Корона Дейлмарка

Словно послание с Луны. Митта оно очень сильно задело. У него с Хильди и так было не много общего, а теперь она определенно дала понять, что и того немногого больше нет. После этого письма он сказал себе, что ему совершенно безразлична дальнейшая судьба Хильди. Но Керил и заставил его понять, что он ошибался. И вот, пока мерин шел легкой рысью, Митт пытался убедить себя, что всего лишь проявил великодушие по отношению к ней. Чушь. Он не хотел, чтобы с Хильди случилось что-нибудь плохое, тем более сейчас, когда она, судя по всему, впервые в жизни узнала, что такое радость.

Тем временем солнце поднималось все выше и выше. Митту стали попадаться встречные путники, направлявшиеся на праздник в Аберат. Они на свой фамильярный северный манер окликали Митта и спрашивали, не заблудился ли тот. Парень кое-как отшучивался и подгонял коня. А у того, как обычно, имелись совершенно иные планы. Он то и дело пытался вернуться в Аберат, и юноша беспрерывно проклинал его. С этим мерином у него были очень плохие отношения. Когда никто не слышал, Митт звал скотину Графиней. Конь, точь-в-точь как графиня, держал голову набок, двигался так же порывисто, а вернее, судорожно и, похоже, не любил Митта так же сильно, как и она.

Наконец они добрались до развилки. Одна дорога, наезженная и изрытая колеями, шла вдоль берега к Аденмауту, а вторая, еще более широкая и еще сильнее изрытая, резко забирала влево и уходила в горы, вглубь графства. По этой дороге уже почти сплошным потоком шли люди; они сворачивали навстречу Митту, и окаянный мерин норовил пристроиться вместе с ними. Поднатужившись, Митт заставил коня повернуть голову в сторону аденмаутской дороги и дал ему хорошего шенкеля.

– Похоже, нам по пути, дружинник, – окликнули Митта.

Митт, раздраженный и разгоряченный, оглянулся и увидел на главной дороге паренька на косматой неухоженной лошаденке. Судя по выцветшему мундиру, тоже дружинник. Митт совершенно не нуждался в компании, но люди на Севере, видимо, не понимали, как это можно хотеть побыть одному. К тому же при езде на четвероногой Графине всегда было очень полезно иметь попутчика, который мог бы ехать впереди. Так что, когда обе лошади двинулись бок о бок, оставляя в пыли отчетливые отпечатки подков, Митт, пересилив себя, сказал:

– Еду в Аденмаут.

– Отлично! И я тоже, – откликнулся веснушчатый парень. Лицо у него было вытянутое и очень живое. – Рит, – представился он. – Из Водяной Горы.

– Митт, из Аберата.

Рит рассмеялся; как раз в этот момент они свернули на узкую дорогу.

– Великий Единый! Ты забрался еще дальше, чем я! – воскликнул он. – Как южанин оказался так далеко на Севере?

– Приплыл на лодке. Вообще-то, мы плыли, куда нес ветер, – объяснил Митт. – Думаю, мимо Королевской Гавани мы прошли ночью. А откуда ты узнал, что я южанин? У меня все еще такой сильный акцент?

Рит снова рассмеялся и подергал себя за прядь русых вьющихся волос, непокорно торчавших из-под стального шлема.

– И это, и твоя внешность. Прямые волосы. Но в первую очередь имя. В Водяной Горе полным-полно беглецов с Юга, и все они отзываются на имена Митт, или Ал, или Хаммитт. Можно лишь удивляться, как это Юг все еще не опустел, – ведь столько вас уже перебралось на Север. Ты давно здесь?

– Десять месяцев.

– Значит, пережил одну из наших зим. Готов поспорить, что ты сильно мерз!

– Мерз? Да я чуть не умер! Я никогда прежде не видел сосулек, не говоря уже о снеге. И когда слуги впервые при мне принесли уголь, чтобы разжечь огонь, я подумал, что они собрались что-то строить. Я и не знал, что камни могут гореть.

– А разве на Юге нет угля? – с любопытством спросил Рит.

– Есть древесный уголь – для тех, кто может себе позволить такую роскошь, – пояснил Митт. – По крайней мере, так было в Холанде, откуда я прибыл.

– Да ты и впрямь проделал долгий путь.

К тому времени Митт уже забыл, что хотел путешествовать в одиночестве. Они ехали рядом под неярким северным солнцем, болтали и смеялись. С одной стороны шумело море, с другой тянулись холмы, вздымавшиеся все выше и выше, а зловредный конь Митта следовал за маленькой, видимо привыкшей к дальним поездкам лошадкой Рита почти спокойно. Рит оказался хорошим попутчиком. Его, похоже, действительно интересовало, что южанин думает о Севере, прожив здесь некоторое время. Сначала Митт говорил очень осторожно. Он давно успел понять – большинство северян не любят, когда их края ругают.

– Чего я на дух не выношу, так это овсянку, которую все здесь едят, – шутливым тоном сказал он. – И еще суеверия.

– Какие суеверия? – невинно осведомился Рит. – Это вроде того, что устраивают холандцы, когда каждый год бросают своих Бессмертных в море?

– А вы ставите своим миски с молоком, – парировал Митт. – Во все-то вы верите, северяне! Наверно, принимаете Бессмертных за кошек!

Рит так расхохотался, что повалился на шею своей лошади и обнял ее, чтобы не упасть.

– А что еще мы делаем неправильно? – спросил он, когда снова смог говорить. – Готов поспорить, что ты считаешь нас неумехами, правда?

– Как же иначе? Все шляются с места на место, треплют языками, а когда что-то случается, ничего не делают.

– Если происходит нечто серьезное – делаем, – возразил Рит. – А что еще? – И он продолжал все так же шутливо расспрашивать Митта, пока тот не раскрыл наконец главную причину своего разочарования Севером:

– Мне говорили, что здесь свобода. Что здесь хорошо. Я по горло сыт Югом и его порядками, но там у меня было побольше денег, чем у многих, и я мог хоть иногда позволить себе немного побездельничать. Люди здесь свободны не более, чем… чем… – Пока он пытался найти подходящее сравнение, дорога резко повернула, и они увидели, что путь перегорожен огромной – с хороший дом высотой – кучей земли и валунов. С ее вершины по новому руслу сбегал бурный поток; он срывался водопадом и растекался вокруг копыт лошадей. – Ну вот, только этого не хватало! – с отвращением воскликнул Митт. – И дороги у вас ужасные!

– Значит, на Юге все дороги ровные да гладкие? – осведомился Рит.

– Этого я не говорил, – ответил Митт.

Рит засмеялся и спрыгнул с лошади:

– Слезай. Это безнадежно. Придется провести лошадей через эту кручу и вернуться на дорогу там, где оползень кончается.

Митт соскользнул со спины Графини и обнаружил, что изрядно натер ляжки о седло.

«Ох! – воскликнул он про себя. – Интересно, как это мои штаны еще не задымились!»

Но Митт не собирался признаваться в этом Риту, который ехал аж из Водяной Горы и был, судя по всему, закаленным дружинником. Рит ростом не вышел, зато казался крепким. Когда они оба спешились, выяснилось, что макушка Рита достает Митту только до плеча. «Если начну ныть, буду выглядеть просто здоровенным олухом», – решил Митт и, ухватившись за повод, потащил Графиню на холм вслед за Ритом.