Королевский выбор

Иногда рядом со скамьей стоял принц Рамиро. В белом хитоне и синем плаще с такой же каймой, как на ее платье. Они говорили о чем-то, Чарити никогда не могла потом вспомнить, о чем именно. О чем-то очень важном, очень.

Когда в ее снах появлялся принц Рамиро, девушка просыпалась в слезах.

День пролетал за днем, Рим проскользнул призраком перед глазами, потом Венеция, Падуя, Сиенна. Чарити увидела все то, о чем давно мечтала, но не запомнила ничего.

Однажды в Риме она едва не разрыдалась на глазах у отца, когда в соборе Святого Петра ей показалось… послышалось… словно Рамиро прочитал для нее надпись на одном из алтарей.

В Венеции Эверетты задержались надолго, отец встретил старого знакомого, тот пожелал представить его семье… Незаметно для себя Чарити оказалась вовлечена в череду балов и приемов, маскарадов и прочих увеселений. Девушка понимала, что отец старается развеселить ее и отвлечь, и лишь одно оставалось тайной: почему во взгляде отца временами мелькало что-то такое… что Чарити определила как чувство вины, только вот не могла понять, откуда оно взялось. Со дня отъезда Рамиро Чарити и лорд Эверетт больше ни разу о нем не заговорили. Однажды отец упомянул Фасинадо, но Чарити удалось спокойно и вежливо перевести разговор на другую тему. Видимо, не слишком уж хорошо она разыграла спокойствие, так что с тех пор лорд Эверетт избегал даже случайно упоминать остров-королевство и все, что с ним связано.

Где-то через месяц или полтора после отъезда из Флоренции, как раз в Венеции, Чарити догадалась, что отец начал что-то подозревать. Лорд Эверетт стал необычайно заботлив и предупредителен, во всем соглашался с дочерью и постоянно подносил подарки. Положение сделалось просто невыносимым. Чарити сама до конца не понимала, почему ее хандра так затянулась. Ведь она так мало виделась с человеком, который стал виновником такого ее состояния. И все же, все же… что-то произошло между ними в те два дня знакомства.

Ах, если бы принц просто уехал, завершив свои дела с отцом! Нет же, это предложение поездки в Помпеи… Этот поспешный отъезд, больше смахивающий на бегство… Словно… Словно принц чего-то испугался. Или кто-то его смертельно оскорбил. Отец точно не мог ничем обидеть принца Рамиро, а вот она… Не была ли она слишком откровенна во время прогулки? Иногда откровенность можно принять за навязчивость. Принц и так находился в двусмысленном положении: королевство зависит от воли банкира, а тут еще дочка банкира столь назойлива… Неудивительно, что он сбежал как от огня.

Но мысль о том, что она виновата в отъезде Рамиро, оказалась еще не самой страшной. Самым ужасным было то, что принц просто и честно уехал по срочным делам, а вот такая мелочь, как извинения перед Чарити за сорвавшиеся планы и простое «до свидания» — это Рамиро не особо беспокоит. Просил извиниться. Скорее всего, это отец сам сказал, без просьбы со стороны принца. Рамиро-то и думать позабыл о наивной английской девушке.

Пришел июнь — роскошный, сбрызнутый солнцем не менее щедро, чем весенние дни в этой удивительной стране. Венеция жила по своим правилам, и как не очароваться ею, особенно летом! В другое время Чарити, несомненно, была бы полностью во власти этой итальянской сказки. Но не теперь.

В последние дни к отцу зачастили гонцы и почта, но Чарити просто отметила это краем сознания, не придавая особого значения. Круговорот венецианских балов и прочих развлечений, в котором она очутилась, предполагал отдых до обеда. Измученная навязчивыми снами, Чарити иногда вставала едва ли не на закате. Такой образ жизни не мог не сказаться на внешнем виде: девушка побледнела, осунулась, но излишняя худоба лишь придала загадочности чертам лица, а бледность выглядела пикантно на фоне смуглых итальянок. Однако от любящего взгляда отца эти перемены не ускользнули. Временами Чарити замечала, что он странно на нее смотрит, словно размышляет о чем-то не очень правильном, зато спасительном.

Через некоторое время Венеция Чарити окончательно наскучила, но она не знала, как сказать об этом отцу. Лорд Эверетт так старался развлечь и отвлечь дочь!

Однажды утром на исходе июня, то есть утром для Чарити, она наткнулась на отца, нетерпеливо расхаживающего по коридору перед дверью ее спальни.

— Папа?

— Чарити! Я…

— Ты ждешь меня, я догадалась. Мог бы разбудить, я в последнее время безбожно много сплю.

— Ну что ты, доченька! Ты же допоздна на балах!

— Кстати, о балах. Что-то я от них устала. Может быть, нам пора вернуться домой?

— Гм… Давай пройдем в мой кабинет. У меня для тебя потрясающая новость.

Чарити шла по коридору за отцом и пыталась разбудить в себе хоть капельку любопытства. Отец явно и совершенно точно хотел, чтобы она умирала от любопытства из-за «потрясающей новости». Но ей было абсолютно все равно. Она не ждала никаких новостей: ни плохих, ни хороших, ни потрясающих.

Кабинет отца в Венеции мало отличался от кабинета во Флоренции. Честно говоря, он мало отличался и от кабинета в Лондоне. Чарити подозревала, что и кабинеты остальных банкиров и магнатов похожи один на другой. Словно существует какой-то тайный сговор финансовой аристократии.

Отец под локоток сопроводил Чарити к диванчику у окна — оттуда открывался чудесный вид на мост Риальто, — сам устроился рядом и начал издалека.

— Сегодня я получил письмо.

— В последнее время ты получаешь множество писем. — Она тут же устыдилась того, как прозвучали ее слова. — Прости, я невнимательна, может быть, происходит нечто, что я должна знать?

— О, ну это-то ты точно должна знать. — Отец не обратил никакого внимания на ее тон, он светился, словно фонарь на пристани.

— Папа! — вздохнула Чарити. — Давай будем считать, что я проявила должное любопытство. Прости, но я что-то плохо спала сегодня ночью.

Лорд Эверетт посерьезнел.

— Ты плохо спишь с того самого злополучного утра во Флоренции.

— Какого утра? — попыталась разыграть невинность Чарити.

— Утра отъезда принца, милая. Я же твой отец, помнишь, ты можешь обмануть кого угодно, но не меня.

— Папа, принц тут совершенно ни при чем, — вяло соврала девушка. — Я и видела-то его всего два раза. То есть один с половиной.

— Иногда и этого бывает достаточно, уж поверь мне, старому человеку.

— Во-первых, ты не старый. А во-вторых, позволь мне узнать: достаточно для чего? — Чарити даже разозлилась, что все ее усилия скрыть свое смятение и тоску в течение последних недель оказались совершенно бесполезны. Кажется, отец все понимал с самого начала.

— Достаточно для того, чтобы потерять сон и покой.

— Это не имеет никакого отношения к принцу. Я… я просто… просто глупая старая дева.

— Ты не глупая — это раз, и уж точно не старая — это два.