Коромысло Дьявола
Шрифт:
Ручейки вина и крови текли навстречу друг другу, омывая навозные булыжники рыночной площади небольшого средневекового селения…
Должно быть, дело где-то в Лотарингии, — по акценту звукового ряда определил Филипп Ирнеев…
— …Филипп Олегович! — обернулся к учителю Ваня. — Нехорошо, Фил Олегыч, вы меня не слушаете.
— Извини, Иван. Закемарил я чуток, на пассажирском месте сидючи…
— А-а, понимаю… Вы, наверное, всю ночь к экзамену готовились. Вот и у вас наступили каникулы!
Версию ученика учитель определенно
«Понимает он, видите ли… Я-то ни мелкого беса не въехал в такую вот прошедшую визионику…»
Ближе к вечеру арматор Вероника укрупнила и масштабировала понимание видения, случившегося с рыцарем Филиппом по дороге из аэропорта в город:
— Чтоб ты знал! Какой-либо ретрибутивности я здесь не вижу, неофит.
Не боись. Продолжения его не будет. Сюжет завершен. Типичная картина прелиминарной визионики, осеняющей нас в убежищах…
Прежде чем прийти к такому неожиданному и вместе с тем обнадеживающему выводу, Вероника сняла уйму медицинских параметров с организма Филиппа, разделив с подопечным полуденное видение.
— Давай-ка, братец Филька, попробуем полноразмерную эйдетику в просветленной хиротонии. Третий круг твоего посвящения этакую благость нам позволяет. Да и наблюдал ты то видение, как бы из театральной ложи.
Сейчас я возложу тебе руки на голову, и ты постарайся припомнить однажды увиденное и услышанное. Могу присягнуть: повторный просмотр не оставит у тебя неприятных ощущений типа похмельного синдрома…
Во второй раз для Филиппа видение длилось намного дольше. Не 10–15 секунд, промелькнувших на заднем сиденье «лендровера». Прошло не менее 8 минут в лаборатории арматора, прежде чем Филипп открыл глаза, а Вероника ловко прицелилась револьвером-инъектором ему в вену на левой руке.
— Сей момент стимульнемся… Опаньки! Через минуту-другую будешь в норме, неофит. Я тоже… Спаси, Господи, души твоя…
Почтив минутным молчанием непреложные требования арматорской медицины, Вероника прикурила от серебристо-титановой зажигалки, еще раз задумчиво глянула на фисташковый язычок газового пламени и спросила:
— Филька! Может, ты какой-нибудь артефакт из убежища с собой в кармане носишь? Или в машине чего-нибудь сегодня вез?
— Вроде ничего… Хотя нет, постой-ка, патроны из асилума у меня в бардачке валяются.
— Так вот! На практические стрельбы ты их не растрачивай попусту.
— И мысли такой не было.
— Правильно мыслишь, неофит. Либо тебе это твой асилум внушил. Те немудрящие патрончики, выходит, наверняка обеспечивают сверхрациональную связь между тобой и твоим уникальным «Убежищем для разумных». Такие сюжетные видения лишь в асилумах случаются…
Буквально толковать их в пророческом духе бессмысленно. Дело оно гиблое. Однако асилумы любят играть с артефактами. Проверено и доказано.
Наш духовный прецептор Павел Булавин скажет тебе больше. Но я могу однозначно утверждать: знаменитый римский меч Регул твой асилум настойчиво предназначает тебе, милок.
К тому же романская
базилика из видения тоже что-то значит. Припоминаю, где-то, когда-то я ее уже смутно видела. Наверняка во время войны.— Какой войны?
— Конечно же, Первой мировой! У меня от нее бездна провалов в памяти. Я тогда в девушках юных бегала. Глупенькая… Всего на свете боялась… Ранения, боли, воздаяния, видений красочных в полном сознании и наяву.
— И мальчики кровавые в глазах…
— Эт-то ты верняк подметил, салага. С кишками на колючей проволоке… оторванными конечностями и расколотыми черепами в сражении на Марне…
В Лотарингию, в Нанси меня также заносило. Некстати, в тяжелой ретрибутивности… Ох грехи наши тяжкие…
— Ника! Скажи, пожалуйста. Допустим, я за рулем… меня какое-нибудь нехорошее ретрибутивное видение может прихватить?
— Маловероятно. У тебя за баранкой, насколько я помню, всегда состояние повышенной алертности, словно ты гонщик на «Формуле-1». Тут не до видений.
На всякий случай, не раскачивая коромысла диавольска, садись за руль только персонального авто. Чуть что твой джип сам себя к обочине вырулит. Проверено и доказано.
Не боись, неофит! В такой машинке тебе, твоим пассажирам грозит мало чего неприятно рационального и катастрофически естественного.
— А если оно сверхрациональное?
— Так кто ж от него застрахован, милок?
Немного погодя Вероника исподлобья испытующе взглянула на Филиппа, решительно взмахнула ресницами и заявила:
— Вот что, братец Филька, надобно тебе стресс с большего сбросить, облегчить тяжесть бытия. Вижу: ты не очень в своей тарелке, мал-мала не в форме. Поехали ко мне на дачу, постреляем. Стрельба, она, мил человек, помогает пережить многие психологические неувязки, нестыковки…
— Тут, Ника, такие дела… Я Насте в театр обещал…
— За чем же дело стало? Любовнице эсэмэску — поехал-де к друзьям. Срочно и необходимо. Друзьям честно скажешь: от любовницы спасаешься. Мол, достала, дура, утомила, спасу нет, что в лобок, что по лбу. А сам ко мне в тир и погнал по мишеням…
Ладно, Филька, кроме шуток и бородатых совковых анекдотов. Булавин просил меня, коль скоро что-либо экстраординарное, без проволочек с ним связаться. Кровь из носу и промеж ног…
На даче у нас широкий и глубокий терабайтный канал. Предлагаю опробовать непревзойденную сетевую эйдетику а ля Булавин. Наш старичок у тебя видеоряд в реал-тайме снимет. Опомниться не успеешь, как он лишнюю детализацию отсечет.
— Так бы сразу и говорила! А то стресс, тир, постреляем…
— Но-но, неофит! Не забывайтесь, сударь. Я вот-таки ваш достопочтенный арматор.
Вероника быстро позвонила прецептору Павлу. Может, даже разбудила его в том часовом поясе, где он имел место пребывать, и при Филиппе договорилась о времени онлайновой конференции.
По пути за город она не удержалась и взялась комментировать видение неофита. Или же ей по-своему захотелось отвлечь подопечного от мрачных раздумий и опасений, как бы не последовало худшее продолжение увиденного в XIV веке от Рождества Христова: