Королевское правосудие (Хроники Короля Келсона II)

Морган выдавил из себя кривую ухмылку и дал Келсону подвести себя к кровати, но тут его колени подогнулись и он оказался лежащим гораздо быстрее, чем собирался.

"Государь, не надо драться. Я сохраню свои силы для меарцев," пообещал он, застонав, когда он открыл разум королю и позволил ему отключить себя.

"Вот и хорошо," - прошептал Келсон, слегка касаясь лба Моргана кончиками пальцев.
– "Забудьте обо всем и спите. Вы уже многое сделали. Вы же знаете, что Вы - не единственный Дерини здесь. Думаю, что я буду настаивать на том, чтобы Вы разделили эту ношу со мной."

Ни за что, если это повредит Вам, - донесся слабый мысленный протест Моргана, еле слышный даже при полном контакте разумов.

Мы поговорим об этом, когда Вы хорошенько отдохнете, - мысленно ответил ему Келсон.
– А теперь засыпайте.

Что Морган и сделал.

После случившегося они сократили свои контакты с Дунканом, Келсон иногда выходил на связь с Дунканом в одиночку, иногда его подменял Морган, чтобы никто из них не тратил слишком много сил.

Тактическая ситуация становилась тем временем все более запутанной, и вместе с этим рушились выстроенные планы.

"Как мы, черт побери, можем воевать с теми, кого не видим!" пожаловался Келсон, когда они обогнули горы к западу от Дрогеры и, время от времени сталкиваясь с редкими нападениями отдельных банд, направились на север.
– "Нет никакого смысла вести двухтысячную армию, если в бою могут принять участие не больше нескольких сотен."

Кроме того, применяемая врагом политика выжженной земли, с которой они столкнулись, углубившись на территорию Меары, никак не могла ободрить их.

"Проблем с продовольствием у нас пока нет," - сообщил генерал Реми на вечернем совещании, когда он, Келсон и прочие командиры собрались возле королевской палатки.
– "Если у нас не возникнет проблем с фуражом, мы сможем прокормить солдат до середины лета или чуть дольше, в зависимости от обстановки. Но я должен заметить, что столь большая армия вынуждена двигаться медленно. Мне думается, что мы могли бы существенно выиграть, если бы переняли вражескую тактику и разделили армию на небольшие отряды, которыми гораздо легче управлять. Находясь в этой части страны, мы можем сделать это, ничем не рискуя, и весьма эффективно."

Остальные командиры посчитали это неплохой идеей, с которой согласился и Келсон. К следующему утру армия была разделена на четыре отряда под командованием практически независимых друг от друга командиров: герцога Эвана, генералов Реми и Глоддрута, и Моргана. Келсон присоединился к отряду последнего. К концу следующего дня отряды, растягивая линию фронта, разошлись друг от друга примерно на расстояние половины дневного марша. Гонцы, посылаемые от отряда к отряду, поддерживали сообщение между ними. Стычки с противником, казавшимся раньше призраком, стали более регулярными и повлекли за собой принятие более серьезных контрмер.

"Боюсь, что нам еще не раз придется увидеть такое," - сказал Морган королю душным июньским утром по прошествии месяца с того дня, когда они оставили Ремут.

Они ехали на тропе через выжженное - чтобы армия Халдейна не могла воспользоваться им - поле, за которым виднелась окраина какой-то достаточно большой и зажиточной деревни. И над продолжавшей тлеть по обе стороны тропы стерней, и над закопченными стенами и крышами еще курился дымок.

"Думаю, что хуже этого мы еще ничего не видели," - согласился Келсон.

Они видели подобное уже неделю: разрушения, произведенные врагом, уже не ограничивались выжженными полями и опустошенными амбарами, но коснулись уже и населения Меары. Каждый день отряды Халдейна проезжали через разграбленные деревни и небольшие городки, в которых оставалось лишь по горстке беженцев - простых людей, которые всегда страдают больше всех от войны - которые, после того как через их селения проходили армии обеих сторон, должны были начинать жизнь заново, несмотря на то, что до тех пор, пока их дети были сыты и чувствовали себя в безопасности, их совершенно не волновало, какой король занял тот или иной трон.

Когда Келсон, в сопровождении Моргана и небольшой свиты, возглавляемой Джатамом, несшим яркое знамя Халдейнов, ехал через городок, он чувствовал на себе взгляды оставшихся жителей. Перед ними через городок прошел отряд уланов, чтобы удостовериться в безопасности дороги и добить остатки вражеских отрядов, и теперь у окон и дверей домов стали появляться местные жители. Какой-то старик, завидев их, проворчал что-то, а женщина, кормившая грудью младенца, стоя в дверях сгоревшего дома, впилась взглядом в Келсона.

Чувствуя, как у него защемило в груди, Келсон опустил глаза, стыдясь своей принадлежности к воинам и страстно желая найти какой-нибудь еще способ сохранить мир, кроме войны.

"Пожалуй, это самая тяжелая сторона войны," - шепотом сказал он Моргану, пока их кони пробирались через засыпанную битым камнем улицу. "Почему простым людям всегда приходится страдать из-за безумия их правителей?"

"Государь, война всегда жестока," - ответил Морган.
– "Если бы мы были такими же безрассудными, какими, похоже, становятся меарцы, мы вполне могли бы..."

Он внезапно напрягся и замолчал, привстав на стременах, чтобы посмотреть вдаль.

"Что случилось?" - спрсил Келсон, смотря в ту же сторону.

В конце улицы, у подножия лестницы, ведшей ко входу скромной, но величественной церкви, открывавшей дорогу одновременно к стенам монастыря и к расположенным внутри них домам, стояла дюжина уланов. В нескольких местах в стене зияли проломы, треснувшие кованые ворота висели на одной петле, а за стенами монастыря, над зданиями, лениво курился дымок.

"Мне это очень не нравится," - прошептал Морган, заметив как через сорванную калитку, явно нервничая, вышли несколько пеших уланов.

Они с Келсоном одновременно пришпорили своих коней и, объехав с разных сторон державшего знамя Джатама, рысью поскакали вперед, слыша как у них за спиной нестройно грохочут копыта сопровождавшего их отряда. Когда отряд подскакал к лестнице, порядок среди них более или менее восстановился, но лица уланов, узнавших их, были напряжены и мрачны. Морган натянул поводья, останавливая своего коня, а командир уланов, сжавший от ярости зубы, схватил его коня под уздцы, чтобы не быть растоптанным, а кто-то из молодых солдат, опустив голову к коленям, присел, едва не потеряв сознания. Появившийся у них за спинами позеленевший Коналл чуть было не наткнулся на Роджера, молодого графа Дженасского, который выглядел так, словно был готов убить первого встречного.

"Что случилось?" - требовательно спросил Морган, спрыгивая с коня и стаскивая с головы шлем.

Командир уланов, передавая поводья коня Моргана одному из своих солдат и останавливая коня Келсона, давая королю спешиться, покачал головой.

"Кое-что, Ваша Милость, чем предатель изТрурилла может гордиться. Это ведь женский монастырь... вернее, он был здесь. Что тут еще говорить?"

"Откуда Вы знаете, что здесь были трурилльцы?" - спросил Келсон, снимая свой шлем и отбрасывая кольчужный подшлемник. По его тону и непринужденности, с которой он держал шлем, Морган понял, что многие вещи, очевидные для закаленного в боях солдата, все еще оставались незамеченными семнадцатилетним королем. Но молодому графу Роджеру, видимо, не пришло в голову, что Келсон может не понимать очевидного, и он, не заботясь о последствиях, ответил королю на заданный им вопрос.