Королевство грез

Дженни отдалась невероятному наслаждению от поцелуев, ощущая, как его мускулистое тело напрягается от желания.

Солнце уже клонилось к закату, когда они пересекали двор по дороге к большому залу.

— Интересно, что тетушка Элинор задумала на ужин, — проговорила она, улыбаясь ему.

— В данный момент, — многозначительно заметил Ройс, — у меня разгорелся аппетит вовсе не на еду. Однако, раз уж о том зашла речь, скажи, твоя тетка и правда такая мастерица в поварских делах, как она утверждает?

Дженни искоса нерешительно глянула на него;

— Честно сказать, не могу вспомнить, чтобы в нашем семействе ее когда-нибудь расхваливали за это. Ее всегда почитали за целебные снадобья; мудрые женщины со всей Шотландии прибывали к ней за мазями и отварами всяких сортов. Тетушка Элинор убеждена, что соответствующая еда, соответствующим образом приготовленная, излечивает всевозможные недуги и что некоторые продукты обладают особой лечебной силой. Ройс сморщил нос:

— Лечебная еда? Не совсем то, что я имел в виду. — Он окинул ее оценивающим взглядом, словно ему что-то внезапно пришло в голову. — А ты разбираешься в готовке?

— Нисколечко, — весело откликнулась она. — Моя специальность — ножницы.

Ройс громко прыснул со смеху, но явление сэра Альберта, шагавшего к ним через двор с еще более суровой, чем обычно, физиономией, положило конец веселью Дженни. Холодные глаза, изможденное тело, тонкие губы придавали внешности управляющего злобную жестокость, и Дженни вдруг безотчетно встревожилась.

— Ваша светлость, — обратился он к Ройсу, — виновник вчерашнего происшествия, швырнувший ком грязи, доставлен сюда. — Он указал жестом на кузню в дальнем конце двора, где два стражника держали с обеих сторон мальчишку с побелевшим лицом и собиралась толпа слуг. — Не поручите ли мне самому разобраться?

— Нет! — выпалила Дженни, не в силах побороть неприязнь к этому человеку.

Со слегка завуалированным раздражением во взгляде управляющий отвернулся от Дженнифер к Ройсу.

— Ваша светлость? — повторил он, не обращая на нее внимания.

— Я не знаком с гражданскими дисциплинарными мерами и процедурами, — сказал Ройс Дженнифер, явно уклоняясь от прямого ответа.

Они подходили к быстро растущей толпе, и Дженни обратила на мужа полные мольбы глаза, а в памяти ее звучали речи брата Грегори.

— Ежели ты разбираться не хочешь, я могу выступить вместо тебя, — лихорадочно вызвалась она. — Я с незапамятных времен наблюдала, как заседает в суде мой отец, и знаю, как это делается.

Ройс оглянулся на управляющего;

— Совершите обычные формальности, а жена моя вынесет приговор.

Сэр Альберт крепко стиснул зубы, но отвесил почтительный поклон:

— Как пожелаете, ваша светлость. Толпа расступилась, пропуская их, и Дженни заметила, что все стоявшие со стороны Ройса отпрянули гораздо дальше, чем требовалось для прохода, стараясь держаться вне пределов его досягаемости.

Когда они вышли в центр широкого круга, сэр Альберт, не теряя времени, приготовился вершить правосудие. Сверля ледяным взглядом перепуганного парнишку, управляющий объявил:

— Ты виновен в злодейском нападении на госпожу Клеймора, в тягчайшем преступлении по английским законам, за которое должен был понести наказание еще вчера. Для тебя это было бы лучше, чем поджидать до сего дня, — сурово заключил он, вселив в Дженни мимолетное ощущение, что сэр Альберт сим приговором превратил данную Рейсом отсрочку в умышленную пытку.

По щекам паренька лились слезы, а женщина с краю толпы, в которой Дженни мгновенно признала мать ребенка, закрыла лицо руками и принялась всхлипывать. Ее муж стоял рядом, окаменев, с болью глядя на сына.

— Ты отрицаешь это, мальчик? — отрывисто спросил сэр Альберт.

Мальчик с трясущимися от безмолвных рыданий худенькими плечиками отрицательно качнул опущенной головой.

— Говори!

— Н-н-н… — Он дернул плечом, утирая со щеки рукавом грязной рубахи унизительные слезы. — Нет. — Так-то лучше, — почти мягко проговорил управляющий, — ибо, умерев с ложью на душе, ты заслужил бы вечное проклятие.

При упоминании о смерти всхлипывающая мать мальчика вырвалась из удерживавших ее рук мужа, бросилась к сыну, обняла, прижимая к груди его голову.

— Так убейте его и покончите с этим! — в отчаянии прокричала она, оглядываясь на вооруженных мечами стражей. — Не пугайте его! — задохнулась она, укачивая ребенка в объятиях. — Разве не видите, как он боится… — сокрушенно продолжала она стихающим до дрожащего шепота голосом. — Пожалуйста… я не хочу, чтобы он… боялся.

— Приведите священника, — бросил сэр Альберт.

— Я не совсем понимаю, — холодно перебил Ройс, отчего мать крепче прижала к себе сына и сильней зарыдала, — зачем нам понадобилось слушать мессу в столь неподходящий момент.

— Священник необходим не для мессы, а для исповеди, — пояснил управляющий, не догадываясь, что Ройс нарочно ошибочно истолковал его требование послать за братом Грегори.

Обратившись к матери, сэр Альберт заметил:

— Я думал, твой сын-злодей, естественно, пожелает получить последние дары церкви.

Не в силах вымолвить слово сквозь слезы, женщина беспомощно кивнула.

— Нет! — рявкнул Ройс, но мать истерически взвизгнула:

— Да! Это его право! Он имеет право получить отпущение перед смертью!

— Если он и умрет, — бесстрастно и медленно молвил Ройс, — то лишь задохнувшись в ваших объятиях, мадам. Отойдите и дайте ребенку дышать.

Надежда мелькнула на ее лице… и угасла при взгляде на угрюмые лица в толпе, когда она поняла, что никто не разделяет ее мимолетного чаяния милости.

— Что вы собираетесь с ним сделать, милорд?

— Это не мне решать, — сдержанно отвечал Ройс, вновь охваченный гневом при воспоминании, какими прозвищами они вчера награждали его жену. — Поскольку от руки его пострадала моя жена, она и решит.

Мать зажала рукой рот, устремив испуганный взгляд на Дженни, и та, не в силах больше смотреть, как несчастная женщина мучится неизвестностью, повернулась к мальчишке и поспешно, почти дружелюбно спросила;

— Как тебя зовут?

Он глядел на нее полными слез глазами, дрожа всем телом.

— Д-джейк, м-миледи…

— Понятно, — пробормотала Дженни, лихорадочно соображая, как поступил бы в таком случае ее отец.

Она знала, что проступок нельзя оставлять безнаказанным, чтобы не породить новых преступлений и не позволить людям счесть ее мужа слабым. С другой стороны, и суровость тут неуместна, особенно если учесть нежный возраст ребенка.