Королевский зал

Вдруг в расщелине что-то блеснуло. Блеснуло только на одну секунду - и погасло, накрытое потоком воды. Но Света успела заметить этот неяркий лучик света - она сунула руку в расщелину, ощутила в кулачке что-то твёрдое, холодное и мокрое и быстро выдернула руку из ледяного потока. На ладошке лежала маленькакя хрустальная мышка - такая же искристая и сверкающая, как те большие фигуры животных, которые они недавно видели вокруг хрустальной друзы в центре Королевского зала. Света ничего не сказала Нине, а та ничего и не заметила - слишком велико было отчаяние. Совершенно непонятно, как этот хрустальный мышонок мог оказаться в воде подземного ручья - но размышлять об этом не было времени...

* * *

Пришлось проделать тот же самый путь, только теперь в обратном направлении, и дойти наконец до того самого валуна, где неизвестно сколько часов тому назад они сидели в таком отчаянии и жевали немецкие галеты. Передохнув немного, Света, несмотря на хныканье и сопротивление Нины, погнала её дальше - вверх по ручью. Обратный путь показался детям гораздо длиннее и тяжелее - ведь они уже очень устали. К тому же, на них снова навалилось отчаяние.

Сколько времени прошло на земле, девочки не знали, однако понимали, что им следовало торопиться, к тому же, когда они сидели, их пробирал подземный холод, и они согревались только шагая вдоль ручья или карабкаясь по камням. Теперь они уже не смотрели по сторонам - подземные красоты их больше не трогали. Теперь ничто не имело значения, кроме страха за свою жизнь и стремления спастись во что бы то ни стало. У них даже пропало всякое желание пить и есть.

И вот, наконец, они упёрлись в противоположную стену Королевского зала. И здесь тоже ручей скрывался в узкой расщелине, с той только разницей, что теперь он не низвергался туда, а, наоборот, вытекал из неё. Кажется, положение становилось совсем безвыходным. Но всё равно надо было что-то делать - искать спасения до последнего мгновения - ведь именно так поступали все герои Жюля Верна, и в конце-концов только поэтому они и побеждали.

Света стала осматривать всю эту огромную вертикальную стену, сложенную прекрасными цветными мраморами. И вот, наконец, она увидела то, что поселило надежду в её душу: тоненькую металлическую, почти незаметную лестницу, которая вела по стене куда-то далеко наверх. Другого пути не было. Но и сил лезть наверх, неизвестно куда, у девочек не было тоже. Они снова рухнули на землю и, сжавшись от холода, пытались если не заснуть, то хотя бы дать отдых усталым ногам, обутым лишь в лёгкие летние сандалики.

Так и не согревшись, и, кажется, даже почти не отдохнув, Света и Нина полезли вверх по этой бесконечной и невероятно холодной металлической лестнице. На этот раз Света была впереди. Как и положено среди альпинистов, она страховала свою младшую сестрёнку: светина нога и ручонка Нины были соединены друг с другом с помощью двух связанных между собой сатиновых поясков, снятых с их детских платьиц.

Когда лестница наконец кончилась, перед девочками снова открылся тёмный лаз, пройдя через который, дети упёрлись в вертикальный колодец, сложенный цементными кольцами. Как и в их домашнем подвале, здесь тоже была своя вертикальная металлическая лестница. Сверху из колодца несомненно веяло свежим уличным воздухом. Кажется они уже были почти спасены.

Преодолев последнее препятствие, голодные и продрогшие дети наконец выбрались на поверхность. Но они уже не чувствовали ни холода, ни голода - только огромную радость и невероятное желание прижаться к маме, закрыть глаза и забыть всё, что с ними случилось. Однако прежде всего следовало понять, куда же они попали и где теперь находится их дом.

Оказывается, в этот час на улице было совсем темно, видимо стояла глубокая ночь - именно поэтому, почувствовав свежий воздух, они так и не увидели светлого пятна наверху, хотя колодец, на их счастье, не был чем-либо закрыт или завален.

Вокруг себя дети обнаружили готические руины какой-то разбомблённой немецкой церкви, от которой осталась только одна мрачно чернеющая в пустоте стена да угрожающе провисшие металлические балки, груды битого кирпича и стекла - и никакого жилья поблизости. И всё-таки в этих развалинах была какая-то своя мертвящая красота, которую почувствовали даже такие маленькие девочки, как Нина и Света.

И вдруг совсем рядом Света заметила ещё и громадное тёмное надгробье. Преодолевая страх, она подошла к нему ближе и вспомнила: ведь вскоре после приезда в Калининград вся семья поехала смотреть на этот диковинный немецкий город, такой непохожий ни на одно русское поселение. И хотя Кёнигсберг почти весь лежал в развалинах, он, всё равно величественный и прекрасный, произвёл на всех, включая и детей, незабываемое впечатление. И вот тогда-то отец подвёл девочек к этому надгробью и сказал: "Запомните дети: это могила Иммануила Канта - великого философа всех времён и народов. Потом когда-нибудь мы уедем отсюда, но вы всегда сможете сказать, что были на его могиле и поклонились его праху..."

В тот день от могилы Канта они уехали домой на свою Львовскую улицу на автобусе номер пять, это Света помнила очень хорошо - ведь не так часто папа возил их на экскурсии. Поэтому и сейчас Света повела сестрёнку в том же самом направлении, в котором вся семья возвращалась тогда домой. И, действительно, вскоре девочки вышли на нужную остановку. Им осталось только дождаться первого утреннего автобуса и наконец-то не в мечтах, а наяву отправиться домой к маме и папе.

Глава 4.

Даже если удача отвернулась от тебя, ты потерпел поражение и вот-вот расстанешься с жизнью,

чётко и громко произнеси своё имя, улыбнись и без тени сомнения и страха склони голову.

Вот подлинный Путь Воина.

Из "Хакагурэ" - Кодекса самурая

– Ну вот, мама, теперь ты поверишь мне - я, правда, видела в ту ночь фашиста на нашем заднем крыльце!

Света вытащила из кармана металлический жетон с немецкими буквами, высыпала на стол из рюкзачка остатки несъеденных галет. Она уже хотела выложить сюда же свой фиолетовый кристалл, но что-то вдруг остановило её. О кристалле она так никому и не сказала ни слова.

Дети никогда не видели родителей такими перепуганными. Антон и Наталья смотрели друг на друга вопросительным взглядом и не знали, как реагировать, что сказать детям. Эх, если бы они были хоть чуть-чуть постарше, тогда с ними всё-таки можно было бы разговаривать как со взрослыми людьми. Рассказать им, что после войны сотни тысяч советских бойцов, которым не повезло и они попали в немецкий плен, в фашистские концлагеря, а затем, после войны, вернулись на родину, теперь снова очутились за колючей проволокой, только уже в своём родном отечестве - в сталинском Гулаге. Что знание такой тайны, как местонахождение гитлеровского бункера - с военными и продовольственными запасами, с часовым, с системой освещения и жизнеобеспечения - разрешено только нескольким избранным, а не какому-то там капитану и, тем более, его невоеннообязанной и беспартийной жене да несмышлёным детям.

Из-за детского любопытства и любви к приключенческой литературе Антон с Натальей теперь автоматически становились государственными преступниками. Только потому, что знали такое, что им знать было не положено. Если же они скроют от начальства местонахождение бункера и смерть вражеского солдата, то становятся преступниками вдвойне и даже втройне - за укрывательство врага, пусть даже и мёртвого. Ведь найти уголовную статью для расстрела невиновного в советском государстве никогда не было особой проблемой.

Света и Нина поняли, что случилось что-то ужасное. Они ещё никогда не видели родителей в таком состоянии. И потом, через десятки лет, обе девочки вспоминали всю эту картину как в замедленном кинофильме. Обычно с детьми разговаривала, уговаривала их и "воспитывала" только Наталья. Но на этот раз взял слово отец. После долгого молчания, обдумывая каждое слово, он наконец сказал:

– Девочки! Вам никак нельзя было тайком отправляться одним в подземелье. Хорошо ещё, что вы выбрались оттуда живыми. Но теперь рассуждать об этом поздно. Теперь нам надо подумать о том, как поступить дальше. Мы все узнали очень важную военную тайну, о ней нельзя никому говорить. Никому, даже если вас будут спрашивать - вы поняли? Если одна из вас скажет хоть кому-нибудь, хоть одно слово - нас с мамой немедленно арестуют и расстреляют. Вы же не хотите нас убить, правда?