах зелени. Впереди была пустошь — место загадочное, но вряд ли более опасное, чем остальной город.

Внезапно из полутьмы вынырнули три тени.

— Что делает почтенный фонарщик в квартале, в котором нет фонарей? — послышался насмешливый голос.

Даже в темноте был отчетливо виден короткий клинок.

ЛИРЭН

Старый брат Туан был ворчлив, полуслеп и почти не покидал свою комнату в моей башне из-за ревматизма. Но рядом с ним всегда был букет почти свежих цветов, бутыль лучшего вина, а неподалеку подремывал мальчишка-прислужник, готовый мгновенно вскочить и исполнить любую просьбу. Брат Туан помнил все имена, все цифры, все события, бывшие и на прошлой неделе, и в прошлом месяце, и три года назад. К нему стекались все новости, имеющие отношение к Ночному Братству, и ни одна не пропадала.

И даже не это было самое главное. Все события Города не лежали в его голове беспорядочной грудой, а выстраивались в пирамиду, и он легко отличал вершину от подножия.

— Богатой ночи и безопасного дня, брат Туан, — приветствовал я, войдя в комнату. — Мне нужны интересные новости о скупщиках почек, обитающих вокруг пустоши.

— Мы их не защищаем и они нам не должны, брат маршал, — проворчал Туан.

— Это известно и мне, — терпеливо ответил я, — тебе же известно гораздо больше.

— В начале года их было двадцать, сейчас — двадцать два, — почти сразу начал Туан не ворчливым и не скрипучим тоном. — Новых трое, один прежний зажимал доход и министр Добродетели отправил его на песочек. Еще один, по имени Гоэш, делает это гораздо ловчей — его не только не разоблачили, но месяц назад он выдал дочку за полковника стражи с приданым в пятьсот золотых.

— Это пригодится, — заметил я.

— Три дня назад торговцы попросили министра Добродетели прислать свою защиту, — продолжил Туан. — Кто-то стал торговать почками помимо них. Теперь, кроме стражи, вокруг пустоши рыскают тайные патрули.