Королевство остывших морей
Шрифт:
– Да, все верно, – отвечают клинки.
– Этот человек – маг времени?
– Да, – повторяют они.
– Почему вы не говорили мне об этом?! – злобно говорю им, расхаживая по комнате.
– Мы боялись, что из-за этой новости ты не сможешь овладеть силой…
– Что за чушь?! – ругаюсь я и сваливаю с тумбочки вазу с цветами. – Это самое важное, что вы должны были сказать мне в первую очередь!
– Мы посчитали, что тебе не стоит уделять этому много внимания, – лепетали клинки, кружа около меня. – Мы заботимся о твоем здоровье и…
– К черту все это! – завопила
– Откуда у меня метка?
– Аврора… Тебе не стоит задавать столько вопросов…
– Я имею право задавать столько вопросов, сколько посчитаю нужным! – кричу клинкам так, что те зависают в воздухе. Их васильковый дым практически угас, дав понять, что они чувствуют себя виноватыми. – Я столько времени потратила впустую, а могла бы отыскать отца! Вы понимаете, что натворили?
– Ты бы не отыскала его, – противились клинки. – Храм Кроноса никто ни разу не видел. К тому же, даже если бы тебе удалось туда попасть, – ты бы погибла.
– Да, но хотя бы я погибла с целью узнать о своем отце! – кричу на них, размахивая руками. – А что теперь? Метка активировалась, за мной охотится школьный профессор… У двоих чокнутых на меня свои планы… А я даже, черт возьми, телепортироваться не могу!
– Для начала, – начали клинки, – нам нужно узнать, как разрушить метку.
– Ой, – воскликнула я, сложа руки на груди. – Сдается мне, вы это знаете, только молчите!
Цежу сквозь зубы язвительным тоном.
– Нет… Мы правда не знаем, как ее разрушить. Единственный способ – она должна сама лопнуть.
Я в ярости. Начинаю крушить все, что попадается под руку: вещи, книги, вазы, кружки. Эта боль прорывается наружу – боль одиночества и отчаяния.
– Эй! – восклицает Сара, останавливая меня рукой. – Разрушение тебе не поможет…
Моя рука зависает в воздухе. Секунда-другая, и я не сдерживаю слезы. Они льются ручьями по моим щекам. Оседаю на пол и начинаю громко плакать, как ребенок. Мне плохо. Больно. Страшно. Сара подходит ко мне и крепко обнимает за плечи.
– Ну-ну, – говорит та, убаюкивая меня. – Я рядом…
– Меня даже собственный отец обманул, – хлюпаю носом подруге в рубашку. – Я никому не нужна…
– Не говори так! – перебивает меня Сара. – Ты нужна мне!
– И нам, – суетятся клинки.
– Что я такого сделала, чтобы… со мной так поступили?
– Рори… – выдыхает Сара, убаюкивая меня. – Быть может, так поступили, потому что не было другого выхода?
– А если он был? – твержу Саре, путаясь в своих же мыслях. – Если он был… но они не стали им пользоваться?
– Сейчас нам важно, что мы наконец-то сдвинулись с места!
Молчу. Мне нечего ответить Саре. Я едва могу сдержать очередной ручей слез. Боль рвет изнутри, как выходящий гнойник – до последней капли уничтожая мой мир. Снова кидаю взгляд на разбросанные бумажки. Не верю в то, что только что узнала.
– А что… что, если это все ошибка? Что, если моего отца уже нет в живых?
– Аврора, не делай поспешных выводов!
– Вся моя жизнь – это поспешные выводы, – реву во весь голос. Клинки накручивают круги, будто бы хотят мне что-то сказать.
Я приказываю им остановиться.– Аврора. Нам очень жаль, что мы так поступили с тобой, – лебезят те. – Но ты пойми… В пепельных воспоминаниях оказалась ловушка. Мы бы с радостью тебе все показали, если бы не та череда событий, которая запустилась…
– А что насчет этих двоих? – спрашиваю у них. – Почему вы вечно молчите?
– Мы знаем, какую боль ты испытываешь день изо дня, – начинают клинки. – Одиночество, что прожигает каждую клеточку твоего тела. Ты хочешь быть как все – нормальной, но в то же время пытаешься ото всех отстраниться. Мы знаем, что ты чувствуешь. Думаешь, мы обычные железяки, которые не способны чувствовать?
– Нет, – на автомате отвечаю я. – Но вы не имели права от меня утаивать это!
– Аврора, дреги правы, – выпаливает Сара. Я отстраняюсь от нее, и мы встречаемся взглядами. – Если на тебя все это свалилось бы сразу же, то ты могла бы сломаться…
– Я уже сломана! Меня сломали… Предали… Я жила одной мыслью, что мой отец жив… А оказывается… Он просто от меня избавился, выкинув в жестокий мир!
Истерика захватывает меня сильней, и я не сдерживаю себя. Все, что попадется под руку, летит и разбивается к чертям.
– Ненавижу! – кричу я, переворачивая кровать. Сара и клинки отошли поодаль, видимо, дав мне время выпустить пар. Подушка разрывается, и на пол летят перья. Чувствую, как в руках формируются маленькие молнии. Выпускаю их на другую подушку, и та разлетается в клочья.
– Хватит! – кричит Сара. – Довольно!
Я замираю. Мне стыдно от истерики, и в то же время я понимаю, что имела на это право. Под ногами оказывается фотография мужчины. Отца. Я медленно опускаюсь на колени, перед глазами все плывет от слез. Еще раз смотрю на него.
– Знаешь, – Сара подходит ко мне и робко кладет руку на мою спину. – Мне кажется, я знаю, кто твоя мама…
– Кто же? – мне уже все равно, что выльется на меня дальше. Я опустошена. Уничтожена. Разбита.
– Точнее, я предполагаю…
Я хныкаю, вытирая сопли.
– Незадолго до того, как у тебя появилась метка, я разговаривала со своим братом. Мы частенько с ним зависали раньше и… В общем, он нарыл очень интересную информацию, конечно же, запрещенную Министерством Магии, – слегка понизила тон Сара. – Но… я ее узнала. У королевы Марго родился мертвый ребенок, которого провозгласили Авророй. Именно в тот день, когда случился дворцовый переворот, однако…
Я не могу сообразить. Мысли сбиваются в один угол, формируя тяжелый ком тревожности. Мне боязно от одной мысли, которую я роняю вслух:
– Это получается… что я…
Сердце бьется еще сильней. Руки трясутся. Сара, по-видимому, тоже собирается с мыслями, чтобы подтвердить мои слова, но… как и я, не может. Я еще раз перебираю разлетевшиеся бумаги, пробегаю глазами по выпискам… Мне тяжело. До такой степени, что не хочется дышать… Клинки умолкли – им нечего ответить на это. Я поворачиваюсь к Саре. Та вытирает руками слезы с моих щек и серьезно смотрит на меня своими изумрудными глазами. Ее губы слегка приоткрыты и… в какой-то момент она тихо роняет: