Короли локдауна

— Ты злишься, потому что тебе это понравилось? — Выдохнула она, крепче сжимая мою руку, когда на нас обрушился дождь, и обоим из нас на это было насрать. Потому что в тот момент шторма даже не существовало. Были только я и она.

— Это такой пиздец, — выдохнул я, потому что не мог, блядь, солгать ей. Моя одежда прилипла к телу, так как дождь придавил ее своим весом. Ей достаточно было взглянуть вниз, чтобы увидеть, как чертовски сильно мне это понравилось, поскольку мой член оставался твердым для нее, несмотря на холод. — Мне это не должно нравиться.

— Кто сказал? — Спросила она, и капли дождя прилипли к ее ресницам.

— Так говорит мир.

— К черту весь мир, — прорычала она. — Мир не был рядом со мной, когда я была в самом низу. Миру было наплевать, когда я была разорвана и оставлена истекать кровью. Мир не поддержал меня, когда я была разбита, и не напомнил мне, как быть сильной, когда мне нужно было, чтобы кто-то верил в меня. Но ты это сделал. Так что мне насрать на мир. Я не хочу всего мира. Но я хочу тебя.

От ее слов мой пульс грохотал у меня в ушах, и каждая частичка моей сдержанности угрожала сломаться, развалиться на части, рухнуть и раздавить нас обоих своей силой.

Я двинулся к ней, прежде чем смог остановить себя, мое тело приняло решение, с которым мой разум хотел бороться.

Она вздернула подбородок так, чтобы дождь омывал ее лицо, и в тот момент, когда мои губы встретились с ее, я растерялся.

Я был слаб, брошен на произвол судьбы, забыт, сломлен и остался с ней наедине.

Голодный стон вырвался у нее, когда ее руки обвились вокруг моей шеи, и она потянула меня вниз, чтобы углубить поцелуй. Все в этом было грубым, жестоким, грязным и отчаянным, и я чувствовал, что могу утонуть в этом, если в ближайшее время не отступлю.

Ее губы двигались вместе с моими в бешеном ритме, который вызывал у меня боль, когда я просовывал свой язык ей в рот. Она крепче обняла меня за шею, притягивая ближе, когда мы промокли под дождем, и наши сердцебиения обрели свой собственный идеальный ритм. На вкус она была как сладчайшее облегчение, как солнце, пробивающееся сквозь облака и омывающее мою кожу, согревающее меня так, как я даже не подозревал, чего так жаждал. Это казалось таким правильным, что невозможно было поверить, что это неправильно, и когда она застонала мне в рот, я понял, что просто так забыть об этом не смогу. Эта осязаемая, неоспоримая сила, которая сводила нас вместе и заставляла меня страдать от необходимости заявить на нее права как на свою собственную.

Ее тело прижалось к моему, и я был уверен, что никогда ничего не хотел так, как ее прямо сейчас. Но обладание ею могло все испортить. Если нас обнаружат, я буду вырван из ее мира и вдали от мести, которой я отдал свою жизнь. Я потеряю свой шанс отомстить отцу Сэйнта за то, что он украл у меня. Для Майкла, мамы.

Я прервал наш поцелуй так же внезапно, как и начал его, и заставил себя отступить назад, когда над нами загрохотал гром.

— Все в порядке, — сказала она, глядя на меня с грустью и пониманием в глазах. — Я знаю, почему мы не можем. Я просто хотела, чтобы ты знал…Я бы хотела, чтобы мы могли.

— Я бы тоже хотел, чтобы мы могли, — сказал я, мой голос был хриплым от эмоций отказа ей. Отказа нам.

При любых других обстоятельствах я бы схватил ее и больше никогда, черт возьми, не отпускал. Я бы пошел на любой риск, на любой шанс, чтобы быть с ней, но как я мог это сделать, зная, чего это может стоить? Я был в долгу перед правосудием в моей семье. Они заслуживали этого, даже если бы я никогда не смог предложить им ничего другого. Трой Мемфис отнял у них жизни. Он забрал у меня все. И я должен был довести это до конца. Я должен был закончить то, что начал, иначе я знал, что никогда не смогу обрести покой. Какой от меня был бы толк для нее, если бы я этого не добился? Если бы я навсегда остался только этой сломанной, ноющей оболочкой. Это было несправедливо по отношению к моей семье. Это было несправедливо по отношению ко мне. И это было несправедливо по отношению к ней.

Мы смотрели друг на друга целую вечность, прежде чем я отвернулся и зашагал по тропинке.

Татум Риверс была просто еще одной вещью на этой Земле, которой я не мог обладать из-за Троя Мемфиса. И я заставлю его заплатить за это вместе со всем остальным. Даже если бы для этого потребовалось все, что у меня было.

Я направилась обратно в Храм, вся мокрая, губы покалывало, а в голове гудело. Отпустить Нэша было почти невозможно, но я знала, что должна это сделать ради него. Это было просто адски больно.

Ночные Стражи подняли головы, когда я сбросила туфли и направилась прямиком к холодильнику, схватила бутылку рома и сделала большой глоток прямо из бутылки. Затем еще несколько, пока лед в моих венах не растаял, и глубокое жжение не пробежало до самой сердцевины, прогоняя боль внутри меня. Я хотела забыть все, что мучило меня сегодня вечером. Монро, мой папа, Джесс, все. Я хотела повеселиться. Я хотела вспомнить, каково это — быть свободной, дикой и неуправляемой.

Я обернулась с очередным глотком рома, скользнувшим в мое горло, и обнаружила, что все Ночные Стражи вскочили на ноги и уставились на меня. Секс-запись больше не крутилась, но жар в их глазах говорил о том, что это было все, о чем они думали, и от осознания этого у меня перехватило дыхание.

За окном сверкнула молния, на мгновение окрасив комнату в кроваво-красные тона, когда она пролилась сквозь витражное стекло. Я подошла к ним босиком, в голове у меня начало гудеть, и все тревоги растеклись по телу, забытые на время. Но не навсегда.

Я перелезла через спинку дивана, встав на подушки, так что в кои-то веки оказалась выше их, и ухмыльнулась Киану, который был ближе всех.

— Правда или действие? — Промурлыкала я, поднося ром к его губам, и он откинул подбородок назад, позволяя мне влить порцию ему в рот.

Он сглотнул, в его глазах бушевал шторм, который соперничал с тем, что бушевал за церковными стенами.

— Тройное действие.

Сэйнт откинулся на спинку стула, разливая водку по стаканам и разглядывая нас с живым интересом. Казалось, он даже не возражал, что я промокла насквозь, и с моего платья капала вода на его диван. Блейк сел рядом со мной, а Киан стоял, ожидая моей команды.

Я прикусила губу, обдумывая, чего от него хочу. То, что я действительно хотела, чтобы он сделал.

— Поклонись мне. — Я мрачно улыбнулась, когда прямо над нами прогремел гром. — И извинись за все, что ты мне сделал.

Он облизал губы, пока Сэйнт и Блейк смеялись, а я ждала, что он струсит.

— Полагаю, ты проиграл? — Спросила я, хлопая ресницами.

Киан издал низкий горловой смешок, затем опустился на колени на ковер подо мной. Он поймал меня за лодыжку, заставляя балансировать на одной ноге, а сам поставил мою ступню себе на правое плечо и крепко сжал его.

— Прости за все, что я делаю с тобой, детка. — Он злобно усмехнулся, затем повернул голову, проводя языком по чувствительной коже моей лодыжки. — Прости, что заставляю тебя желать меня в темноте. — Он провел зубами по кости, и я ахнула, жар пробежал между моих бедер. — Прости, что заставляю тебя трогать себя, пока ты мечтаешь о том, как мой твердый член входит в тебя каждую ночь. Прости, что я делаю тебя такой влажной, что Ниагарский водопад побегал бы за твоими деньгами. — Он отпустил меня, и я надавила ногой на его плечо, гнев прокатился по моему позвоночнику, мои бедра раздвинулись ровно настолько, чтобы он, вероятно, мог видеть все под моим платьем. — Я говорю это от всего сердца.