Корона Дейлмарка

Танцы сменяли друг друга. Сначала Митт, вновь засмущавшись, мялся у стола и смотрел, как Навис кружился в паре с леди Элтрудой. Но едва заиграли очередную мелодию, парня подхватила девушка в наряде, украшенном множеством алых лент, и вот он уже танцевал наравне с прочими. Горячий бушующий зал вертелся вокруг него. Он время от времени мельком видел Нависа, все так же танцевавшего с леди Элтрудой, что его немного обеспокоило, – ведь лорд Стейр никуда не делся и продожал наливаться вином. Но затем он пару раз заметил, как Навис галантно ведет в танце Норет. Сам Митт ни за что бы не осмелился пригласить ее. Он совершенно не знал ни одного танца. Юные дамы визжали от смеха и подталкивали его в нужную сторону, но он все равно только и делал, что ошибался. В легкой панике от своих отчаянных неумелых прыжков, он вдруг поймал взгляд стоявшего в дверном проеме Морила. Тот, казалось, наблюдал за ним, хотя без устали играл на квиддере и явно злорадствовал. Это начало всерьез раздражать Митта. И конечно же, он оказался застигнутым врасплох, когда менестрели внезапно перешли на медленную напряженную мелодию и все сразу же прекратили танцевать. Несколько мгновений парень в одиночестве скакал посреди зала. Морил ехидно усмехнулся.

– Что это за мелодия? – задыхаясь, спросил Митт.

– Как что за мелодия? Ведь это же «Бессмертный в Вершине лета», – немного удивленно ответила девушка в алых лентах. – Уже почти полночь.

Только что танцевавшие мужчины и женщины разбрелись по залу. Между ними забегали виночерпии с бутылками редкого белого южного вина, которым приветствуют полночь. Кто-то подал кружки певцам.

Навис поднес кружку к носу и втянул аромат вина.

– Да, вот этого я и впрямь лишился, – сказал он Митту. – На таком далеком Севере виноград не вызревает.

Они обменялись чуть заметными улыбками: гордость за Юг все еще жила в их душах, хотя родина и отвергла их обоих.

– Но это ведь наверняка не единственное, о чем вы жалеете! – удивленно воскликнул Митт.

– Думаю, все же единственное, – ответил Навис. – Жизнь здесь никогда не бывает скучной…

Не договорив фразу, он сунул кружку Митту в свободную руку, опрометью метнулся к двери и подоспел как раз вовремя для того, чтобы подхватить Фенну. Та выронила тяжелый ручной орган и лишилась чувств. Гости и прислуга остолбенели и уставились на Нависа, который обернулся к Хестевану, держа в руках безвольно обвисшее тело девушки.

– Вы чем думали, позволяя девочке играть этой ночью? Неужели не видели, что она серьезно больна?

Хестеван медленно поднял на него встревоженный взгляд:

– Господин, она заверила меня, что с ней все в порядке, а нам было бы очень трудно выступать без ее органа. Я чрезвычайно благодарен вам за то, что вы так вовремя помогли ей.

Навис посмотрел на Морила:

– А ты? С тобой все в порядке?

Лицо Морила почти ничего не выражало, но Митт не сомневался, что мальчишка не признается Навису, даже если ему придется играть десятью сломанными пальцами.

– Все хорошо, спасибо, – негромко ответил Морил.

Леди Элтруда опомнилась и принялась распоряжаться. Две женщины куда-то быстро унесли Фенну. Кто-то ногой сдвинул тяжелый маленький орган к стене возле двери. До полуночи оставалось совсем немного. Мужчины и женщины, державшие в руках кто лампу, кто свечу, бегом бросились расставлять их в два ряда через весь двор от ворот до крыльца и дальше в круг в середине зала. Считалось, что правильно поставленная свеча принесет счастье, и потому суетились все, за исключением лорда Стейра и Митта с Нависом, которые не знали этого обычая.

Как только последняя свеча заняла свое место, все хором закричали:

– Впустим Бессмертных!

И воцарилась полная ожидания тишина. Со двора донесся громкий скрип – это распахивали тяжелые створки ворот. Хестеван кивнул, и Морил снова заиграл медленную мелодию «Бессмертного в Вершине лета». Как показалось Митту, теперь он играл совсем не так, как до полуночи. Четкие ритмичные аккорды и перебор сопровождались каким-то монотонным непрерывным звуком, похожим на жужжание. Со двора, где снова пошел дождь, налетел порыв сырого ветра, и огоньки свечей склонились. На пол легла огромная тень. Она двинулась вперед и растеклась по стене.

«Горелый Аммет! – подумал Митт, почувствовав, как по спине пробежали мурашки. – Похоже, кто-то сюда и впрямь вошел!»

Но в следующее мгновение тень уменьшилась и упала, и Митт увидел, что это был всего лишь Хестеван. Он прошел между двумя рядами огней, держа в руках маленькую квиддеру-сопрано. Войдя в образованный огнями круг, музыкант повернулся и провозгласил:

– Да пребудут в этом доме Бессмертные нынче ночью и весь наступивший год! – После этого поднял квиддеру и заиграл ту же самую мелодию.

Только почему-то, к удивлению Митта, теперь она звучала очень просто и ничего загадочного в ней не было.

Вслед за ним прогремел нестройный хор голосов, также приветствовавших Бессмертных. Судя по тому, как вели себя окружающие, обычай требовал наклонить кружку и вылить несколько капель вина на пол. Навис взглянул на Митта, тот пожал плечами, и они оба, как и все остальные, выплеснули под ноги немного вина и беззвучно воззвали к Либби Бражке. После этого толпа пирующих разбилась на небольшие группы; все громко желали друг другу удачи в предстоящем году. Судя по всему, через пару минут обряд должен закончиться…

И вдруг со всех сторон раздались крики:

– Норет! Норет! Норет, ты получила свое знамение?

В круге свечей рядом с Хестеваном появилась Норет. Она несла золотую статуэтку, держа высоко над головой, чтобы все могли ее увидеть.

– Вот мое знамение! – объявила девушка.

– Похоже, ты можешь распрощаться со своей долей золота, – пробормотал на ухо Митту Навис.

Присутствующие встретили слова Норет радостными криками, и лишь сидевший на возвышении лорд Стейр громко проговорил заплетающимся языком:

– В чем дело? Девчонка опять взялась за свои глупости?

– Тихо! – непочтительно оборвал его кто-то.

Норет снова заговорила:

– Не согласится ли законовед моего дяди выйти сюда и встать рядом со мной? Я желаю сделать заявление по всей форме закона.

За спиной у нее послышалось недовольное ворчание. Один из мужчин, что составляли компанию лорду Стейру, спустился и встал рядом с девушкой. Он нетвердо держался на ногах и вид имел очень встревоженный. Норет вышла из круга света и в сопровождении этого господина прошла по коридору из свечей к дверям.

– Я хочу, чтобы это слышали все, – объяснила она законоведу, когда они проходили мимо Митта. – Поправьте меня, если я что-то скажу не так.

Митт даже издали ощущал, что она еле сдерживает дрожь, вызванную великой важностью того, что она собиралась сделать. И от этого у него самого тревожно засосало под ложечкой.

– Вы жнаете жакон нитшу-уть не хуже меня, – прошамкал законовед, но все же послушно встал рядом с Норет, когда та замерла в дверном проеме.

Отсюда она могла одновременно обращаться и к тем, кто находился в зале, и к собравшимся во дворе. Мальчишка-музыкант попятился и прижался к створке двери. Митт хорошо видел выражение благоговейного страха, застывшее на его лице.