Короли садов Мамоны

Изготовив ему кучи макетов обложек, рекламных щитов, вдосталь набегавшись по всей нашей необъятной столице, утрясая, согласовывая и перевозя не хилые по весу коробочки с продукцией, я в урочный час расплаты понял, на ком воду возят…

Господин Аркадий Ермолович, или как-то так, я уже и забыл, как его зовут, вежливо и ненавязчиво попросил меня повременить с моими законными требованиями соблюдения наших договоренностей об оплате труда. Дескать, он сейчас не при деньгах и пару-другую месяцев их не предвидится. Но как только они образуются, – так сразу рассчитается, в первую очередь со мной. Все подождут, а со мной – так сразу. Ну что было тут делать? Как ты сам догадываешься, стоило мне только рыпнуться, как я в одночасье вылетел бы со своего подвала вместе с манатками. Одно слово – муж главврачихи!

– М-да, ситуёвинка, ничего не скажешь! И что же ты, бедолага, сделал?

Андрей коротко хохотнул и с весёлой ехидцей в голосе спросил в свою очередь:

– А сам не догадываешься? Все элементарно просто! Пару раз я пришёл к моему новоявленному начальничку хорошо поддатым, а с утра вдобавок от меня разило так, что несчастный не смог даже сидеть рядом, его чуть не вывернуло. Проверенное средство в ближнем бою! Всё на этом благополучно и закончилось.

Князев понимающе хмыкнул:

– Испугался за свой бизнес… Что ж, я его понимаю. Но, с другой стороны, таких только так и надо лечить. Ну и что дальше, финт остался без последствий?

– Ну, а что мне можно было предъявить? С Аркадием у меня никаких официальных отношений не было, выглядело это всего лишь как любезность с моей стороны! Так что разошлись мы, как говориться, с полпинка. Сам он мужик ничего, толковый и понимающий, – одно слово – «Вова с Ростова». У Тамары он второй муж. Первый, что называется, не вписался в её понятия «новой русской» и она его бортанула. Аркадию надо было прорваться в Москву, и он принес себя в жертву этому жирному куску сала…

За окнами машины заметно завечерелось. Князев нажал кнопку и съехавшее вниз стекло впустило внутрь салона синеватые клубы морозного декабрьского воздуха. Он взглянул на часы. Прошло полтора часа, как он слушал Андрея. То состояние дискомфорта, в котором Владимир пребывал с самого начала, стало вырисовываться во вполне понятное ощущение равнодушной, цепкой безысходности, в которую был погружен его старинный приятель.

Князев пытался было спрашивать Андрея о его жизни и прочих вещах, сопутствующих долгой разлуке, но натыкался на стойкое нежелание Андрея уходить от этой темы. Тема эта настолько замкнула всё существо его друга в своих границах, что стала поистине единственным миром и чувствами. Миром, проведенных Андреем в иноческом одиночестве, без души, сочувствующей и знающей, какую борьбу пришлось вести с самым беспощадным и безжалостным врагом – сомнениями в нужности выбранного пути. Когда в часы неудач, слушая назойливо-саркастический шёпот неутомимого врага в напрасности усилий, он замыкал себя в броню надежды и шел вперёд…

Едва обосновавшись в новых палестинах, Андрей окунулся в кипучий водоворот трудового процесса. Обустраивая свое весьма обширное хозяйство, он не подозревал и не ведал, что неведомые силы судьбы уготовили ему очередное испытание. Слухи о переезде в новое здание, будоражившие дружный коллектив поликлиники за полгода до прихода Андрея, наконец-то обрели реальное подтверждение. Они материализовались в виде краткого и лаконичного приказа главврача подготовить всем отделениям свое оборудование для последующего исхода в землю обетованную.

Кутерьма поднялась страшная. Андрею, как рабочему по обслуживанию здания, пришлось вкусить все прелести предстоящего переезда одному из первых и, что называется, по полной программе. Памятуя о клятвенных уверениях Андрея располагать всеми его потрохами, Трухнова немедленно принялась пихать его рабочую субстанцию во все мало-мальски прорывы и заторы.

Как страшный сон он вспоминал те дни, когда телефонный трезвон озвучивался наполненным металлом голосом завхоза. Энергичная Зина Ивановна, следуя сугубым наказам повелителя, поднимала его с постели ни свет, ни заря. И отпускала она его от себя только тогда, когда неяркое апрельское солнце посылало прощальный привет вечному огню капотненского факела, не в силах конкурировать с ним своим блеском.

Но, как говорится, нет худа без добра. За дни переезда эта полезная истина раскрыла перед Андреем кучу разнообразных сведений. У каждого вновь влившегося в коллектив работника бывает период, когда все окружающие его коллеги кажутся милыми и добрыми людьми. Но эти эмпатии быстро улетучиваются по прошествии некоторого, весьма незначительного времени. Карнавал кончается. Сбрасываются маски и личины, за которыми укрывшиеся «добрые люди» выясняли, каков ты на вкус и с чем тебя можно скушать для своей пользы. И горе тому несчастному, который в силу обстоятельств, либо слабости характера не сможет вовремя разобраться в истинных намерениях своих коллег.

Нечто подобное произошло и с нашим «фигаро». Зина Ивановна быстро усекла ненадобность в излишних церемониях и сделала для себя надлежащие выводы. Вполне возможно, что их прямой директивой спустили с местного Олимпа. Так или иначе, Андрей с самого начала попал в разряд «рабочих лошадок» со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Изрядно побегав по всем отделениям поликлиники, Андрей за самое кратчайшее время успел перезнакомиться со всеми чуть ли не накоротко. За разговорами он успел узнать, что многим не по душе затеянный переезд. Причина этого явления была проста и прозаична: местоположение для большей половины работающих людей их рабочего тягла было исключительно удобным по отношению к их родному семейному гнезду.

Что и говорить, каким это было бонусом для женщин, составлявших практически весь штат! Возможность в любой момент своего рабочего процесса прервать его, чтобы сбегать домой вытереть нос своему ненаглядному чаду, заодно накормить остальных, заняться мелкой постирушкой или отлучиться в магазин составляло едва ли не главное преимущество такой работы. В самом деле, нельзя же себе вообразить, будто работа прельщала их единственно своей «щедрой» зарплатой.

А посему, переезд всего за три квартала воспринимался чуть ли не трагедией, жизненным переломом. Как следствие этого исторического мероприятия произошло некоторое падение авторитета Тамары Витальевны в коллективе.

За дни великого переселения Андрею случалось видеть немало конфликтов, быть свидетелем грандиозных ссор и выслушать множество критических замечаний и угроз в адрес первого лица сего достославного учреждения. Говаривали, ох как говаривали злые и недовольные люди по поводу правомочности переезда в новое здание. Соискателей роскошных восьмиэтажных апартаментов было немало, но всех обошла, всех победила доблестная Тамара Витальевна! За какие такие заслуги и дела? Что такого особенного представляла собой заурядная районная поликлиника обычного микрорайона, в котором всех жителей в приемный день не наберется и на полполиклиники! Значит, нашлись такие заслуги и такие великие дела, что затмили своей грандиозностью светлые очи высокого начальства! Отдало оно свой фавор вместе с вожделенным зданием великолепной Тамаре Витальевне!

Впрочем, задававшие эти вопросы знали и ответы на них. Но с произносившими их вслух вскоре случались некоторые перемены. Оставляя после себя скорбное молчание, они исчезали, будто и не было их в сей достославной обители. Все понимали, с каких высот грянул гром небесный! Со страхом, в котором просматривалась изрядная доля уважения, тупили они свой взор, недостойный сих горних высей.

Что же касалось нашего героя, то тут, как говориться, каждому свое. Ему хватало ума не влезать в местные распри. Он продолжал безропотно принимать многочисленные синяки и ссадины, потирая шишки, заработанные ударным трудом на благо власть предержащих. Вся его энергия уходила на кантование многопудовых шкафов, сейфов с документацией либо неподъёмных хирургических, гинекологических и прочих кресел.